- Это еще что за такое? – удивилась их пению Россия. – Неужели в вашей стране в барах всегда так?

- Обычно нет. – Спокойно ответил ей Штаты, наливая очередную порцию виски. – Может нам просто повезло встретиться с хорошими людьми? Кто знает. А песня знакомая. Вроде называется Chattanooga Choo Choo. Да. Это точно она. Ее Ray Charles пел.

Закончив петь эту песню мужчины перешли на следующие. Каждая из них рассказывала об ужасе войны, о людях, что шли на бой, не зная, вернуться ли они живыми.

- He was just a rookie trooper and he surely shook with fright

He checked off his equipment and made sure his pack was tight; He had to sit and listen to those awful engines roar, “You ain’t gonna jump no more!” Gory, gory, what a helluva way to die, Gory, gory, what a helluva way to die, Gory, gory, what a helluva way to die, He ain’t gonna jump no more! “Is everybody happy?” cried the Sergeant looking up, Our Hero feebly answered “Yes,” and then they stood him up; He jumped into the icy blast, his static line unhooked, And he ain’t gonna jump no more. *

- Эй, Рос! Не засыпай. – Крикнул ей американец, заметив, что русская уставилась своим затуманенным взглядом в одну точку.

- Не сплю я! Просто задумалась.

По ее румянцу на щеках и странному блеску в глазах можно было понять, что россиянка немного пьяна. Теперь парень знал, виски девушке нельзя давать.

- Я отойду ненадолго. Если хочешь чего-нибудь заказать…

- Да иди уже. А то по ногам потечет. – Перебила его та, совершенно не контролируя свои мысли.

Пораженный ее резкой перемене настроения, США зашагал к туалету, периодически оборачиваясь в сторону России. Теперь ее оставлять одну нельзя. Вдруг она чего-нибудь удумает.

Вымыв руки с мылом под теплой водой, Штаты вышел из уборной и замер на месте. Россиянка, сидя на барной стойке, с рюмкой в руке, в окружении мужчин, громко пела русскую военную песню.

- Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, На высокий берег на крутой.

Выходила, песню заводила

Про степного сизого орла,

Про того, которого любила,

Про того, чьи письма берегла.

- Прошу прощения! Я ее сейчас же сниму! – обратился к бармену американец.

- Да ладно вам! Делать все равно нечего. А так хоть какое-то веселье. – Остановил его парень. – Мужики безобидные, и, как я вижу, девушке весело. К тому же голос у нее красивый. Пусть поет.

Русская, совершенно не обращая внимания на окружающих, продолжала напевать военные песни. Удивительно, что мужчины, хоть и не знали русского языка, однако неплохо подпевали ей, хлопая в ладоши, прося спеть что-нибудь еще.

- Все! Концерт окончен! Девушка устала! – строго произнес США, хватая Россию за руку, стаскивая со стойки под разочарованные возгласы мужчин.

- США, ну зачем ты все обломал! Мы хотели еще спеть День Победы! – возмущалась русская, когда Штаты усадил ее обратно за стол.

- Хватит с тебя. Тем более, Рос, ты пьяна.

- Ничего подобного! Ну, может чуть-чуть…

- Ты себе такого даже на Новый год не позволяла.

- Пф. Так тогда была всего лишь водка.

- Всего лишь? Ты меня сейчас поразила до глубины души. Да и я ведь прав, говоря, что русские могу пить этот отвратительный алкоголь сколько угодно.

- Да еб твою мать! Опять стереотипы. Я ведь уже тебе объясняла. Меня воспринимай как исключение из правил. Мой народ совершенно не такой, каким ты его представляешь. Вот приедешь к нам, и я тебе докажу!

- Ха! Буду ждать этого с нетерпением. – Усмехнулся американец, убирая остатки виски со стола.

- Слушай. Ты вообще свои очки снимаешь? – внезапно сменила тему россиянка. – Не видя глаз собеседника, я чувствую себя очень неловко… Нафиг они вообще тебе?

- Ну, мне они нравятся. Тем более смотрится очень круто. Да и мои глаза слишком чувствительны к свету…

Парню не хотелось говорить истинную причину его столь сильной привязанности к этим чертовым очкам. По крайней мере, не сегодня.

