Трансляции с камер стали обрываться одна за другой. Где-то сперва начинало трясти, и марсиане, оглядываясь, поднимали головы к небу. Вот, осознав происходящее, беззвучно закричала женщина, прижав к себе ребенка. Картинка пропала. Вот жених, закрыв собой невесту, попытался увести ее в укрытие. Их камера тоже перестал передавать изображение.

Передачи обрывались. Телефон лидера зазвонил, посыпался шквал входящих. Но Стокер не спешил отвечать. Он пустыми глазами смотрел на идущие рябью экраны и чувствовал, как намокает воротничок его рубашки, которая сдавливала шею тисками. Ткань совершенно промокла от влажных дорожек, тянущихся от уголков глаз с лопнувшими капиллярами. Старик знал, что он — чудовище. Но кто-то должен был им стать во имя общего блага…

Кнопку, запускающую ракеты в сторону Элизия, он также нажал сам. И нажал с удовольствием. Правда, в этот раз он был окружен генералами, которые разделяли его мнение о том, что это — необходимая ответная мера, и готовы были на месте убить любого, кто посчитает геноцид злодеянием.

Им было невдомек, что это была его месть. Его право!

Применяя принцип меньшего зла, Стокер стал легко и быстро принимать даже самые сложные решения. Он просто считал, какое из его действий принесет меньшие потери, и выбирал самый выгодный вариант. Он не боялся отвечать за то, что делал. Он уже слишком многое совершил, чтоб честь и совесть останавливали его. Их заменило чувство долга.

Узнав, что экспаты открыто осуждают геноцид, что приносят его населению новые, опасные идеи, Лидер принял решение о закрытии границ Марса для всяких любопытных приезжих. Конечно, они потеряли туризм и часть импорта, но зато на планете больше не слышны были голоса инакомыслящих. Радио и телеканалы иномирцев ему удалось аккуратно убрать, сменив волны эфиров вещания и не выдав разрешения на работу на этих частотах нерезидентам. Идея изоляции полностью захватила старика, и он бросил все ресурсы на создание мощной армии и космического флота. Какой чудесный мир он сможет построить для мышей, мир, в котором каждый будет в безопасности, в равных условиях, где можно работать на общее благо и стать частью огромной семьи! И тогда, возможно, он сможет уйти на покой, и с порога маленького домика смотреть, как распускаются на Марсе цветы.

О том, что придет день, и на его стол ляжет приказ о депортации Чарли, он прекрасно знал. Знал, и не хотел думать о моменте, когда ему придется поставить подпись под ним. Как бы не любил он ее, как бы не ценил за то, что сделала для Марса и взрывного панка, но он просто не мог сделать исключение и создать юридический прецедент. Его оппоненты, подкупленные агентами других правительств, сразу бы заговорили о том, что лидер делает «для своих» поблажки, а Стокер не мог дать кому-то усомниться в своей справедливости и непредвзятости. Его мозг отчаянно искал, за что можно было бы зацепиться, чтобы оставить Чарли с семьей, он привлек лучших юристов, он даже прикидывал, какие документы нужно подделать, но все варианты приводили его в тупик. И тогда он обратился к проверенному способу: бумага, карандаш и голые факты. Они однозначно показали, что одна семья — нет, даже один член семьи! — и миллионы — несопоставимые по порядку величины. Той же ручкой, которой только что он записал цифры, старик поставил подпись на приказе о депортации Чарли Дэвидсон, а потом, запершись в личных комнатах, напился так, что Линку пришлось, матерясь, промывать ему желудок и ставить капельницы. Скаббард мог бы подписать бумагу, но Стокер чувствовал, что должен взять личную ответственность за этот поступок. Ему шептали об этом жалкие остатки совести.

Спустя 16 лет после победы над Плутарком.

О первом эфире радио «Свобода» Стокеру доложили спустя пятнадцать минут после его начала. Сложив руки домиком, Лидер сидел за рабочим столом и с огромным интересом слушал то, что рассказывал неизвестный диктор. Голос изменен, но неуловимо знаком, рассуждения так логичны, что ему самому хотелось с ними согласиться! Тот, кто говорил о направлениях ракетных ударов, безусловно, был военным с довольно высоким уровнем допуска.

Но кто?!

