Устранение Троцкого было для Григулевича не просто заданием – миссией!
Иосиф Ромуальдович был избран одним из участников этой операции. Она называлась – «Утка». Этой «уткой» был Троцкий.
Под оперативным псевдонимом Филиппе Григулевич уехал в Мексику. Он снял небольшой особняк недалеко от дома Троцкого и начал подбирать исполнителей из числа надежных соратников.
Одним из них стал будущий знаменитый художник Альфаро Сикейрос. Григулевич воевал вместе с Сикейросом в Испании, знал его как командира танкового батальона, поэтому к нему и обратился за помощью, когда в Москве поставили соответствующую задачу.
Атака была назначена на 24 мая 1940 года. В 4 часа утра к «крепости» – так называли дом Троцкого – подъехала боевая группа из 20 человек, вооруженных револьверами и автоматами «Томпсон». Охранник Троцкого американец Роберт Шелдон Харт, завербованный ранее, впустил всех во двор и провел в дом. Нападавшие открыли огонь. В результате беспорядочной стрельбы потом на месте обнаружат около трехсот гильз и 73 пулевых отметины на стенах здания. Несмотря на шквальный огонь, Троцкий выжил. Он вместе с женой успел спрятаться под кроватью. Громкий налет закончился большим пшиком, практически никто не пострадал.
После провала покушения на Троцкого мексиканская полиция начала охоту на налетчиков. Арестованы были все… кроме Филиппе. Григулевич принял гениальное решение: он скрылся в психиатрической больнице, и никому даже в голову не пришло искать там налетчика.
Единственным человеком, который знал, где прячется Григулевич, была юная мексиканка Лаура Агиляр Араухо – «комсомолка, спортсменка и просто красавица», так характеризовала мать ее дочь. У нее было много ухажеров. Но Иосиф всех их «отшил».
Лаура на момент знакомства уже три года была членом компартии Мексики, активистом профсоюзного движения. Молчаливая девушка из небогатой мексиканской семьи до конца жизни была для Григулевича самым преданным другом и тем единственным человеком, от которого у него не было никаких секретов. Они несколько раз женились. Это было связано с тем, что им несколько раз приходилось оформлять и получать новые документы.
Летом 1940 года Лаура, в очередной раз прогуливаясь вдоль клиники для душевнобольных, где скрывался Григулевич, передала ему послание от Тома. Том – разведчик Наум Эйтингон, который курировал Григулевича в Мексике.
В записке говорилось: «Самое время покинуть страну. Уходи в Тир». Так на оперативном языке называли Нью-Йорк. Григулевич выехал в Америку. Оттуда – на Кубу. На Кубе он встретился с представителем советской разведки, который поручил ему поработать на юге Латинской Америки, в частности в Аргентине, Уругвае и Чили, заняться организацией специальных групп, которые в дальнейшем могут быть полезными в случае войны. А разведчики тогда уже ее дыхание слышали, и слышали лучше других…
Латинская Америка буквально кишела нацистами, хоть формально в войне и не участвовала. Фактически она превратилась в сырьевой придаток Третьего рейха. Торговые эмиссары Германии через подставных лиц закупали здесь все стратегические материалы, необходимые для военной промышленности.
Из южноамериканских портов потянулись вереницы судов с чилийской селитрой, боливийским оловом, аргентинским продовольствием, кожей и шерстью. Медь, слюда, вольфрам, платина, промышленные алмазы… Тонны грузов на нужды вермахта. И Артуру (это был новый оперативный псевдоним Григулевича) предстояло помешать этим поставкам. Способ был только один: диверсии – на суше и на море.
Иосиф Ромуальдович был гуманитарием, никогда в жизни ничем таким не занимался. И тут он вспоминал, что в гимназической библиотеке когда-то читал книгу немецкого автора, посвященную этой деятельности. Он пошел на книжные развалы и нашел желанную книгу – это были мемуары мастера саботажа Франца фон Ринтелена. Из нее Григулевич узнал много полезного. Например, то, что для совершения диверсии лучше использовать не взрывные устройства, а так называемые зажигалки. Дело в том, что взрыв привлечет к себе внимание, а пожар может сойти за случайность. И еще, фон Ринтелен «подсказал» ему, что диверсантов лучше набирать из «своих». Поэтому так называемая «группа Д» состояла из славян и испанцев.
