Одиночкам подобное не требуется.

Назгал поднял руку, взглянул на два своих пальца. Ведь они тоже имеют некоторые обозначения. То, что используется в обиходе. Почему бы не воспользоваться старым именем. Это его немного очеловечит, низведет до уровня простака.

– Меня зовут Назгал.

Дшина наверняка его услышала. Лицо ее осталось закаменевшим, а руки крепко сжаты. Пусть так, еще придет время и она изберет собственный путь. Назгал даже особенно не беспокоился на ее счет. Пусть выберет смерть, если так ей угодно.

Дверь храма отворилась. Здание вдохнуло холодный влажный воздух. Ветер пронесся по помещению, сбивая наземь огарки свечей. Из темноты под крышей посыпалась пыль, улавливаемая резкими лучами солнца.

Следом послышались шаги. Деревянные башмаки, чьи удары о камень смягчались слоем грязи.

Назгал услышал ворчание. Вошедший негодовал, что придется теперь заниматься уборкой. Когда болеешь, тратить силы на уборку нет никакого желания. Особенно, если болеешь долго, монотонно. Смерть не спешит облегчить твои страдания.

Закрыв за собой дверь, священник сбросил ненавистные башмаки и босиком прошлепал до алтаря. Задержался возле камня, раздумывая о чем-то. Наверх он не смотрел, потому не видел чужаков.

Вздохнув, священник решил идти в каморку, где лежали метла, ведро и старые тряпки.

Камень – отменный материал. Вечный, прочный, наконец, красивый. Но требует ухода. Недостаточно просто посыпать песком поверхность, а затем сгрести ее, чтобы освободить место для свежего слоя. Приходится отскребать грязь, стоя на коленях.

Назгал спрыгнул с балки, мягко приземлился. Босые ноги ощутили холодное прикосновение камня. Поверхность к тому же была влажной, в башмаках тут действительно не пройти.

Не звук привлек внимание священника. Когда хотел, Назгал мог двигаться незаметно. Этот навык он приобрел во время ночных бдений в пещере. Хватило нескольких месяцев, чтобы изменить себя. Помогло и то, что уже ничего не отвлекало от учебы.

Священник почувствовал, что рядом кто-то находится. Слишком близко, чтобы это списать на внимание Хранителя. Священник медленно повернулся. Быстрее просто не мог, от резкого поворота закружится голова.

Увидев нечто удивительное, он ничуть не переменился в лице.

– Это ты что ли, ночной гость, утопленник? – спросил священник.

Взгляд по диагонали изучил чужака, остановился на лице. Глаза смотрели в глаза. Один человек отражался в зрачках другого.

– Ну, я, – признался Назгал, выпятив грудь.

– А похищенная где?

– Со мной. Жива.

Не солгал, священник ему поверил. Потому не стал торопить события.

– Тебе разве не интересно, зачем она мне понадобилась?

Священник покачал головой. Это уже любопытно. Разве не для того его держат в деревне, чтобы он боролся с нечистью. Назгал хотел сразу расправиться с полумертвым человеком, но передумал. Подобное развлечение не следует упускать.

– Дшина, спустись! – позвал ее Назгал.

Не удивился, когда девушка подчинилась. Спрыгивать она не стала, спустилась по лестнице. Священник взглянул на девушку, потом перевел взгляд на чужака. Похоже, он не первый раз сталкивался с подобным. Потому знал, что за этим последует.

– Не хочешь спасти ее? – задал Назгал наводящий вопрос.

Он сделал шаг вперед, опустил голову, взглянув исподлобья. Мелкий паренек по сравнению с возрастным служителем культа. Сейчас Назгал выглядел больше, массивнее. Закованный в непробиваемые доспехи из плоти.

– Вырвать несчастную девицу из лап чудовища. Вернуть ее в семью. К любящим родителям.

Священник поморщился. Эти самые родители выбросили свое дитя. Ее уже не вернуть.

– Вернуть? – спросила Дшина.

Она переводила взгляд с одного лица на другой. Но ответ она давно нашла. Потому покачала головой и отказалась. Не во власти священника спасти ее.

– Уходите, – просто сказал священник. – Пока есть время, бегите.

– Здесь безопаснее. Нас искать не будут.

– Разумно, – священник кашлянул, вытер губы грязным пальцем. – Тогда следуйте за мной.