Слушая передачу и восхищаясь подачей материала, Стокер параллельно попробовал искать говорившего в своей команде, но не находил. Мелькнула даже мысль, что Скаббард оказался умнее, чем думал Лидер. Но Скабб не предал бы, слишком линейно устроен его мозг. Рассуждал кто-то, обладающий гораздо более нестандартным мышлением. Когда эфир подошел к концу, Стокер понял, что у него появился серьезный противник, и впервые за долгие годы в нем загорелся азарт борьбы.

Переиграть противника стратегически. Разыграть виртуозную партию, цена победы в которой — Марс.

Его Марс.

Он задействовал все ресурсы, чтобы минимизировать потери от обнародования такой опасной информации и вычислить предателей. Его специалисты по связям с общественностью спали на рабочих местах по несколько часов в сутки. Они всеми силами стремились помочь своему Лидеру обходить сложные темы, поднятые диктором с голосом, в котором на самой грани сознания Стокер улавливал до боли знакомые интонации. Все те, кто работал на него в тот момент, были проверенными и исключительно преданными молодыми специалистами. Он вырастил их из талантливых детей, которые остались без родных во время войны, и были взяты Лидером под личную опеку для создания идеальной команды. Сейчас они, возмущенные ложью и клеветой, не расставались с самыми сильными стимуляторами и не покладая рук работали, чтобы заставить мышей поверить в честность того, кто вел их к идеальному миру.

Его лучшие разведчики трудились, всеми известными способами стараясь выйти на след стоящих за эфирами преступников. И, наконец, вычислили область, откуда велись передачи! Радиовещание шло в небольшом удалении от столицы, и подозрения Стокера о том, что это может быть кто-то, работающий с ним сейчас, усилились.

Он снова и снова прокручивал записи, которые по его приказу сохраняли. И все тверже убеждался, что знает обладателя измененного голоса. Кто-то, кто был близко. Кто-то, кого он каждый день слышал уже многие годы. Он перебрал весь штаб, но у каждого было алиби.

А потом был тот самый, последний эфир. Его солдаты засекли точку вещания и рванули в горы, но нашли только выжженную дотла пещеру с оплавленными почерневшими стенами. О да, тот, кто был здесь, отлично знал, как обращаться со взрывчаткой! И отлично умел двигаться так, чтобы номер ИИ не считали преследователи. Это не мог быть гражданский, искать следовало среди своих! Его гениальный противник снова скрылся, растворившись на городских улицах.

Он еще раз проверил сотрудников, но не нашел того, кто мог попасть под подозрения. И тогда Стокер дал команду сделать то, о чем уже давно думал и что готовил: чипировать всех военных и свой аппарат, выдав установку крохотного датчика за обновленную вакцину от распространенной на Марсе болезни. Наконец при желании и необходимости можно было слышать каждого, знать, где находится любой из его бойцов! Теперь он обнаружит предателя и навсегда уничтожит угрозу безопасности Марса!

Каждого из его людей последовательно прослушивали, причем о том, что это возможно, знали лишь единицы, прошедшие проверку на детекторах лжи и первыми получившие датчик. Временами старик задумывался, а не переборщил ли он в уровне контроля, не говорит ли в нем паранойя? Было очень неприятно подозревать всех и каждого, в лучших из своих специалистов пытаться день за днем разглядеть тайного врага. Он поймал себя на том, что даже Скаббарда подозревает! А уж тот-то не один десяток раз доказывал свою преданность! Но Стокер оглядывался вокруг, просматривал отчеты о самых последних социальных исследованиях и понимал, что все это — вынужденная мера, чтобы спасти их мир от раскола.

А пока результата не было, Стокер продолжал искать другими путями. Он снова и снова устраивался в удобном кресле, закрывал глаза и слушал, пытаясь узнать обладателя голоса. Он чувствовал, что буквально один крохотный шаг отделяет его от победы в этой партии: ему не хватало какой-то детали, чтобы образ говорившего появился в голове. Включал последнюю запись с того места, где диктор явно отступил от написанного текста и начал говорить сам. Прокручивая ее в очередной раз как-то вечером, Стокер заметил, что уже не впервые зевнул, и набрал секретаря, попросив принести кофе из его личных запасов. Спустя пять минут старик взял чашку ароматного напитка, от которого давно отказался из-за проблем со здоровьем, но почему-то под эти записи из уголков памяти всплывал его аромат. Он вдохнул горьковатый кофейный запах, так любимый Карабиной… И внезапно картина сложилась! Он узнал придыхания, такие знакомые, что их не смог скрыть механический голос. Паузы, которые он слышал множество раз. Они возникали, когда она кусала губы, обдумывая следующую фразу.