Пенная волна омывает песочный пляж, облизывая их босые загорелые ноги. Она бежит вдоль берега, раскинув руки, словно птица – крылья. Белое хлопковое платье развевается на ветру, пышные каштановые волосы разлетаются в стороны. Он будто не может догнать ее: на деле – дает ей фору, специально притормаживая.

— Чапа, вперед! — беззаботно выкрикивает хозяин, давясь смехом. — Хоть ты догони проказницу. Повали ее.

Золотистый ретривер выскакивает из-за его спины и кидается вдогонку: настигает хозяйку в два прыжка и валит на песок сильными лапами, заливаясь радостным лаем. Задание выполнено.

— Все-все, хватит, — хохочет она, зарываясь пальцами в блестящую рыжую шерсть на мощной шее, пока Чапа нещадно лижет ей лицо. — Предательница, — шутливо отчитывает хозяйка питомца. — Вот всегда ты на его стороне!

— Да, потому что я в семье главный, — довольно заявляет муж, валясь рядом, и обнимает и собаку, и запыхавшуюся жену, карие глаза которой сияют от счастья.

— Я люблю тебя, хоть ты и самодовольный…

— Ладно, я понял, — перебивает он ее с улыбкой, подхватывая на руки и поднимая. — Я тоже тебя люблю, невыносимая…

Рычащий лай прерывает их перебранку. Чапа неистово носится вокруг хозяев, ворчливо тявкая и виляя пышным хвостом.

— Не любит, когда мы кусаемся, — хмыкает она, обнимая мужа за плечи, — просто негодует.

— А все почему? Потому что Чапа у нас в семье самая умная, — хохотнув, подмигивает он. — А вовсе не Гермиона Грейнджер. Величайший мозг столетия…

— Малфой, ты самая несносная задница на свете, — она пихает его в грудь и смешно морщит нос, притворно злясь, умиляя его этим своим выражением лица. Его любимым.

— Ага, значит, поэтому ты выбрала меня?

Драко резко открывает затуманенные воспоминаниями глаза, ощутив легкое прикосновение влажного и теплого к своей руке. Собачий нос. И снова на него уставляется проницательный взгляд. Молчаливый и понимающий. В нем столько невыносимого сочувствия, что сердце сжимается от боли. Слезы опять подступают – их не сдержать.

— Зачем ты это сделала? — строго вопрошает он, но надтреснутый голос, дрогнув, обрывается. — Зачем вернула меня? — Дрожащая рука тянется к недопитому стакану элитного огневиски. — Я хочу остаться там.

Чапа жалобно скулит и тычется носом в его ладонь. Драко раздраженно отдергивает кисть, словно брезгуя.

— Мамочки больше нет…

Мертвый голос Драко похож на скрип иссохших прошлогодних листьев, таких же безжизненных, как и его душа.

Ретривер упрямо кладет тяжелую мохнатую морду на колени хозяина. Прижимается, поскуливая. Его глаза, чертовы карие глаза – как у хозяйки.

— Уйди, — приглушенно выдавливает Драко, не отводя взгляда от слезящихся собачьих глаз. — Ты слишком напоминаешь мне ее…

Чапа дрожит всем телом и отчаянно жмется к его ногам, пытаясь отдать ему всю любовь, которая теплится в большом собачьем сердце.

— Я сказал, пошла вон! — строго командует он, но покладистая и верная собака смеет впервые его ослушаться. Замирает, натужно сжимается, будто тогда хозяин не заметит ее – лишь бы остаться с ним.

Драко шипит, словно обжигаясь, по лицу проходит судорога от напряжения в попытке сдержать слезы.

— Уйди, тупая псина! — выкрикивает он хрипло, содрогаясь всем телом, и Чапа испуганно прижимает уши – хозяин никогда раньше не повышал на нее голос.

Она медленно отползает к двери вычурной гостиной Малфой-мэнора – инстинктивно пятится назад, будто отступает с поля боя.

— Рак в последней стадии не лечится ни в одном из миров, — гневно выпаливает Драко, срываясь на крик, — ни в волшебном, ни в магловском. Так они сказали… — последняя фраза теряется в жалобном всхлипе.

Перекошенное горем лицо хозяина пугает Чапу больше, чем его душераздирающий крик. По его покрасневшим от натуги щекам текут слезы, ноздри раздуваются. Он тяжело дышит и хрипит, захлебываясь всхлипами. Начинает задыхаться и сползает с кресла. Лежит на полу, завывая, как раненый зверь.

