Те, ворвавшись на очередной этаж, рассыпались по коридорам и, ничего не обнаружив, помчались по лестнице выше. На предпоследнем этаже внезапно из задымленного коридора захлестали пулеметные очереди, уложив на мраморный пол троих палестинцев и слегка задев по касательной бок Коли Каткова. Денис Найдин в падении разрядил прямо во вспышки пулеметных стволов гранатомет «РПГ». И все сразу кинулись туда, пока пулеметчики не успели прийти в себя от взрыва.
Коридор закончился лифтовой площадкой, на которой корчились в предсмертных муках двое, еще один, оставляя кровавый след, полз по лестнице вверх. Увидев подбегающих, он вскинул автомат, но очередь одного из палестинцев опередила его…
Вбежав на следующий этаж, Мореев повесил на ствол автомата каску и высунул «муляж» из-за угла коридора. В тот же миг раздались очереди и каска с грохотом покатилась по мраморному полу.
– Руслан! Надыров! – крикнул Мореев. – Отрезай их от чердака, а я погуляю…
– Есть! – ответил тот и скрылся с десятком палестинцев в чердачном проеме.
Под ногами Мореева, крадущегося по узкому наружному карнизу, разверзлась панорама горящего, кричащего от боли и ужаса города. Совсем близко пронеслась тройка «Фантомов», и внизу снова прогрохотали взрывы. Тугая взрывная волна едва не сорвала майора с карниза, но он успел прижаться спиной к раскачивающейся, грозящей рухнуть стене.
Карниз выходил на площадку, больше похожую на сад, заставленный огромными кадками с растущими в них деревьями. Перемахнув через парапет, Мореев пополз между ними…
Обнаружив двух вооруженных людей, он затаился и стал наблюдать за ними.
Вероятно, увидев что-то интересное, один из них громко позвал товарища и, не дожидаясь, когда он подойдет, свесил голову с парапета. Не успел тот сделать и нескольких шагов, как в его горло воткнулся нож, брошенный Мореевым… Подойдя к смотрящему с парапета, капитан положил руку на его плечо, и, когда тот повернулся, он увидел перед собой незнакомого человека в палестинской форме. Выхватив из его рукава гранату, он дернул за чеку. Так, с гранатой в руке, незнакомец перелетел через парапет и скрылся в горящем пекле улицы…
У конца чердачного марша Мореев наткнулся на Каткова и Найдина.
– Надыров всех вытурил с чердака на крышу, – сообщил Катков, зажимая рукой окровавленный бок. – Нас к тебе послал, на всякий случай…
– На крышу еще выходы есть? – спросил Мореев.
– Есть, но все они блокированы палестинцами и нашими мужиками! – ответил Силин.
– Ну, тогда пойдем доигрывать «Вальс Мендельсона»! – усмехнулся Мореев и решительно шагнул в проем чердака.
Оглядевшись среди горящих чердачных перекрытий, он подошел к вентиляционной шахте и, осмотрев ее, обратился к Найдину:
– Громыхала, дай пару громыхалок!.. Тот протянул две «лимонки».
– Укройтесь, мужики! – приказал Мореев и, подождав, пока они скроются за дверным проемом, бросил к стене шахты гранату.
Ее взрывом из стены вырвало кусок, в образовавшемся проеме стала видна ведущая вверх металлическая лестница.
– Как громыхнет на крыше, так сразу выскакивайте! – бросил бойцам Мореев и первым полез по лестнице вверх.
На крыше, укрывшись за бетонным кубом лифтовой шахты, топтались трое с «узи». Они держали под прицелом чердачные выходы. Но Мореев появился на выходе из вентиляционного люка за их спинами.
Взрывом «лимонки» двоих отбросило друг от друга. Сразу же после отгремевшего взрыва в чердачном проеме появились Найдин и Катков, а с другой стороны вывалилась орава кричащих палестинцев.
Третий из парней с «узи», оставшийся невредимым, оценив обстановку, с тоскливым и протяжным криком бросился через парапет вниз…
Заглянув за одну из лифтовых шахт, Катков жестом подозвал Мореева. У бетонного куба склонилась над рацией одинокая фигурка, одетая в желтую майку с изображением Микки Мауса на спине, белые джинсы и кроссовки.
– «Пианист»! – прошептал Катков, хватаясь за нож.