В сеть Артура вошел лидер профсоюза портовых служащих Гелеос, через активистов которого стала поступать информация о конкретных судах и грузах для стран «фашистской оси». Люди Гелеоса копались в бортовых списках экипажей, ворошили таможенные документы и архивы, «вычисляя» нацистов, которые скрывались под маской безобидных «нейтралов».
Лаура приехала в Аргентину в 1942 году и сразу включилась в работу вместе с мужем. На публике они изображали состоятельных буржуа, прожигающих жизнь под звуки аргентинского танго. Глядя на эту веселую парочку, никому и в голову не приходило, что пожары на грузовых судах, о которых то и дело сообщала местная пресса, их рук дело.
«Зажигалки» проносили в порт в сумках с едой. Снаряды были спрятаны в пакетах из-под чая «йербе-мате». Без «йербы», густо заваренной кипятком, трудно представить обеденный перерыв аргентинского рабочего. Поэтому член «Д-группы» – белорус, украинец или испанец, несущий пакет с парагвайским чаем, – воспринимался охраной с покровительственной снисходительностью: «Старается походить на нас. Еще не совсем, но почти аргентинец…»
В результате действий «Д-группы» было уничтожено несколько десятков судов, в том числе и в океане, и в портах. Происходили возгорания и на складах на берегу. Самой грандиозной диверсией «Группы» стал поджог портового склада фирмы «Гофман» в октябре 1942 года: тогда в огне погибло 40 тысяч тонн селитры, предназначавшейся вермахту.
Эта подрывная работа, возможно, продолжалась бы до самого конца войны, если б не ошибка матроса, который занимался закладкой «зажигалок». Служил он на барже «Люсия». Днем прятал устройства на барже, а по ночам подкладывал в трюм нацистских судов, готовых к отправке в море. Одна из «зажигалок» сработала на борту баржи. Она сгорела дотла и затонула. Когда ее подняли со дна бухты, среди обломков обнаружили странную флягу со следами зажигательной смеси… Для морской полиции и аргентинской контрразведки стало ясно – в порту работают диверсанты.
Многие члены «Д-группы» были арестованы, двое покончили с собой, а Григулевич и Лаура успели выехать в Уругвай. Там, в Монтевидео, их застала новость о том, что гитлеровская Германия пала. За диверсионную работу в Аргентине Григулевич получил орден Красного Знамени.
Еще какое-то время Григулевичи колесили по континенту: из Уругвая в Чили, из Чили в Бразилию и снова в Уругвай – пока в 1948 году их не отозвали в Москву. Иосиф во второй раз, а Лаура впервые оказались в центре подготовки в подмосковной Малаховке. Им предстояло новое опасное задание.
В качестве страны назначения была избрана Италия. В тот момент Америка начала подминать под себя итальянские государственные структуры, и важно было наладить разведывательную работу в этой стране.
В 1949 году в скромной гостинице, недалеко от центра Рима поселилась приятная супружеская пара. Костариканец Теодоро Кастро и его жена, уругвайка по национальности Инелия Идалина. Всем новым знакомым они рассказывали, что приехали из Рио-де-Жанейро в надежде начать все с чистого листа. В Бразилии им пришлось пережить страшную трагедию – смерть сына. И это – единственное во всей легенде – было правдой. В Бразилии у них родился мальчик, его назвали так же, как и отца, Хосе. Хосе – это «Иосиф» по-испански. Сын был очень болезненным ребенком. Может быть, это было следствием нервных перегрузок, которые родители в те времена испытывали. Он умер, едва ему исполнилось полгода.
В Италии Максу – это был новый оперативный псевдоним Григулевича – создали прикрытие, которое ни у кого не вызывало бы подозрений. Коммерция – идеальный вариант. Но чем может торговать в Европе истинный костариканец? Вариантов не так уж и много. Бананы, но они быстро портятся. Какао, но оно на любителя. А вот кофе… Итальянцы обожают кофе, там в самой дешевой забегаловке вам подадут практически такой же кофе, как в шикарном ресторане. Костариканский кофе был не только идеальным прикрытием, но и гарантированным источником доходов. В Европе он ценился выше бразильского… Бразильский немножечко грубоват. Кроме того, он содержал достаточно много кофеина – был очень крепким. А костариканский с тонким вкусом, ароматом, он назывался в Европе «золотым зерном».
