Я достал из кармашка разгрузки гранату, обозначил своим, что собираюсь бросать, и, мягко подкатив её к самому контуру, нырнул в промоину. Только вода хлюпнула под моей тушкой, разлетаясь грязными брызгами. А, потом, взрыв и свист осколков. Можно подняться. Ага! Фольга в клочья! Я бросился через периметр, инстинктивно задержав дыхание и зажмурившись, перепрыгнул через разорванный контур и бросился к ближайшему строению. Вблизи, все они, больше всего напоминали деревенский туалет, построенный, правда, из чего-то гладкого, монолитного, похожего на пластик. Зато крыши у них походили на купол католических храмов, только без креста, но с пучками сходящихся к острой вершине проводов.

Дверей у строения не было, зато, под самой крышей тянулся ряд прямоугольных технологических отверстий. Вот, туда я и засунул заряд пластида, специально приготовленный для этого случая. Всё. Задачу свою я выполнил. Осталось, только, прикрыть остальных ребят и, когда все заряды будут рассованы, постараться без потерь отойти на безопасное расстояние. Потом, кто-то из нас, неважно, кто, нажмёт кнопку на своём коммуникаторе, и все эти строения одновременно взорвутся.

В воздухе рвануло, и очередная платформа рухнула прямо на антенное поле. Ещё одна, пытаясь выровняться, врезалась в склон холма. Краб, подбирающийся ко мне, неожиданно дёрнулся и, заискрив, кувыркнулся в воздухе. Резвится Мобила. А мы поможем ему. Я, прижавшись к стенке строения, всадил очередь в проплывающую неподалёку платформу и, сразу, перенёс огонь на вереницу радужных шаров, рыскающих по полю.

Отступили без потерь. Прошли те времена, когда из боевого выхода мы, как минимум, приносили одного трёхсотого. Да и двухсотые не редкость бывали. Сейчас, выходы для нас стали рутиной, а трёхсотые – ЧП. У потомков, правда, так не получается.       Теряют людей ранеными и убитыми. Оно и понятно. Никто из них, до этого времени и не воевал никогда. Они, даже, из своих лучевиков не стреляли, что уж говорить про огнестрел, который грохочет и в руках дёргается. А, тут, ещё, на поверхность нужно вылезать, где не были ни разу. Они все родились и выросли под землёй, а тут – простор, куда ни глянь.

Чёрт рассказывал, как они, только выбравшись наружу, хватались за землю и боялись наверх смотреть. И это, после того, как на полигоне работали, где, вроде, местность моделировалась вполне себе реально. В бою, вообще, говорит, суетятся, теряются. Сплошная головная боль. Но, ничего, привыкнут. Основной алгоритм мы отработали. Втянутся, тогда пришельцам, вообще, жарко станет. Как с нами. За нашими спинами, обычно, только пепелища остаются. Или, как сейчас, поле, усеянное обломками крабов и платформ, и кусками радужных шаров.

Уже на вершине холма Старый, дождавшись кивка Грешника, нажал виртуальную кнопку на своём коммуникаторе, и из всех строений на антенном поле в небо, срывая конические купола, взметнулись столбы пламени. Мачты, складываясь пополам и обрывая провода, рухнули на землю, а в воздухе раздался низкий гул, который, впрочем, быстро прекратился. Кажется, всё. Я посмотрел на отображаемый коммуникатором голографический циферблат. Восемнадцать минут с начала штурма. А планировали двадцать. Норматив на две минуты перекрыли. Неплохо.

Оставляя за спиной хаос и разрушение, мы спустились с холма и, с чувством выполненного долга, пошли на базу. Ага, пошли. Поползли! По этой грязи по-другому не получается. Как хорошо было сюда ехать! Сидишь, себе, на броне, и, только, на небо поглядываешь, чтобы случайного краба не проворонить. Хлюпая по раскисшей земле, мы добрались до небольшого лесочка и присели под сенью деревьев. Ноги гудели. Даже, мои синтетические мышцы, казалось, начало сводить от усталости.

– Привал, – скомандовал Грешник. – Кстати, отсюда прекрасный вид. Полюбуемся, как работают потомки.

– Начинают уже? – поинтересовался я.

– Да. Сейчас пристрелочная пойдёт.