Мореев приложил к губам палец и незаметно подкрался к «пианисту». Что-то прокричав в микрофон передатчика, тот поднялся и вздрогнул, ощутив на шее лезвие ножа. Капитан развернул его и замер от неожиданности. Перед ним стояла хрупкая, тоненькая девушка, почти подросток. Опустив тонкие обнаженные руки, она смотрела мимо Максима на горящий город, и в ее миндалевидных глазах отражалось пламя пожаров на фоне зловещего закатного неба.
– Господи, дочь Давидова, тебя же расстреляют! – воскликнул по-английски Мореев, пытаясь заслонить девушку от набежавших, рвущихся к ней солдат-палестинцев.
Девушка передернула плечами, откинула со лба прядь коротко стриженных волос и, не удостоив Максима взглядом, ответила также по-английски:
– Сладко умереть за Родину…
– Что? – вырвалось у Мореева по-русски.
При звуках русской речи голубая жилка на тонкой, открытой шее девушки начала пульсировать сильнее, и вдруг она повторила на чистейшем русском языке:
– Сладко умереть за Родину…
– Ни фига себе! Ты русская, что ли? – вытаращил на девушку глаза Найдин.
Она не ответила, лишь печальная улыбка искривила уголки ее по-детски припухлых губ.
Руслан склонился к Максиму и прошептал ему на ухо:
– Палестинцы требуют отдать девчонку им…
Мореев круто развернулся и, положив руки на автомат, в упор посмотрел на галдящих, точно стая ворон, палестинцев. Рядом с ним встали плечом к плечу Катков, Надыров, Сибаев, Найдин, Чирков, Лосев. Под их взглядами палестинцы стушевались.
В окружении архаровцев Мореева девушка отрешенно спустилась по лестничным маршам вниз мимо горящих коридоров, офисов и квартир. На одной из лестничных площадок среди обугленных трупов сидели и лежали раненые: старики, женщины, дети.
Мореев повернулся к идущим позади палестинцам:
– Помогите раненым, а пленную доставим мы!
Один из палестинцев, по-видимому старший, вскинул ладонь к каске:
– Слушаюсь, господин капитан!
Едва они вышли из подъезда дома, как меж горящих домов в небе появились черные силуэты «Фантомов».
– Славяне, мордой в землю! – крикнул Мореев и завалил «пианистку» на асфальт.
Когда пронеслась взрывная волна и перестали падать куски железа, асфальта и бетона, он помог девушке подняться и показал на виднеющийся между двумя многоэтажными зданиями кусок горящей улицы, по которой только что прокатился огненный смерч.
– Уходи! – коротко обронил Мореев.
Она непонимающе посмотрела на него.
– Блин! – рявкнул Катков. – Уходи, сопля зеленая!.. Затыришься среди местных…
Девушка смотрела на горящую, захлебывающуюся болью улицу, а потом по-русски спросила, глядя Максу прямо в глаза:
– Туда?..
– Туда – к ним! – показав на улицу, жестко произнес он и уже более дружелюбно добавил: – И пусть хранит тебя твой еврейский бог!..
Печальная улыбка снова тронула уголки ее губ, и, удостоив Мореева долгим взглядом своих бархатных карих глаз, девушка медленно пошла к просвету между домами.
Максим и архаровцы молча смотрели ей вслед. Сколько таких бархатных темных глаз видел он на родине в шумном и жарком южном городе, где уже не был столько лет…
А в створе горящих домов вдруг снова возник какой-то шальной «Фантом».
– Ложись! – заорал Мореев, услышав уже до тошноты знакомый, леденящий кровь свист приближающихся ракет.
Между зданиями прокатился огненный вал. Вздыбилась и содрогнулась земля, некоторое время продолжая дрожать крупной дрожью, и долго еще сыпались с неба камни и горящие головешки.
Приподняв голову после прошедшего огненного смерча, Максим и посмотрел в чрево огнедышащих кварталов, где только что скрылась женская фигурка в желтой майке с мордочкой Микки Мауса на спине. Остаться там в живых было просто невозможно. «Сладко умереть за Родину», – вспомнил он непреклонный девичий голосок.
Но в какой-то момент ему вдруг показалось, что острый луч закатного солнца обрисовал в дыму тонкую фигурку в желтой маечке, а потом она будто растворилась в его золотом сиянии…