Назгал выпрямился, его брови чуть не соприкоснулись с линией волос. Удивление длилось недолго, любопытство захватило полностью. Взглянув на спутницу, он увидел такой же интерес в ее глазах.

– Пойдем, – подбодрила она и сделала первый шаг.

Шла немного неуклюже, подгибая пальцы. Стараясь не касаться камня всей поверхностью стопы. Ей все еще холодно, но эти чувства вскоре уйдут.

Не зря в затерянной деревне верховодили именно женщины. Только они обладают острым зрением и тонким нюхом. Назгал понимал, чего лишился, когда родился с корявым отростком между ног.

Именно Дшина увидела то, что не разглядел сразу Назгал.

Нагнав девушку, он пошел рядом с ней. Чувство родства укрепилось. Их души срастались, укрепленные грубыми нитями судьбы. И пусть ведьмы утверждали, что судьбы не существует, Назгал не утратил веры в предначертанное.

Священник не скрывал в храме тайной комнаты. Если не считать запретной, где хранилась священная утварь. Чужаков он привел в свою спальню, усадил на незастеленную постель. Он взял со стола пустую плошку, к краям которой прилипла вчерашняя каша. В плошку налил из кувшина воды, облагороженную вином и передал девице.

– Выпей, согреешься.

Дшина взяла миску двумя руками, замотала головой, не понимая, что происходит.

– Травить тебя ему нет нужды, – заметил Назгал. – Так чего ты привел нас к себе, старик?

– Старик? – в голосе не удивление, а скорее грусть. Больше его тело никак не прореагировало на замечание. – Какой же я тебе старик. Тридцать зим всего пережил, столько их прошло на моей памяти.

Назгал пожал плечами. Пусть не пытается отвлечь его пустыми разговорами.

– Чего тебе, старик?

– Ты искал убежище, ты его получил. Не для того ли ты пришел в храм?

– И часто ты демонам убежище здесь устраиваешь? Знают об этом простаки?

Священник покачал головой, отодвинул табурет от стола и осторожно сел. Шерстяная ряса не могла скрыть его разбухших коленей. Ноги не сгибались полностью, ему не удалось спрятать корявые пальцы стоп под столом. Убрать это уродство с глаз долой.

Это мясо давно протухло. Назгал не стал бы его использовать даже для грибницы.

Дшина протянула пустую миску, но никто ее не забрал. Назгал и священник обменивались пустыми взглядами, словно испытывали волю противника.

– Да перестань ты! – она поставила миску на пол. – Помог и все. Что с того?

– Никто так не поступает.

– А я – поступил, – возразил священник.

И впервые улыбнулся. Улыбка омолодила его лицо, появившиеся морщины ничуть его не старили. Внутренний свет пробивался сквозь бледную кожу. Так мог бы радоваться проклятый, вырвавшийся наконец-то из болотного забвения.

– А если о том узнают общинники?

Назгал словно угрожал – вот сейчас выйду и скажу, что это ты скрываешь нас от праведного суда. Тогда три трупа достанутся деревенским, придется искать три перекрестка и тратить больше священного железа, чтобы пригвоздить проклятых к их могилам.

– Со временем узнают, как вижу, ты не собираешься покидать нас?

– Нет. Здесь уютно и достаточно пищи. Беда только одна…

– Какая?

– Много людей.

– Тогда возвращайся в то место, из которого явился. Где подобные тебе воспринимаются спокойно.

– Да кто ты такой?! – Назгал вскочил на ноги. – Уж не слуга ли Езжнана?! А сам в рясу обрядился! Каков!

Священник покачал головой и просто ответил, что не является слугой Первого врага. Услышав истинное имя Первого врага, он не поморщился, не отшатнулся, не стал читать молитву, отвращающую зло. Назгал намеренно употребил это имя, пытаясь расшевелить странного покровителя. И ничего не вышло.

– Ведьмам что ли служишь? – спросил Назгал.

– Сядь, расслабься. Отвечая на твой вопрос – нет, не служу. О каких ты ведьмах упоминаешь?

– Вот на вопросы мои ты не ответил, – ворчал Назгал.

Он вообще ничего не понимал. Поразился тому, что так близко от убежища нашелся человек, играющий в те же игры. Не похоже, что он член тайного культа. Тогда зачем все это?