Словно в подтверждение его слов, в небе показалась ракета, с грохотом промчалась над нами, оставляя дымный шлейф, и скрылась вдали. Почти сразу над горизонтом поднялся столб дыма, а, спустя секунду, донесся звук взрыва.

– Неужели получилось? – с надеждой спросил Мобила.

– Не знаю, – ответил Грешник. – Попали они, или нет, но боевая часть, в кои веки, сработала.

Последние слова заглушил грохот летящих ракет. Казалось, им в небе было тесно, настолько ошеломляющим получился залп. Следом пошла вторая партия, а, за ней, третья.

– Дорвались потомки, – усмехнулся Мура. – Там, после них, хоть что-то останется?

– Думаю, всё в щебень, – предположил Даня. – Имеют право. Их города не лучше выглядят.

– Только, всё это ненадолго, – мрачно заключил Старый.

– Почему? – не понял я.

– У них система защиты не имела дублирующего варианта. Почему?

– Почему?

– Потому, что они представить не могли, что мы додумаемся до причины работы их защитных куполов. И, тем более, не могли предположить, что мы рискнём генераторы защитных полей уничтожить. Вообще, по-моему, пришельцы о нас не самого высокого мнения.

– Даже, до сих пор?

– Да. Воспринимают нас, только, как примитивные орды варваров. Ну, налетели, покрушили, взорвали что-нибудь. А, что к чему в их стройной системе коммуникаций – для нас, типа, как для питекантропа печатная плата компьютера. Поэтому и не могли, даже, допустить, что мы разберёмся, какой объект генерирует защитные поля их объектов. А мы разобрались.

– Не мы, – поправил его Старый. – Кураторы. А мы и есть те самые варвары, что налетят и всё разрушат.

– Может быть. Но, всё равно, консерватизм мышления пришельцев заставляет их бить по хвостам. Вот, сейчас, получили они ракетами по мордасам, осознали, и, в следующий раз, так просто не получится. Тем более, что мобильные генераторы у них есть.

– С чего ты это взял? – удивился Алик.

– Защитные поля были у них, как только они высадились на землю. Вспомни, как потомки рассказывали. Их дисковидные аппараты сразу были неуязвимы для ракет землян. Даже, ядерные боеголовки поглощались защитным полем. А, тогда, таких антенных полей ещё не существовало. Их пришельцы позже понастроили.

– Мне, вообще, кажется, что всё это время мы воюем с искусственным интеллектом, – задумчиво проговорил Старый. – Сами посудите: и защита, и нападение, всегда у них подчиняется определённым алгоритмам. И, стоит сломать этот самый алгоритм, сразу всё у пришельцев идёт через пень-колоду. Ну, не может разумное существо так поступать. Тем более, настолько высокоразвитое.

– Так, где же, тогда, сами пришельцы? – Верёва расстроился так, словно узнал, что никогда, больше, не увидит ближайшего родственника.

– Может, и нигде. Сидят, себе, на своей планете и получают посылочки с полезными ископаемыми от своих автоматических станций дальнего базирования.

– Это, тебе потомки сказали? – усмехнулся я.

– Нет. Сам додумался.

Сегодня в резервации праздник. Первый день весны. Хотя, не понимаю, чему тут радоваться? Здесь, под землёй, что весна, что зима, что лето, всё едино. Климат ровный, всегда тепло. Но, праздник, есть праздник. И мы собрались. А, что? Имеем право. Во-первых, мы такие же граждане резервации. А, во-вторых, заслужили своей ратной службой. Да и отдохнуть надо после трудов праведных. Тем более, что праздники тут редкость. Положа руку на сердце, в город я, после гибели Эгиды, не выходил. Не мог. Только, последний месяц отпустило. Не то, что я не вспоминаю о ней. Помню. Просто, горечь утраты притупилась и ушла куда-то глубоко, напоминая о себе ноющей болью.

– Ты, как? – поинтересовался у меня Верёва. – Опять, сиднем на базе сидеть будешь, или, составишь нам компанию?

– Составлю, – решился я.

– Да ты что?! И, как это ты сподобился? Монах Стаф решил явить миру свой лик!

– Будешь стебаться, в лоб получишь.

– А в ответ? У меня рука бионическая. Стены можно ломать.

– А я с ноги заряжу. У меня там, тоже, кости титановые и мышцы синтетические. Мало не покажется.