— Госпожа… — замер Микки.

— Называй меня просто Дженни, хотя бы когда мы одни. Пожалуйста.

— Хорошо… Дженни.

Микки растерянно смотрел на нее, будучи не в состоянии даже подбодрить. Ведь он понимал, что по всем законам якудза провинившийся должен быть наказан. Но она была залогом, и ее судьбу он знать не мог.

— А у тебя тоже есть… эта… — Дженнис прикусила губу и защелкала пальцами. — …кондзёу.

— Ты много статей прочла о нас? — усмехнулся Микки. — Есть небольшой набросок на плече, я еще не дорос то полного покрытия тела рисунком.

— Это больно?

— Раньше рисунок набивали тупыми палочками с краской, сильно вгоняя их в кожу. Сейчас все упростили, и применяется обычная тату-машинка. Терпимо.

Интересно, у Барнса забито рисунком все тело?

— Если я проживу длинную жизнь, ты покажешь мне свой рисунок, когда забьешь полностью свое тело? — спросила Дженнис с улыбкой.

— Обязательно, но только на празднике Сандзя-Мацури. В обычные дни якудза не имеет права показывать всем свои татуировки. И только в этот праздник, который проводится в Японии, можно оголять тело на людях.

— Тогда договорились, — Дженнис прищурилась и, поднявшись со скамьи, прижала к себе бутылку с водой. — В котором часу я должна быть готова?

— К восьми.

К восьми.

Дженни кивнула головой и улыбнулась.

— Тогда я пойду к себе.

— Конечно, вас… — Микки запнулся, — …тебя проводить до комнаты?

— Ничего со мной не случится, этот дом набит охраной и камерами, доберусь.

Дженнис помахала Микки бутылкой и, развернувшись, спокойно направилась по небольшой каменной дорожке в сторону входа в дом.

— Вам не жарко в такую погоду ходить в длинных штанах и кофте с такими же длинными рукавами? — спросил Микки напоследок, глядя на жену своего оябуна. А после перевел взгляд на крышу здания, наблюдая, как двигается одна из камер.

Восемь вечера. Дом Мэттью Барнса.

— Мне нравятся пунктуальные люди, они живут дольше.

Барнс смотрел на подходящую к нему Дженнис, которая, кинув на него мимолетный взгляд, тут же перевела его себе под ноги.

— Добрый вечер, — она еле слышно поприветствовала его.

— Пошли.

Барнс быстро развернулся на месте и направился прочь из дома, слыша, как Дженнис плетется позади него.

Живут дольше?

Она шла за Барнсом и смотрела в его спину.

Сколько на твоем теле рисунков? Скольких ты убил, если так легко говоришь о смерти?

Дженнис дернула головой, пытаясь отогнать пугающие мысли.

Не думай о таком.

Дженнис видела, как перед Мэттью водитель открыл дверь. И теперь смотрел на нее, ожидая, когда она подойдет ближе.

— Спасибо.

Дженнис благодарно кивнула водителю и села на заднее сиденье автомобиля рядом с Барнсом.

Дверь закрылась. Водитель, быстро обежав машину, сел за руль и через пару мгновений тронулся с места.

— Могла бы надеть что-то… — Барнс осматривал Дженнис, взглядом скользя по черным широким и длинным — до пяток — брюкам, заправленной в пояс такой же черной широкой рубашке, слегка расстегнутой на одну пуговицу под шеей… — что-то более привлекательное.

— Я не люблю, чтобы на меня пялились, — опустив взгляд на ладони, замком сложенные на коленях, тихо ответила Дженнис.

Личико смазливое, а на теле изъян?

Барнс вскинул бровь и недовольно отвернулся в сторону окна.

— Будь все время у меня на виду. — Дженнис еле слышно угукнула. — Можешь отказываться от алкоголя, который тебе будут предлагать другие, это делается лишь для того, чтобы подмазаться ко мне. Но если выпить тебе предложу я, то отрицательный ответ слышать не должен. Никогда.

Нужно проверить твое тело, это не вызывающее никаких чувств тряпье не дает мне покоя.

— Ты поняла меня.

— Да, господин, — дрожащим голосом ответила Дженнис, поглаживала палец на своей руке.

— Вопросы есть?

— Я умру?

Дура! Дура! Дура!

