Есть ли у меня надежда? Не думаю, герцог не позволит миру узнать свою тайну.

Глава 4

Утро началось с ревизии на кухне. Оная ревизия показала — пора на рынок. Что ж, в очередной раз хочу вознести хвалу магистрис Аркельярви — она требовала идеальных знаний по своему предмету. Хотя травознание, как и эликсирьят, являлись не просто дополнительными, а факультативными предметами.

Другое дело, что на факультатив меня никто за уши не тянул, но, увы, выбор был невелик. Цифрознание отпадало, поскольку его я изучила до поступления. Нет, я бы пошла, почему бы и нет? Было бы свободное время. Вот только в моих документах были указаны все изученные мною дисциплины.

И потому выбирать мне пришлось между дополнительной боевой магий, травознанием, эликсирьятом, астрономией и магией снов. Я бы выбрала боевку, но, увы, девушка из такой семьи не может появиться на публике в брюках. Потому, назло всем, я выбрала травознание и эликсирьят, хотя девушки из такой семьи выбирают два других факультатива.

«А если бы я умела сражаться, то смогла бы себя защитить», пронеслось у меня в голове.

— Отставить, — цыкнула я сама на себя.

И вздрогнула, уловив движение позади себя.

— А, старый шпион, — усмехнулась я, увидев, что холст уже не пустой, — с возвращением.

Портрет хранил гордое молчание. Ну и пускай. У герцога вот-вот начнется «жаркая пора» — сезон балов, во время которых принимаются слишком многие политические решения. И совершаются страшнейшие ошибки.

Я, например, первый год своего заточения искренне ждала принца. И нет, не на белом коне, а на вполне себе сером крылане. Деррек клялся в любви, заглядывал мне глаза и обещал жениться. Причем, судя по взглядам его отца, это было реально.

«Но кому нужна сломанная игрушка?», хмыкнула я про себя. «Всем подавай улыбчивую, счастливую магичку, ту, что обещает в скором времени дорасти до уровня магистрис».

— Морис, — шедший мимо кухни лисенок тут же остановился, — мне потребуется ваша помощь. Надо сходить на рынок, а вы, если я не ошибаюсь, хоть и дети, а силой не обделены?

Я, так-то, тоже не обделена силой. Вот только травмированные в прошлом запястья не позволяют поднимать ничего тяжелее горшка с кашей. Из-за этого мне постоянно приходилось бродить туда-сюда. С рынка в дом, из дома на рынок.

— Завтрак, — я кивнула на стол, — потом за продуктами.

— А что будет дальше?

И я прекрасно понимала, что хмурый, не улыбчивый лисенок спрашивает совсем не о том, что будет на обед или на ужин.

— Я лучшая знахарка в этом городишке. Скоро начнутся дожди, пойдут простуды и встанет вопрос — записываться в очередь к магу целителю, который берет исключительно золотом и работает не дольше четырех часов в день. Или же обратиться к знахарке.

Хотя я не верила, что люди герцога могли настолько запугать людей. Все-таки это достаточно отдаленный от столицы городок. Да и лес вокруг не отличается дружелюбием — в некоторые ночи защитное поле над городом так и искрит, так и светится. Это напитанная некроэманациями нежить рвется отведать людской плоти. Прорывов давно не было, но отряд боевых магов, моих постоянных клиентов, кстати, в такие ночи не спит.

Открыв дверь, я хотела выйти на крыльцо, но запнулась о корзину с письмами. Что ж, ожидаемо, вместо молока и мяса — письма с извинениями. Ничего, дожди, простуды и отравления расставят все по своим местам.

— Мы готовы, — за спиной Мориса, в мешке с лямками, висела Кнопа.

А я вдруг поняла, что еще ни разу не видела девочку:

— Ты не думаешь, что ей лучше идти рядом?

— Она не превратилась, — хмуро произнес Морис и поправил лямку, — ей нужно быть все время рядом с двуногими. Со мной и Лиамом. С вами.

— Со мной не стоит, — кашлянула я.

Пламя, конечно, притихло. Затаилось, но не ушло, а потому… Я не готова рисковать детскими жизнями сверхнеобходимого.

— Да.

— Но ведь она превратиться, верно? Почему ты не позволяешь ей бегать по дому?

