– Я ни за что не пойду с этой вешалкой по улице! – заявила я.

– Хорошо, тогда возьми вот эту швабру.

– Ни за что. За шваброй и вешалкой ходи без меня.

Ну да, я два часа делала макияж и прическу, подбирала одежду, чтобы позориться с дурацкой вешалкой на улице.

– А я считаю, что ты должна мне помогать, – сказала мама.

– А один человек считал, что люди произошли от дельфинов. И даже доказывал это. И что?

– Какие-то странные у тебя сравнения.

В конце концов мы разошлись. Мама пошла за своими швабрами, а я пошла прогуляться. Мне нужно подумать о многих важных вещах. Точно не о швабрах.

Единорог, по-моему, я тебе говорила, что у меня только одна подруга. Ее зовут Янора. На переменах мы обычно читаем или общаемся. Обсуждаем, что прочитали. На уроках я по привычке рисую или сочиняю стихи. Если меня о чем-то спрашивают, я не могу вспомнить, о чем сейчас говорили. Это все потому, что нам рассказывают скучные вещи, которые мне не пригодятся.

Сегодня на перемене мы с Янорой опять читали. Я принесла ей «451° по Фаренгейту», а она мне «Книжного вора». Мы так увлеклись, что не слышали, как подкрались одноклассники. Они что-то бурчали. Казалось, что к нам подбираются зомби. Я оторвалась от монолога Смерти и попыталась понять, о чем мне говорят. Вдруг что-то важное?

– И чё, хотите казаться лучше других? – спросил один.

– А?

– Хотите быть лучше, чем другие? Выделяетесь? – повторил второй и сплюнул жвачку на пол.

Я усмехнулась и промолчала. Они отошли. Они нас никогда не трогали, просто шептались за нашими спинами. Янора даже головы не подняла, она сейчас обитала возле костра и переживала за идеалы Гая Монтэга.

Что я могу ответить?

Варианты: «Нет, я просто не хочу быть хуже», «Да, я хочу стать лучше», «Я надеюсь, что я уже лучше остальных».

Разве это плохо, когда человек стремится стать лучше?

Я вернулась в ужасную нацистскую Германию, к Лизель Мемингер, чтобы писать красной краской на стене подвала и воровать вместе с ней книжки.

Ну да, мы с Янорой ведем себя ненормально, по меркам одноклассников. Все нормальные люди бегают на переменах и кричат слово «жопа», а те, у кого есть вейп, «парят».

Мы даже на уроках не отвечаем. По теме – неинтересно, а если что-то научно обоснованное скажешь, тут же шепот: «Выпендривается».

У меня дома много книг. Это счастье. У Лизель не было книг. Первая книга, которую она подобрала на пепелище, называлась «Наставления могильщикам».

Дорогой Единорог, у меня никогда не будет мужа. По-моему, это ужасно, когда два совершенно разных человека вынуждены жить вместе. В основном это происходит из-за ребенка. Но у меня же не будет детей, так зачем мне муж?

Мы с Янорой придумали мне мужа. Его будут звать Зизя Лихтенштейн, он будет ужасно дряхлым, лет под 90, и вскоре после свадьбы умрет.

– А вдруг он не скоро умрет? – засмеялась мама. – Хотя да, ты его быстро доконаешь.

У мамы нет мужа. Я надеюсь, что его и не будет. Ведь тогда я не смогу ходить по дому в чем хочу, есть в кровати и разбрасывать вещи.

Мама наряжается. Куда? Мне неинтересно. Мама спрашивает, идут ли ей эти серьги.

Ответ: нет.

Идет ли ей эта блузка?

Ответ: нет.

Мама собирается на свидание. Типа на деловую встречу. Один раз уже сходила, пришла с цветами.

– Без цветов ни на какие деловые переговоры не соглашайся, – советую я.

Мама красится. Уже надела туфли.

Самое время попросить ее сходить за мороженым.

– Мам, я хочу мороженого. Сходи в магазин.

– Я куплю на обратном пути.

– Нет, я хочу сейчас.

– Сейчас ты сытая, я же тебя покормила. И предупредила, что мне нужно уйти.

