Меня зовут Клим, я – обычный средний ученик, занимаюсь спортом, самый любимый – паркур, занимаюсь игрой на гитаре и вокалом. Несколько раз я побеждал на конкурсах и выступал на школьных концертах. У меня есть лучшая подруга Юля, мы дружим с детского садика и всегда были вместе, многие считали, что наше будущее уже предрешено – мы будем вместе всегда.

Мы жили друг напротив друга, в школу и обратно ходили вместе, встречали друг друга с секций и, бывало, ночевали друг у друга.

Я считал, что Юля – моя девушка, я её любил и, как мне казалось, она тоже меня любила. Однажды, идя в школу, у меня лопнул шнурок, я присел перевязать его на перекрестке, когда загорелся красный свет. Юля весело болтала с подружками, как только я начал подниматься, меня в спину кто-то толкнул, и я вылетел на дорогу, легковушка пыталась успеть на моргающий зелёный и ехала рядом с тротуаром, я попал под неё. Я успел оглянуться и увидеть, как мой друг спрятался за визжавших девушек.

Удар был такой силы, что меня подбросило к верху, я катился по дороге, с меня слетела почти вся одежда и обувь – всё моё тело превратилось в отбивную. Что происходило дальше – я не помню, очнулся в больнице, всё тело болело, я успел пережить клиническую смерть, но врачи смогли меня спасти. Все кости срослись ровно, но порванные мышцы и сухожилия делали из меня уродца, долго не срастались нервные узлы. Я начал потихоньку вставать и ходить по палате на согнутых ногах, еле еле потаскивая левую ногу, я сильно скрючивался от боли. От ходьбы по палате я сильно уставал и ложился обратно.

Меня готовили к выписке, а пока шла реабилитация, мне делали уколы и готовили к пластической операции. Ко мне в палату постучали, в это время медицинская сестра за занавеской готовила укол.

– Да, – сказал я.

В палату зашла Юля.

Она долго стояла молча, а потом сказала:

– Клим, я хочу тебя попросить, чтобы ты ко мне больше не подходил. Я очень сожалею, но дружить с калекой я не хочу!

– Но врач сказала, что если долго тренироваться, то я смогу восстановиться! – воскликнул я.

Но потом, улыбнувшись, я сказал:

– Вообще-то я сам тебе хотел это предложить, но побоялся, навредить твоим чувствам.

Я старался улыбаться, но внутри всё кипело, и к глазам подкатывали слёзы, но я держался.

Юля подняла голову, услышав мои слова.

– Тогда ты меня больше не знаешь, и я тебя не знаю! И всё! – сказала она.

Я кивнул, потому что боялся заплакать у неё на глазах, она вышла, и слёзы хлынули из моих глаз. Из-за занавески вышла заплаканная медсестра, я попытался успокоиться, но она обняла меня.

– Продолжай плакать… – нежно сказала она. –Но не сдавайся! Покажи им всем, что ты сильный, покажи, что они не правы, называя тебя калекой.

Я успокоился, медсестра сделала мне укол, я долго приходил в себя, и я принял решение, что я должен доказать Юле, что она не права.

Я стал чаще делать упражнения, хотя было больно, и кружилась голова, иногда от боли я терял сознание.

Через пару дней пришла ещё одна беда, мама сообщила мне, что они с отцом разводятся – он нашёл себе другую. У меня началась паника, но, оказалось что и мама собралась уже через месяц выйти замуж за вдовца с двумя дочками. После сказала, что в их квартире нет отдельной комнаты для меня, они живут на восьмом этаже, где часто отключают лифт.

– А к отцу? – спросил я.

– У них однушка, и она скоро родит, – ответила мама.

– А наша квартира? Она же и моя тоже!

Мама долго молчала, но потом сказала:

– Мы решили её продать.

– А как же я?

– Я хочу отправить тебя к дедушке, правда, он стар, но у него хороший дом, недалеко школа. Я выбила тебе пенсию по инвалидности и новую коляску – тебе же еще долго будет тяжело ходить! – сказала она и вышла из палаты.

