В конце улицы Фифи остановилась в замешательстве. Тюк бросили в фиакр. Потом человек, который его нес, схватил что-то и стал втягивать это в фиакр, послышался приглушенный голос. Этого было достаточно, чтобы Фифи бросилась вперед, но было слишком поздно. Дверь фиакра захлопнулась и лошадь тронулась.

Фифи дважды тявкнула, но экипаж не остановился, и тогда собачка бросилась вдогонку. Фифи не могла не узнать голоса своей хозяйки, хотя он был слабо слышен. Это была ее богиня, которую увозили прочь. Однажды Леония уже исчезла из жизни Фифи, и она больше ни за что не позволила бы этому повториться.

Дану тоже услышал стон. Если бы Леония была без сознания, он смотрел бы на дорогу, не гонятся ли за ними. Но гораздо важнее было успокоить Леонию. Пусть его компаньон думает о преследователях. Тот несколько раз обернулся, но рассчитывал увидеть человека или повозку. В любом случае Фифи вначале бежала так близко к карете, что ее невозможно было заметить.

Но так она могла продержаться недолго. Лошадь шла спокойно, но Фифи была маленькой собачкой, лаять она не могла, потому что все силы уходили на преследование.

Первая мысль Леонии была о том, как сильно болит голова. Когда она осознала, что связана и у нее кляп во рту, разозлилась из-за назойливого голоса, гудящего ей прямо в ухо. Он был таким навязчивым, и каждое слово отдавалось как в барабане в ее несчастной голове, отзываясь болью.

— Простите меня, гражданка, клянусь, это произошло случайно. Я все объясню. Умоляю вас, не пугайтесь. Вам это кажется ужасным, но сжальтесь и простите меня. Не сердитесь, что с вами так грубо обошлись. Клянусь, зла вам не причинят: Мне так жаль, что вас пришлось связать и применить кляп, но…

Голос продолжал увещевать, но смысл не доходил до Леонии. Вокруг была кромешная тьма. Инстинктивно она попыталась высвободиться. Голос тут же откликнулся, дрожащий от страха.

— Ради Бога, не сопротивляйтесь, гражданка. Вы навредите себе. Потерпите, умоляю. Вас освободят сразу же, как только доберемся до места.

Леония не успела испугаться. Боль в голове и непонимание случившегося больше смущало, чем пугало. Только сейчас, когда она слышала уверения, и ее мягко поддерживали, чтобы не трясло в экипаже, она поняла, что ее похитили. Инстинкт взял свое и она начала извиваться и пыталась закричать.

— Мадам Сантэ, умоляю, пожалуйста, успокойтесь. Никто не хочет вас обидеть. Все образуется. Пожалуйста!

В этот раз в голосе сквозила полная безнадежность. Она с ужасом осознала, что может задохнуться. Дышать она могла только носом, который был закрыт складкой ковра. Ни одна мысль не могла пробиться сквозь ужас удушья, но как только ее напряженные легкие снова смогли дышать и страшная головная боль немного отпустила, ее разум попытался постичь то, что с ней случилось.

Она находилась в мастерской. Дверь была полуоткрыта, но никто не зашел и не напал на нее. Как только она об этом подумала, боль вернулась с прежней силой. Итак, кто-то ударил ее со спины. Но люди Шаметта были на кухне. Она слышала, их голоса. Дверь была закрыта. Она внимательно это обдумала, поборов страх, который опять стал овладевать ею. Нет, в их голосах не было ни волнения, ни тревоги, не слышно было звуков борьбы или падающих тел. Вероятно, Фифи была на кухне. Если бы один человек неожиданно ударил другого, она бы залаяла. Собака не терпела жестокости. Стало быть, один из людей Шаметта похитил ее. Но это безумие. Какая от нее польза? Шаметт оказался гораздо хитрее, чем они предполагали. Как случалось и прежде, они были ослеплены желанием получить то, что им мог дать Шаметт. Страх вернулся, но не тот страх, который заставлял ее бороться со своими оковами. Она была оружием, которое заставит Роджера повиноваться и не даст ему бежать в Англию. Пока она остается заложницей Шаметта, Роджер не будет пытаться избавиться от охранников или бежать.