Я выхожу из себя:

– Купи сейчас мороженого! Мне прямо сейчас нужно!

– Возьми деньги и сходи сама.

– Я не одета и не накрашена, ты сходи.

– Нет.

Ничего не понимаю. По законам психологии она не может отказать мне во второй раз. Ведь вчера она уже отказала, когда я просила ее в двенадцать ночи сходить за лапшой «Доширак». Во второй раз у человека должно сработать чувство вины и он должен все сделать. Я сообщила ей об этом.

– И часто ты со мной так экспериментируешь? – удивилась мама (брови домиком).

– Тогда я пойду с тобой! – пригрозила я.

– Идем, конечно. Посидим вместе в кафе, – не испугалась мама.

– Вот еще, сидеть там и смотреть на двух стариков!

– А с чего ты взяла, что он старик? – засмеялась мама.

– Ну не можешь же ты общаться с молодым, ты же сама старая.

Но мама опять засмеялась. И за мороженым не отправилась. Пришлось мне самой идти. Мама «не работает». Функция «мама» сломалась.

Дорогой Единорог, в классе «О» есть одна странная девочка. Она выглядит как маленький ребенок, все время играет, веселится и всем мешает. Одноклассники ее гоняют. Я наблюдала за этим, проходя мимо их кабинета.

Но на переменах, когда все огры выскакивают, чтобы одичать в коридоре, эта девочка тихо стоит в стороне. Кажется, что она просто наблюдает за своими соплеменниками.

Мне стало интересно, я однажды подошла и встала позади нее. Что она видит в этой толпе, что разглядывает?

Огры и огрицы толкались, давали друг другу щелбаны, шептались, хихикали, прыгали, чесались, возились в смартфонах, жевали, рылись в косметичках, делали прически, орали. Ну что, что?

Внезапно девочка обернулась ко мне и показала на толпу.

– Это – зоопарк людей, – сказала она.

Я даже замерла.

Зоопарк людей. Человеческий зоопарк. Надо же! Я думала о чем-то подобном, но не могла так точно это назвать.

– Меня зовут Лаура, – добавила она между прочим, не отрываясь от наблюдения.

– Ну что ж, интеллект у тебя не нарушен, – пробормотала я и отошла от Лауры.

Дорогой Единорог, моя бывшая подруга – предательница. Потом расскажу подробнее. Это не Янора, конечно, а Нина. Мама говорит, что я не умею прощать людей. А почему я должна их прощать?

– Я думаю, у тебя проблемы с общением, – сказала мама.

– Зачем тебе мои проблемы? Подумай о чем-нибудь глобальном. В мире есть много вещей, о которых можно подумать.

– Я хочу думать о тебе.

– Забей, как всегда.

– Почему ты так говоришь? Меня беспокоят твои проблемы.

– Потому что тебе плевать. Я говорю, что не хочу ходить в школу, а тебе плевать.

– Но ты не называешь настоящей причины. Тебя там что, обижают?

– Как примитивно! В общем, ты все равно не поймешь.

– Ну да, я же старая, куда мне… Но ты поссорилась со всеми, тебе же не с кем дружить. Вот Нина…

– С Ниной я больше не буду общаться никогда! Не говори мне про нее.

– Ты же сама ее часто обижала и других людей. А мне ты всегда говоришь, что я старая. Ты и меня обижаешь!

– Но ведь ты старая. Я говорю правду. А вы все время лицемерите. Это отвратительно.

– Но мы тебя любим. Твои родные тебя любят.

– Это не любовь, это просто привязанность. Это материнский инстинкт. Это химическая реакция и так далее. И еще нейропептиды. Такие гормоны, сигнальные вещества, чтобы при контакте с любимым человеком в крови и спинномозговой жидкости повышалась концентрация химических элементов, которые заставляют организм испытать радость и удовольствие от общения.

– Чего?

Мама отвернулась и опустила голову – собралась обидеться или заплакать. Нейропептиды ее очень расстроили.

– Мне кажется, что если бы ты поделилась, то я бы поняла тебя.

– А мне кажется, что у меня под кроватью живет овечка…

– Есть много доказательств человеческой любви. Без нейропептидов.