Дженнис закусила внутреннюю сторону губы, боясь сделать вдох. Барнс молчал.

— Не сегодня.

В таком виде и умирать должно быть стыдно.

Машина плавно припарковалась у одного из заведений Лас-Вегаса и, заглушив мотор, водитель вышел из автомобиля.

Не сегодня? Значит, я все же умру.

Ком в горле не давал спокойно вдохнуть воздух, а руки начали дрожать. Дверь открылась с ее стороны, и Дженнис медленно вылезла из машины, слыша, как Барнс так же открыл дверь и вышел с другой стороны. Развернувшись, она увидела небольшую красную неоновую вывеску на японском языке: «あなたの兄弟の家».

— Простите, — она обратилась к водителю, придерживающему для нее дверь, — а что тут написано?

— Anata no kyōdai no ie, — медленно проговорил мужчина написанное на японском языке. — Что в переводе означает «Дом твоего брата».

— Это бар?

— Можно и так сказать.

Дженнис медленно отошла от автомобиля, направляясь за Барнсом.

— Спасибо, — обернулась она и легким кивком поблагодарила водителя.

Дверь в заведение была приоткрыта и Дженнис вошла внутрь. Ступени резко уходили вниз и она, прищурив глаза от непривычного красного неонового цвета и придерживаясь за стену, аккуратно спускалась вниз, следуя за так называемым мужем.

— Здравствуйте, господин.

— Добрый вечер, господин.

— Рады вас видеть сегодня.

Дженнис шла следом за Барнсом и наблюдала, как люди приветствовали его, порой слегка кланяясь. Множество мужчин азиатской внешности подходили к нему и здоровались на японском языке.

Это ведь японский?

Дженнис шла следом за Барнсом, и пару человек, кинув на нее взгляд, так же поклонилась ей, в ответ от неожиданности она сделала тоже самое. Удивленные взгляды тех людей были направлены на нее.

Что не так? Это ведь приветствие, почему они на меня так смотрят?

— Можешь сесть тут.

Барнс повернулся к Дженнис и легким движением головы указал на пустой столик.

— Да, — тихо согласилась она и, не обращая никакого внимания на других, присела на то место, за которым ей сказал разместиться Барнс.

Столик был окружен несколькими диванчиками, расставленных вокруг него полумесяцем, тем самым затрудняя обзор на бар. Разместившись в самом дальнем углу, Дженнис, слегка поджав руки, откинулась на мягкую спинку дивана и наблюдала за происходящим, которое порой открывалось перед ее глазами.

Темное помещение в красных, синих и черных оттенках, странная совершенно непонятная для нее музыка и множество людей азиатской внешности, которые разговаривали то на понятном для нее языке, то переходили сразу на японский. Но Барнса она не видела. Положив ногу на ногу, Дженнис слегка покачивала ступней и, прикусив губу, рассматривала людей.

Они все якудза?

Взгляд бегал с одного на другого.

Они ведь ничего мне не сделают, правильно? Он говорил, что никто не смеет трогать жену оябуна, кроме него самого.

Дженнис увидела, как Барнс присел за дальний столик и начал общаться с другими мужчинами, которые подливали ему алкоголь.

— Watashitachi no kyōdai no tame ni! — выкрикнул один из мужчин, сидевших за столом рядом со своим оябуном, и поднял небольшой стакан, осушив его до дна.

И чего он такое сказал, что все сразу выпили? Маты какие-то.

Несколько людей прошли мимо столика Дженнис и, кинув на нее взгляды, начали общаться между собой на японском.

Не нужно было учить французский, японский, как я погляжу, второй язык Лас-Вегаса.

Дженнис проводила мужчин взглядом.

Но кто знал, что моя жизнь так повернется.

— Могу я угостить прекрасную одинокую даму коктейлем?

Пьяный мужчина, придерживая в руках стакан с алкоголем, присел рядом с Дженнис.

Это новые неприятности?

Она нервно сглотнула слюну.

Он говорил тебе, что ты можешь отказаться от того, что предлагают мне другие

— Нет, спасибо, — тихо проговорила Дженнис, вспомнив слова Барнса, сказанные ей в машине, и натянуто улыбнулась.

— Почему такая крошка одна? Ты работаешь в этом заведении? Я раньше тебя не видел.