- Я считаю – это тупо. Ты ими только зрение испортишь. – Высказала свое мнение девушка, поглядывая в сторону смеющихся мужчин. – Вот зачем ты меня от них увел… Там, небось, очень весело…

- Не вижу ничего веселого в военных песнях. И почему именно они?

- А что? Эти песни наполнены духом победы, восторгом людей, что дождались этой сладостной минуты…

- А еще слезами родни, чьи дети или мужья пошли на войну и не вернулись. Разрухой, голодом, отчаянием. – Перебил ее США.

- Странно, что говоришь эти слова именно ты. Ведь больше всего погибло людей на землях моего отца.

- Мне от этого не легче… Тем более ты тогда была еще маленьким ребенком и не видела всего ужаса.

- Вот не надо начинать. – Возмутилась Россия. – Мне хоть и не было столько, сколько тебе, но я уже убила тогда первого блядского фашиста. Я видела кровь, я видела все. Не думай, что ты особенный.

- Уж заткнула, так заткнула… – усмехнулся Штаты, видя грозный взгляд русской.

- Мне папа как-то раз рассказывал про то, как ты воевал. Но это было очень кратко изложено. Я бы хотела услышать немного подробнее…

- Ох, Рос, мне не очень хочется это вспоминать.

- Да ладно тебе! Что в этом такого? Ну хоть одно слово!

Видя, как россиянка, не сдаваясь, упрашивала его на рассказ, американец поддался на ее уговоры.

- Вначале, я создал Ленд-лиз. Это государственная программа, по которой я поставлял своим союзникам во Второй мировой войне боевые припасы, технику, продовольствие, медицинское оборудование и лекарства, стратегическое сырьё, и даже нефтепродукты. Этот закон вступил в силу 11 марта 1941 года. Неужели Союз тебе не говорил? Или в ваших школьных учебниках этого не объясняли?

- Да было это. Было. Но время проходит, и без повторения все выветрилось из головы. Что дальше-то?

- Ты в курсе, что твой отец еще тот торгаш? Мне тогда казалось, если он еще что-то скажет, то я ему вместо денег фак покажу.

- Он бы тебе его сломал! – смеялась девушка, увлеченно слушая парня.

- Короче, еле договорились. Я вообще был человеком не вспыльчивым. И в войну вступать особого желания не было. Но мать Японии решила все за меня. Ее войска напали на мою военную базу – Пёрл-Харбор. Сколько же тогда погибло народа. А мне еще повезло там оказаться. До сих пор непонятно, зачем я вообще решил устроить эту проверку… Повезло, что жив остался. Потом, когда уже я вернулся в Вашингтон, пришлось выступить в конгрессе и объявить о начале войны с Японской империей. Она, конечно, дура редкостная… Побежала за Рейхом, наплевав на собственную дочь. А у меня на первом месте безопасность моих земель. Вот я и разрешил всем своим подводным лодкам в Тихом океане атаковать и топить любой военный корабль, коммерческое судно или гражданское пассажирское судно, плавающее под японским флагом, без предупреждения.

- А не слишком радикальные меры?

- Чтобы защитить свой народ от смерти, я готов был даже на такое. В общем, все закрутилось, инициатива перешла на мою сторону. И закончилось тем, что я приказал сбросить атомные бомбы на город Хиросима и через пару дней на Нагасаки. Япония не пострадала, а вот ее мать попала под удар. Мне не хотелось портить с ней отношения. Я пытался договориться, но она ж, как под гипнозом. Не достучаться. Вот и получилось, что Японская империя получила неплохую рану, да еще ее парализовало. Последние дни она доживала лежа на койке без возможности шевельнуть хоть пальцем. Хорошо, что Яп очень умный человек. Я уже думал, что она никогда со мной не заговорит. Но, Япония отлично понимала ситуацию. А ведь всего этого можно было избежать…

Видя, как США помрачнел, ворочая чайную ложку в руке, России почему-то стало так печально и больно на душе. Ей хотелось хоть как-то успокоить его, сказать, что все давно прошло и надо жить настоящим. Это была всего лишь защита. Такова уж война. Не дашь сдачи – тебя сожрут, даже глазом не моргнув.

И тут в голову русской пришла неплохая идея.