В моей левой руке свернутый в трубочку лист бумаги, кажущийся сейчас практически несуществующим, тонким, полупрозрачным.

Я делаю вдох, набирая воздуха для того, чтобы продолжить мычать, и снова поднимаю взгляд на магистра.

– Отщепи от себя нить Ато, например, от левой руки, и раздели ее, как я показывал. Не торопись, у нас много времени, – подбодрил меня он.

На словах это оказалось проще, чем на деле.

Я, сделав очередной вдох для того, чтобы продолжить держать нужную ноту, протянула пальцы к своему запястью и попыталась потянуть себя за «кожу», чтобы получить нить. А в итоге, аккуратно потянув вверх, чуть не поперхнулась собственным «пением», увидев, как моя «кожа» вытягивается вверх на добрые десять сантиметров. Отпустив ее, я мгновение наблюдала, как она возвращается к своему исходному состоянию, повторяющему контуры моего тела, а потом попробовала еще раз.

И еще.

И еще раз двадцать, пока не додумалась взяться за энергетический покров условными ногтями, отделяя нить еще возле собственного тела, и только потом – потянуть.

На краешке сознания, слишком занятого пением и одновременным колупанием Ато, я чувствовала, что мокрая как мышь. Благо, что коленки еще не дрожат…

Магистр терпеливо ждал, пока я перейду к следующему этапу, но, видимо, что-то в моем внешнем виде начало его настораживать.

– Если ты почувствуешь головокружение или внезапную усталость, то сразу останавливайся. Без геройств, Эва! Сразу. Попытки манипулировать даже с собственной Ато сверх своих физических сил опасны, ты поняла меня?

Я кивнула, совершенно не собираясь играть в героя. «И так уже нагеройствовала до разбитой головы и провалов в памяти, а что меня еще впереди ждет… Усугублять ситуацию своими руками совсем не хочется». – В ответ на свои ироничные мысли я ощутила, как нить в руках тает, а зрение проясняется, и спешно выбросила их из головы, снова все внимание уделяя делу.

Отщепить от нити Ато волокна оказалось проще – фокус с «подцепи ногтем» работал, и пусть это выглядело далеко не так изящно и ловко, как у магистра, для меня главным был результат. В конце концов, не показательное выступление устраиваю!

Глядя на то, как отдельные волокна протягивают друг к другу поперечные ниточки, сплетаясь в сеть, я тихо выдохнула.

– Отлично, теперь накинь получившуюся сеть на свернутое письмо, на его торец. – Заметив мой успех, старец подошел ко мне, указал пальцем на край свернутого в трубочку письма. – После этого сразу расправь и пальцами соедини края.

Закусив губу, я медленно, чувствуя легкую дрожь в пальцах, принялась делать то, что сказал магистр. Аккуратно растянула сеть в руке, накинула ее на свернутую бумагу… и прилипла пальцами к нитям.

– Ой, оно не отцепляется. – Я попыталась отлепить края сети от пальцев, потерев друг о друга, но лучше не стало, только хуже. Сеть намертво прилипла ко мне, а еще через мгновение – лопнула на «спинке» письма и начала достаточно шустро впитываться в мое энергетическое поле. Спустя пару ударов сердца моей сети как не бывало.

– Да чтоб тебя. – Я раздосадованно топнула ногой. Под моим взглядом потоки Ато постепенно таяли, возвращая привычную картину мира. – Еще раз?

– Нет, не стоит. Поверь, для первого раза это очень хорошие результаты. Позволь, я воспользуюсь твоей Ато снова и все же запечатаю письмо.

Кивнув, я протянула послание магистру, и он, подождав немного, повторил тот «фокус» с отщеплением нити Ато от меня и разделением ее на более тонкие волокна. Дождавшись, пока сеть сплетется между основными нитями, он накинул ее на письмо быстрым движением пальцев, похожим на приминание края у теста, соединил сеть в цельный покров и убрал руку, держа на ладони оплетенное Ато послание. Нити с двух сторон истончались, исчезая в воздухе, но никуда не пропадали.

– И что теперь?

– Теперь нужно замкнуть сеть. – Старец перенес письмо на стол и быстро связал два хвостика между собой. Они тут же вытянулись вдоль письма и вросли в общую сеть. – И, наконец, запечатать его так, чтоб прочитать его мог только твой отец. Представь его себе как следует, приложи руку к письму и подумай… мм… Пусть будет «только тебе и никому иному». Ты должна представить его очень четко, не важно, каким ты его вспомнишь, главное, чтобы ты вспомнила только его.

