"Случалось ли тебе, читатель, видеть когда-нибудь трагическую маску античного театра: скорбно изогнутый рот полуоткрыт, голый лоб упрямо упирается в брови, каменные складки щек тяжело свисают по сторонам острого носа? Лицо старика напомнило Иве эту маску", - читал Феликс в "Верлиоке".

  Но вскоре Феликс на некоторых жизненных реалиях убедился, что нечто потустороннее всё-таки в этом подлунном мире.

  ***

  В пятом часу состоялся развод суточного наряда. В роте назначали три смены дневальных. Феликсу предстояло дежурить ночью.

  Сон был беспокойным. Снился лес, переход через вязкое болото. И когда Феликса стала затягивать чёрно-зелёная жижа, Серёжа Журов протянул крепкую ветку с тёмными листьями. Феликс ухватился за неё, но, оказалось, что он держит не ветку, а пальцы чёрного пепельного человека.

  - Ну чего ухватился? - послышался сдержанный голос. - Вставай, Феликс. Тебе заступать.

  - А! Что?! - подхватился Феликс.

  - Тише ты, - прошептал Журов. - Разбудишь всех. Давай, к грибку.

  - Да... Сейчас буду, - хрипло сказал Феликс, узнав Серёжу и вспомнив всю обстановку.

  Он оделся, а потом, сидя на матрасе, зашарил под собой, в поисках пилотки.

  Машинально прицепил к ремню штык нож, флягу и вышел наружу.

  Ночь раскинулась широко, озвученная криками неведомых птиц в темнеющем лесу, вкрадчивыми шорохами, шёпотом листвы.

  В плотной темноте двигался лучик и слышались шаги. Из чёрно-зелёной мглы вынырнул дежурный сержант Ткаченко с фонариком в руке.

  - Товарищ сержант..., - начал докладывать Феликс, но сержант его остановил.

  - Отставить. Степанский, отправляйтесь на пост. Грибок на первой линии.

  - Есть.

  Феликс пошёл по дорожке, вдоль сереющих палаток, затем повернул налево, в степь. Она спала, тяжело вздыхая, свободно раскинувшись травами. Ночное небо кое-где сияло жемчужными звёздами. Серп месяца был бледен, то и дело прячась в синевато-серые облака.

  Феликс шагал вдаль от платочного городка в длинное пространство степи, вдыхая её запах. Он дошёл до постового грибка и вслушался в дыхание ночи. Он сливался с этой ночью, со степным пространством и лесом, становясь с ними одним целым. Внезапно его ноги утратили земную опору, тело легко вспорхнуло ввысь, к алмазным звёздам, брызжущему золотом месяцу. И он летел и видел всю землю, а также, в каком-то неясном ворохе картин, всю свою жизнь, от начала и до конца.

  "Что будет со мной... Что будет со мной... Какова моя судьба"? - вопрошала его душа, шептали его губы, а перед глазами приходили, будто в калейдоскопе, встречи, расставания, радости и горести. Ему трудно было справиться с таким наплывом впечатлений, но тут к нему склонились добрые лица родных, и он попросил помощи и совета.

  "Это твоя жизнь. Крепись", - сказал кто-то свыше, а мать и отец лишь на мгновение подняли глаза, а потом склонили лики перед судьбой.

  "Я держусь", - заверил Феликс и тоже глянул вверх.

  Тучи закрывали небо, поглотили месяц, и звёзды виновато помаргивали сквозь прорехи туч.

  Феликс оглянулся. Пошатнувшись, он ухватился за столб грибка. Он был один, казалось на целом свете, слёзы застыли на глазах. Он освоился с ночной мглой и спящим миром. Неясная чёрная точка отделилась от чёрной стены леса и стала быстро приближаться.

  Неистово запахло гарью. Феликс задрожал, его рука вытерла слёзы.

  Неужели пепельный человек?

  Страшная фигура застыла, повиснув над землёй.

  Его рука нащупал нечто холодное, длинное и внутри всё сжалось. Это был не штык нож!

  "Нойвшек? Но как он здесь оказался? Этого не может быть!"

  Всё вокруг покачнулось, побелело в глазах и резкое осознание жизни как судьбы, неотвратимого рока, пронзило сознание.

  "Кто ты и что тебе нужно?" - спросил Феликс, не раскрывая рта. - "Тебе нужно погубить меня?"

  - "Нет. Освободить. Всего лишь освободить от страхов и горестей жизни".

  Феликс замотал головой и вдруг резко метнул кинжал в пепельного человека.

  Фигура пропала. Лишь возле леса мелькнула и исчезла тень.

   Но вот зашуршал дождик...

  Феликс вздохнул. Он присел на доску под грибком. Дождь стал накрапывать сильнее, постукивая по шляпке грибка.

  Он долго сидел, растворяюсь в плотной атмосфере ночи, степи и дождя.

  Шорох сапог вновь заставил его обернуться. Вспыхнул фонарь.

  Из-под капюшона смотрело лицо лейтенанта Делецкого.

  - Товарищ лейтенант! За время моего дежурства происшествий не случилось!

  - Молодец! Отчеканил, как "отче наш"! - похвалил Делецкий. - Ты смотри тут не усни под дождь, - засмеялся он, - а то пепельного человека проворонишь!

  И лейтенант рассмеялся.

  - Да штык нож - то убери, - сказал он, кивнув на левую руку Феликса, сжимавшую нож.