(небрежно). А… Распад империи. Вернее, падение дома Иконниковых, акт последний… После смерти деда этот дом остался единственным, что нас соединяло… А теперь – кранты… Скоро и видеться перестанем… Деда, который был главой рода, нет. Бабуля – потерявшийся во времени человек, который всем теперь только в тягость. Вот увидишь, кончится тем, что они, ее любимые сыновья, сдадут ее в дом престарелых. А она это предчувствует и страшно боится…

. Ладно, не клевещи. Они ее сыновья и никогда на такое не пойдут.

. Ха! Сыновья-то сыновья, да полные неудачники. Папаша мой – свихнулся на ненависти к советской власти. Коммуняки, как выясняется, всю жизнь его погубили, вот он до сих пор только об этом и думает… А Максим, дяденька мой родимый, как был законченным раздолбаем в шестнадцать мальчишеских лет, так им и навсегда остался…

. А ты?

. А я… Я… Отрезанный ломоть. Но ломоть очень даже ничего себе… Вот сижу и жду своего тевтонского рыцаря, который вернется из дальних стран и заберет меня с собой…

(делая вид, что намек не понял). Так отец твой живет теперь с новой женой…

. Живет. А мать моя родная оказалась на Украине и ни с ним, ни со мной видеться особо не желает, у нее там своя семья имеется… Говорю тебе – распад. Куда ни ткни – тлен… Ладно, ну их, надоели! Ты лучше про себя расскажи? Что ты теперь делать будешь? Ты же теперь у нас свободный человек – богатый вдовец.

. Вдовец… Дурацкое слово

. Так она, твоя жена, все-таки пьяная была, когда разбилась на машине?

. Да какая теперь разница? Не все ли равно…

. И все-таки?

. Ну, пьяная…

. И не одна…

. И не одна. Все – допрос закончен?.. Кстати, почему ты решила, что я теперь богатый? Откуда такие сведения?

. Так ты теперь после смерти жены единственный владелец квартиры на Фрунзенской набережной… А это сумма!

. Но почему ты решила, что я буду ее продавать?

. Ну сдавать можно, тоже вариант… Жить-то ты будешь в Германии. И возьмешь меня туда с собой… (Дунька вдруг жалостливо и дурашливо затягивает песню). «Миленький ты мой, возьми меня с собой… Там, в краю далеком, буду тебе женой…»

Они смотрят друг на друга. Неволин несколько растерян Дунькиной откровенностью. Она смотрит на него спокойно, без всякого стеснения.

Тут появляется Клава – местная сторожиха. Платок надвинут на глаза, понять, какого она возраста, трудно.

. Здравствуйте, кого не видела… Погоди, это ты что ли, Неволин?

. Я, Клава, я.

. Сколько же лет я тебя не видела?

. Много.

. А ты ничего, почти не изменился… Макса-то, твоего дружка, вон как разнесло – чистый боров. А чего ему – жрет да пьет, да горя никакого не знает. Ему хоть кол на голове теши – все одно. А ты, видать, переживаешь, душаутебя есть…

. Зато хорошенький какой, да, Клава? Прямо хоть в мужья бери…

. А ты уже присосалась, бесстыжая!

. Ничего себе рекомендация!

. А то мы тебя не знаем! Сызмальства такая была.

(уже чуть зло). Значит, жизнь научила.

. Жизнь она всех учит, только каждый от нее свое берет… А в тебе добра отродясь не было… Мне Вера Александровна нужна, поговорить надо, где она?

. На кухне, кажется…

Клава уходит.

. Знаешь, как ее тут звали? «Глас народа»! Потому что правду-матку резала в глаза кому угодно.

. Да знаю я!.. Вот только еще если бы она знала, где правда, а где матка!

. И все-таки она никого тут не боялась.

. Давно это было. Времена теперь совсем другие изменились, ее уже никто не боится. Режь свою матку сколько угодно, никто даже не обернется…

Кухня. Среди разора у окна сидит растерянная Вера Александровна. Входит Клава.

. Это вы, Клава… Попрощаться пришли?

. Чего уж так сразу. Прощаются с покойниками, а мы с вами еще живые.

. Живые, говорите…

. А то нет! Вы вон какая дама… представительная!

(с невольной улыбкой). Представляю себе.

. А чего вы убиваетесь-то так? Ну, дачу отняли, так вам что – жить негде?

(про себя). Не с кем…

(не расслышав ее). Так люди всю жизнь без дач живут. И ничего, не убиваются… Я же вам говорила тогда: приватизировать надо, тогда все приватизировали…

. Не разрешили нам, не дали…

. Значит плохо просили, по начальству не ходили… Надеялись, что вас не тронут… А сейчас народ лютый пошел, старые заслуги не в счет. Конечно, Николай Николаевич тут все построил, землю под поселок выбивал, только сейчас об этом никто не вспомнит. Народ стал другой… А что на вас так насели – съезжайте и все тут! – значит, кто-то на вашу дачу глаз положил, кому-то ее отписали…

(беспомощно). Отписали?..

. Вот именно. Я имею в виду – уже отдали. Тут теперь так просто ничего не делают. Да, нынче так – ты еще живой, а из-под тебя уже тащат. А ты не моргай – все равно не пожалеют… А вы бы с Инкой Завидоновой поговорили, она же теперь в конторе работает.

. А кто это? Я не помню… Хотя, погодите, это девочка тут жила… Или я что-то путаю? Мне кажется, Максим ее знает…

. Еще бы ему Инку не знать! Она же за ним бегала как собачка!

. Что вы говорите!

. Что было, то и говорю! Инка она же местная, у нее мать бухгалтером была… Она в Максима вашего влюблена была – страсть. А он что…

. Что?