Я кивнула, понимая важность момента, и после недолгого выбора остановилась на воспоминании о нашем споре после моего официального назначения «на должность» защитницы веры. Пусть воспоминание было не из приятных, но оно было очень ярким, а тут иного и не требовалось.

Бросив короткий взгляд на магистра, я получила его разрешающий кивок и приложила руку к письму.

«Только тебе и никому иному», – мысленно проговорила я, не отпуская из памяти образ Рудольфа, короля Андарии и моего отца.

По сети пробежала едва заметная волна, расходясь от моих пальцев, настоятель Алой крепости одобрительно хмыкнул.

– Отлично, осталось только отправить его. Положи письмо в тубус.

Я послушно засунула послание в чехол из твердой кожи и закрыла его крышкой.

– Есть еще одна мелочь, с которой ты теперь точно справишься и которая может тебе серьезно пригодиться. – Магистр Ирвин положил кусочек сургуча в плошку, взял ее за ручку и жестом попросил меня протянуть ладонь вперед. – Не бойся, все, что случится дальше, не может нанести тебе вреда, просто представь, что у тебя на ладони появляется маленький язычок настоящего пламени, и позови его на храмовом наречии.

– Позвать? Это как? – Я, чуть недоумевая, посмотрела на стоящего напротив меня с плошкой в руках старца.

– Как хочешь. Можешь имя ему придумать. – Магистр беззлобно усмехнулся, на миг сверкнув зубами. Я хмыкнула и перевела взгляд на свою раскрытую под плошкой ладонь.

– Пламя, гори!

Когда магистр сказал, что я справлюсь с этим заданием, он явно знал, о чем говорил. Но не предполагал, насколько я буду успешна.

Столб пламени сантиметров двадцать высотой взметнулся вверх, чтобы погаснуть через мгновение, но этого хватило. Сургуч в плошке мгновенно вскипел, а сам старец дернулся в сторону, спасая лицо от жара огня.

– И пылом юных освещается наш мир, хех… – Погладив бороду, словно проверив ее наличие, магистр Ирвин подул на плошку с сургучом, взял закрытый тубус с письмом и медленно, давая сургучу остыть и затвердеть от соприкосновения с грубой кожей, пролил место сочленения крышки с корпусом. Сделав почти полный оборот, он аккуратно вылил остатки сургуча, сделав неправильной формы овал, и я, сообразив, прижала к сургучной пломбе свою гербовую печать.

– Славно. – Придирчиво проведя пальцем по сургучу, старец убедился, что линия его непрерывна, и, щелкнув пальцами по одному из четырех маленьких колечек, вшитых в тубус по бокам, посмотрел на меня.

– Я лично отправлю ворона в замок, защитница.

– Опять вы… – Я не успела закончить, замолкнув под строгим взглядом магистра.

– Твое обучение на сегодня закончено, защитница, а значит, что ни я, ни ты не должны забывать, кем ты являешься.

Вот же зануда! Тут захочешь – не забудешь!

Я вздохнула и кивнула, решив ничего не отвечать.

Магистр Ирвин, отвесив мне короткий уважительный кивок, покинул комнату.

В который раз за сегодняшний день я снова осталась одна и вдруг поняла, что мне это чертовски надоело – сидеть в своих покоях и смотреть, как люди бегают туда-сюда. Пора бы и самой выбраться из четырех стен. Посмотреть, как устроились жители Кохши. Поговорить с графом, его совет мне точно не помешает. Навестить Альвина…

Поправив перевязь, я вышла из комнаты.

Невзирая на первоначальный план, мои ноги сами понесли меня на первый этаж в главный зал.

Скользнув в приоткрытые двери, из-за которых раздавались тихие монотонные голоса, я замерла, раздумывая, а не слинять ли мне куда подальше, пока находящиеся тут меня не заметили?

Зал был полон людей, облаченных в красные одежды разной степени насыщенности. Судя по всему, меня угораздило прийти сюда в молитвенный час братьев-рыцарей. Я уже было развернулась к выходу, решив для себя, что не готова сейчас к каким бы то ни было конфликтам, но меня заметили.