Она нашла единственно правильный ответ. Ее завернули во что-то, чтобы уберечь от тряски, уговаривали, чтобы она не волновалась. Но попытки уберечь от синяков напомнили, что она в экипаже. Куда ее везут? Как далеко? Паника вновь овладела Леонией и грозила удушьем. Нет, это наверно, недалеко. Даже Шаметт не осмелился бы вывезти ее из города. Вероятно, что какой-нибудь дотошный стражник заинтересуется странным свертком, который она собой представляла. В подтверждение ее мыслей, движение замедлилось и человек, молчавший, пока она переводила дух, заговорил вновь. — Мы прибыли, мадам Сантэ. Пожалуйста, ничего не бойтесь. Я должен внести все в дом. Как только вы там окажетесь, вас освободят.

Там она угодит в ловушку!

Леония подтянулась, насколько было возможно, и приготовилась ударить своего похитителя. Однако ее кокон не позволял хорошо подогнуть колени и она раздумала. Прежде всего, так как она запелената, удар может не получиться, а только разозлит человека, который ее везет. Если даже она ударит его, какой от этого прок? Связанная, она не сможет освободиться от своих пут и убежать. Она не могла даже позвать на помощь, пока они на улице. Без помех ее затащат в дом. Если она будет пассивной и ее в самом деле освободят, как обещали, может появиться надежда на спасение. Поэтому Леония не сопротивлялась, когда почувствовала, что ее обхватывают руки, чтобы поднять.

Однако поднять ее не успели. Раздался резкий лай. Незнакомый голос вскричал:

— Пропади пропадом эта собака! Я убью ее! Леония узнала лай Фифи и судорожно изогнулась, умудрившись при этом встать на ноги, и даже с кляпом во рту издала приглушенный крик. Знакомый голос проревел:

— Нет! Не тронь животное. Быстро внеси ковер. Быстро, я сказал.

От страха за Фифи Леония стала брыкаться, дергаться и пыталась кричать так, что второй мужчина едва мог удерживать ее.

— Прекратить! — грубо скомандовал знакомый голос. — Довольно. Я принесу вашу собаку в целости и сохранности. Успокойтесь!

Трудно было принять решение. Человек мог лгать. Леонии пришло в голову, что если она будет такой беспокойной, будут крупные неприятности. Если кто-то на улице увидит неистово бьющийся живой сверток, это, конечно, вызовет подозрения. С другой стороны, если кто-то и увидит, то побоится вмешиваться. Самое большее, на что можно рассчитывать, это донесение о происшествии местному лидеру. Но если он человек Шаметта, то оставит это без внимания. К тому же, она просто не может так бороться долго. Голова раскалывается как орех и в легких огонь. Леония позволила подхватить себя.

В то время как ее поднимали и несли, она услышала знакомый голос:

— Идем, Фифи, давай. Ну же, ты ведь знаешь меня! Ну, иди.

— Нет, — молила Леония. — Беги, Фифи. Беги домой, к Роджеру.

Мольба не была услышана. Фифи не подошла к Дану, он ведь не был «другом», запах хозяйки, приглушенный голос и движения показывали, что сама ее богиня соединена с этим запахом, неспроста одежду отнесли туда же, куда уговаривал ее идти человек, который не был «другом». Это было слишком сложной задачей для маленькой собачки. Она знала, что нужно быть рядом с хозяйкой, даже если она решила завернуться во что-то, так неприятно пахнущее. Все же Фифи это не нравилось. Она шла за человеком, несущим ее госпожу, и все время лаяла, выражая протест, и когда Леонию поставили на ноги, Фифи с рычанием бросилась стягивать покров, который она так не одобряла.

Другой мужчина пнул собаку, от чего она увернулась и залаяла. Это вызвало гнев Дану.

— Черт подери, Пане, проваливай! Ты разве не знаешь, что гражданин Шаметт приказал, чтобы мадам Сантэ ни в чем не знала отказа? Идиот! Это разве способ угодить, пиная ее собаку? Убирайся!

Гнев в голосе был явным, чтобы Леония могла поверить тому, что ей говорили. Ее выводы наверняка правильны. Она — залог послушания Роджера. Ее освободили от ковра. Ей хотелось бежать, не потому, что она была напугана, а потому, что ее плен был крушением надежд. Не будь дурой, говорила она себе. Ты не сможешь убежать прямо сейчас. Ты должна притвориться, что согласна с их довода — ми. Ты должна быть тихой, покорной, тупой, такой, какой была для Луи. Может быть, удастся одурачить их и бежать. Ковер убрали полностью.