Всё это мне уже было безразлично, я был готов ко всему. С этого момента я всех возненавидел.

Как только я переехал к дедушке, и мне исполнилось четырнадцать, я сменил фамилию «Сметанин» на дедушкину – «Волков».

После продажи квартиры мне не дали ни копейки, моя пенсия была скудной, если бы не дедушкина, я бы не смог на неё прожить.

Дедушка был стар, вскоре ему стало плохо, и он стал лежачим, он вызвал юриста и переписал на меня всё, что у него было – оказалось, в банке у него была накоплена не маленькая сумма, так же у него была коллекция колокольчиков, которая досталась ему ещё от его деда – вся семья собирала их, она оценивалась в несколько миллионов долларов.

Как только я переехал к деду, мне часто надоедали юристы, но я нигде ничего не подписывал, и это их дико злило.

Жизнь катилась под горку, но я пытался вылезти из этого дерьма, только один раз в присутствии участкового и по просьбе деда я подписал документ – в глазах всё сливалось, будто я становлюсь слепым.

В школе я пропустил год, перейдя в другую школу в городе, где жил дед, я перешёл в тот же класс, где и остановилось моё обучение в большом городе. Дед жил далеко от областного центра – в маленьком городке на 30000 населения, здесь было тихо и уютно. На одной части улицы были частные дома, да другой – многоэтажные, там начинался город. К дедушкиному дому, как к участницу войны, был подведен газ, водопровод и канализация, хотя он говорил, что просто участвовал в партизанском движении. Ему тогда было, как и мне сейчас – четырнадцать. У него есть боевые награды, он был мне прадедом. Мой дед – отец моей мамы, умер вместе с бабушкой от какой-то болезни в Африке. Там они лечили африканских детей, и в то время дед прислал прадеду несколько африканских колокольчиков с небесным звучанием из храма. Прадед очень дорожил ими. Его зовут Фёдор, по отчеству его никто не знал, он делал разную мебель, вырезал из дерева картины, его уважали. Ему очень нравилось ремонтировать музыкальные инструменты, у дома была целая мастерская со станками, прессами и кучей непонятного инструмента, некоторые были сделаны собственными руками.

Я любил деда, и каждое лето по месяцу гостил у него, он меня научил мастерить собственными руками. Юля в то время приезжала вместе со мной, ей нравилось ходить в лес за ягодами и грибами, она любила сидеть в дедушкином саду, где росли яблоки, груши, персики и алыча.

Я поступил в восьмой класс в новой школе, когда мои одноклассники в старой, перешли уже в девятый. Я не жалел, потому что не знал, что мне делать и как жить дальше. Взяв фамилию деда, я полностью отрёкся от своих родителей. Деду становилось хуже с каждым днём, скорая приезжала по два раза в день, но, к сожалению, дед умер. Мне помогали соседи с его похоронами, приехала мама, но я не пустил её в дом, закрыв дверь прямо перед ней. Гроб деда стоял во дворе, все, кто знал его, пришли и попрощались с ним. Затем гроб погрузили в автобус, вместе со мной и мамой в автобус сели близкие соседи. За всё время я не сказал ни слова, на её вопросы я кивал или мотал головой – мне было противно разговаривать с ней. Мне казалось, сказав слово, я предам какую-то военную тайну. После кладбища все поехали в столовую, где проходили поминки – за всё это платил я, мать не дала ни копейки денег. Это были деньги деда, которые он откладывал на похороны. В этот день мама ушла раньше из столовой и взломав дверь, хотела попасть в дом, это заметил Степан Васильевич – наш участковый, он жил напротив, в многоэтажном доме, в это время он как раз курил на балконе, он быстро надел форму и спустился.

Увидев полицейского, мама сначала испугалась, но потом сказала, что это её дом, а ключи она потеряла.

– Здесь проживал Фёдор Волков со своим правнуком, но я знаю, кто вы, и пока не придёт Клим и не позволит вам войти, вы не имеете право здесь хозяйничать. Всё это Фёдор переписал на Клима.

– Это дом моего деда, и я имею права на этот дом и всё, что там находится, – сказала мама.