Вздрагивая и медля, Чапа, крадучись подползает к хозяину и ложится рядом, прильнув к его боку. Длинные пальцы Драко зарываются в пушистый мех. Теплое, живое существо. Близкое. Единственное, что осталось ему от Гермионы.

***

Ветер тихо колышет верхушки деревьев над фамильным склепом Малфоев. Пасмурное небо давит мрачной серостью, окропляя мелким противным дождем семь черных фигур, что неподвижно застыли у белого гроба. И только яркое рыжее пятно выделяется на темном траурном фоне.

Гарри бережно прижимает к себе Джинни, положив ей голову на плечо, словно в ней заключено его единственное спасение. Круглые очки запотевают, а слезы смешиваются с каплями дождя. Жена твердой хваткой цепляется за его руку, передавая свою поддержку через прикосновение. Она всегда была сильнее. Чуть в стороне от них призрачной тенью стоит мертвенно-бледный Рон. В его тусклых глазах отражается невысказанная боль утраты той, которая никогда ему не принадлежала.

Мистер и миссис Грейнджер держатся друг за друга, как за спасительную соломинку. Их лица словно застывшие маски скорби. По дочери, которая ушла раньше своих родителей. Хотя так не должно быть.

Единственный, кто намеренно не проронил ни слезинки, стоит, выпрямившись, как струна, величественно возвышаясь над остальными. Его лицо окаменело в бесстрастном выражении. Он не дрогнет.

Она бы не хотела этого.

Нарцисса бережно прикасается к плечу сына, но тот еле заметно качает головой. Жалость ему не нужна.

Ничто не вернет ему Грейнджер.

Вдруг Чапа срывается с места и убегает в сторону дома. Разве можно ожидать приличного поведения от собаки?

Спустя несколько минут она возвращается с черным ботинком в зубах. Чертовым кожаным ботинком на толстой шнуровке. Тем самым, который так любила хозяйка и поэтому строго-настрого запрещала его грызть.

Глупая собака опускает добычу у гроба и ложится рядом, свернувшись калачиком, кладет голову на ботинок. Нарцисса приглушенно охает, хватаясь за сердце.

Глупая. Глупая собака.

Драко зажмуривает глаза и отворачивается. Непрошеная предательская слеза все же

вытекает из уголка глаза.

***

За окном стемнело, и ночь окутывает мир и его разбитое сердце. Он понуро сидит в кресле у потухшего камина, судорожно вцепившись руками в подлокотники.

— Я отдам ее Поттеру, ведь он такой сердобольный малый, — притворно-цинично говорит Драко, и от горечи в его голосе Нарциссе хочется разреветься и умолять его одуматься. — Справился с двумя детьми – и с собакой сладит.

— Нет, ты не можешь, — миссис Малфой тяжело сглатывает, подбирая аргументы. — Она – самое ценное, что у тебя осталось от жены… от Гермионы. Воспоминание…

— Вот именно, мама, — огрызается Драко, злобно сужая серые глаза, которые чуть мерцают в лунном свете, льющемся из окна. — Постоянное напоминание… я не могу смотреть на нее, — тихо шепчет он, — просто не могу.

— Я понимаю тебя, сын, — она обреченно поджимает губы, не в силах спорить с ним, — это твое право.

***

Маленький взъерошенный мальчик с любопытством тянет за длинное собачье ухо, и Чапа скулит от боли, вырываясь.

— Джеймс, прекрати немедленно, — властным тоном чеканит Джинни, и ребенок послушно отходит от красивой манящей собаки, которую так хочется потрогать и изучить.

— Она привыкнет, — сухо бросает Драко, до боли сжимая челюсть, уже выходя за порог. — Передавай привет Поттеру, рыжая, — хлопает дверью.

***

Она не отходит от окна.

Лежит, свернувшись, на холодном подоконнике, почти не двигаясь. Третий день. Отказывается от еды и воды. Игнорирует знакомых ей по запаху людей, сколько бы они ее ни звали. Сколько бы Джинни ни трепала за ухом, уговаривая поесть. Сколько бы Гарри ни зазывал на прогулку, настежь открывая дверь особняка на площади Гриммо. Чапа не отзывается.

Это не ее хозяин.

***

Он не выходит из комнаты.

Лежит пластом в холодной безразмерной кровати, которую раньше делил с ней. Третий день взаперти. Не реагирует на уговоры матери. Эльфы приносят еду обратно на кухню: хозяин к ней не притрагивается. Никого не замечает. Ни с кем не разговаривает. Драко не открывает глаза, даже когда Нарцисса осторожно прикасается к его лбу ладонью, проверяя температуру тела. Он холоден, словно мертв.