— Она будет лисить, — скривился Морис. — Играть с комками пыли, прыгать, радоваться.

Вначале я не поняла, что плохого в том, чтобы ребенок радовался. А после…

— Она должна захотеть открыть свою вторую форму?

— Мы рождаемся в человеческой форме, — возмутился Лиам, — а после, в первый год жизни, открываем вторую. Проведя год или два в лисьей форме, мы возвращаемся к двуногому образу.

— Она открыла свою вторую форму раньше, из-за страха перед… Не важно, — Морис одернул сам себя. — Теперь, если… Если ей будет хорошо лисой, она станет бэйфэй.

Закрыв дверь, я сошла с крыльца к мальчишкам, и осторожно произнесла:

— А разве бэйфэй не лисы-служители в Храме Огня?

— Они самые. Разумные хвостатые, вынужденные жить при храме. Им нельзя покидать освященную огнем территорию — за бэйфэй платят алмазами по весу.

Зачем могут быть нужны разумные лисы за такую цену я прекрасно знала. Но говорить об этом не хотела. Вдруг у мальчиков еще есть какие-то иллюзии касаемо нашего мира?

— Все хотят прожить подольше да поздоровее, — с ненавистью выдохнул Морис, — так почему бы не отнять у лисицы лишнее. Ей же ее человеческий срок не нужен. А то, что мы едины, что нет лиса и человека, есть лишь двуликий — да разве это важно?!

Ясно, иллюзий у детей больше нет.

— Я всегда презирала это, — тихо сказала я. — И была одной из тех, кто собирал поддержку для того самого закона. Но у нас не получилось сделать его ненарушимым.

— С точки зрения Королевского Уложения бэйфэй не является человеком, а проходит по классу условно-разумного магического существа. За причинение вреда здоровью — сто толверенов, за смерть — тысяча толверенов, — криво улыбаясь проговорил Лиам.

И замолчал — мы вошли на рынок.

Шум и толкотня привычно раздражали. Лисята затихли и держались рядом, неприязненно поглядывая по сторонам.

Я могла их понять — три дня бродить по городу и искать прибежище. Три дня ходить по городу и понимать, что надежды нет. Люди отводили глаза, зашторивали окна, закрывали двери.

Никто не любит двуликих. И, вот ведь незадача, все любят двуликих. Как так? Очень просто — взрослые перевертыши, как правило, сильны, хорошо обеспечены и очень, очень привлекательны. Самой мне не доводилось близко знакомиться с двуликими — в нашу Академию их не принимали. Нет-нет, никакой нетерпимости, просто двуликие, отчего-то, никак не могли сдать экзамены. Хуже было только в Риантрийском Медико-Магическом институте — там преподавали те, кто еще помнил о легальных опытах над двуликими. Да, пятьдесят лет назад двуликих причислили к полноценно-разумной расе и целителям пришлось искать себе других подопытных.

Вот и получилось, что люди, с одной стороны, не любят перевертышей, а с другой просто обожают. Готова поспорить, что когда за лисятами явятся папа с мамой, город забурлит. И никто, разумеется, не вспомнит, что лисят на постой взяла подозрительно-нелюдимая знахарка.

Оценив детскую одежду, я прикупила несколько отрезов простой ткани. Швея из меня никакая, но зато эти куски можно пустить на починку рубашек и штанишек. Конечно, можно ограничится «голой» магией, но… Это совсем не то и помогает на пару дней, не более.

А вот если наложить на прохудившиеся места заплаты из новой ткани, да срастить все вместе! Вот тогда-то и получается достойный результат.

Так, за размышлениями, я не заметила как прошла половину рынка и, наконец, оказалась у привычных лавок. Молоко, мясо, яйца и картофель. Хлеб взять на обратном пути, а зеленушка есть в саду.

— Молочка? — опасливо предложила Карла, устав, видимо, ждать.

— Три крынки, — кивнула я. — Бургомистр наш к доброй стороне богов обернулся, что удивительно. Сегодня сам приходил на сирот бумаги оформлять.

Карла заохала, всплеснула руками и похвалила меня.

— Я-то не могла, — она стыдливо отвела глаза, — у меня ж своих четверо, пятый на подходе.

Уставившись на ее плоский живот, я неопределенно фыркнула и пожала плечами: