Взяла из горшка ложку и подчерпнула хорошую порцию тушеных овощей с мясом и положила бабушке. Хотела еще добавить, но она меня остановила

— Хватит, хватит! Себе клади, а мне и этого много!

Положила себе. Не поверите, не постеснялась и навалила огромную порцию.

— Правильно! Не стесняйся! — тепло подбодрила меня бабушка — Ой, милая! Я же морсик налить забыла. Али кваску хочешь?

— Морсик будет замечательно — ответила я

— Ага! Тогда возьми крынку на кухне какую и налей вооон из той кастрюльки — она мне рукой указала направление

Сходила на кухню, нашла кастрюльку с ягодным морсом, на полочке на стене стояла разные кувшинчики расписные. Выбрала такой, чтобы нам двоим хватило и не бегать за каждым разом.

Налила и отнесла на стол. Потом достала чашки из серванта и поставила перед нами.

Пока я хозяйничала бабушка сидела и ждала меня.

Я села за стол и бабушка взялась за ложку.

— Приятного нам аппетита! — сказала улыбнувшись мне

— Приятного и спасибо! — ответила я

Боженьки!

Как вкусно!

И как я наелась!

Такое чувство, что неделю не ела.

— Ну, девонька, есть силы поговорить, али отдохнуть хочешь? — спросила бабушка, когда мы сидели и попивали морсик

- Давайте поговорим! — согласилась я

- Меня зовут Серафима. А кличут Ведьмой Моромской. Правда так меня называют, когда я не слышу. Ко мне то все Ведунья Моромская али Ведунья Серафима обращаются. Знают, что не люблю кличку Ведьма. Хотя не обидная она. Ну да ладно, не о том сейчас. Живу здесь уже и не знаю сколько времени. Попала сюда еще девчонкой. Родители мои погибли при пожаре, а меня тетка по отцовской линии к себе приютила. Да не любили мы друг друга еще когда и родители мои живы были. И не брала бы она меня, да в деревне нашей ей бы житья не дали. Вот и пришлось. Только не сладко мне у нее жилось. Мне уже двенадцать годочков было, когда пожар случился. Меня первую на улицу вытолкали. А родители пытались вещи спасти. Мне на улицу выкидывали, а я их в стороночку утаскивала. Может и обошлось бы все, но в очередной раз, когда мамка с папкой в дом убежали, крыша и рухнула и накрыло их там. Не спасли их, не вытащили…. Так я у тетки Глаши в приживалках и осталась. Хотя, что там в приживалках. Все что спасли ей в дом перешло. А там и серебро было и меха разные. Дом у нас был полная чаша. Она мамкину шубу чуть не… В общем, когда меня не стало с ней и то, наверное, носила. Да, ладно! Пусть Земля ей пухом будет! Нет ее уже давно, так и смысла поминать ее нет. А ушла я от нее, потому что в четырнадцать она меня за купца проезжего замуж отдать решила. А я не согласная была. И вот собралась в ночь и ушла. Она думала я сплю, поэтому и не искали меня. А я ночь шла не останавливаясь, да все в лес и в лес поглубже забиралась. А на утро на полянку, на которую и ты пришла, вышла. Полянка эта заповедная и только истинная Ведунья может выйти на нее. Ну или кого провести решит, но только вместе с ней. Простому люду сюда дороги нет!

— Спасибо бабушка, что привели меня сюда — сказала я, пока бабушка морс пила

— И не думала я тебя сюда водить! Ты сама прошла! — ответили мне

— Как это?

— Да просто! Лес сам тебе эту дорогу открыл. Так! Подожди, не сбивай меня. Сама собьюсь! Итак! Оказалась я на этой полянке во времена, когда еще Ведунья Оляна здесь хозяйкой была. И меня лес пустил, а уже Ведунья свое искусство передавать стала. Только тогда времени много было и училась я у нее несколько лет, а вот у тебя нет столько времени. Так что буду передавать тебе все что знаю быстро, а ты не жалуйся, что трудно будет! Давно тебя жду! Долго ты шла!

— Подождите, бабушка! Но ведь я не Ведунья! А почему Вы не взяли в ученицы кого-нибудь из местных?

— Вот и я о том! Видишь сколько я тебе еще всего рассказать должна! Поэтому не перебивай меня! — однако она не ругалась — Когда приходит время Ведуньи уходить — лес сам ей замену подыскивает. Думаешь только мы с тобой в лес с отчаяния ушли? Много таких, но не все лесу подходят, не все Ведуньями стать могут. Поэтому не можем мы брать себе в ученики всех подряд. Нет, если тебе кто приглянулся, конечно ты можешь и травкам его научить и отварам каким. Но это так, мелочи! А вот лес слышать, со зверьем-птицей общаться, пути-дороги заводить-отводить… Да всего за одну беседу и не расскажешь. Учить буду. Все передам! Вижу, что огорошила тебя сильно, да нет времени на расшаркивания. Уж прости! Ну а пока успокойся, да о себе вкратце расскажи.

Да уж!

Слов нет!

Но рассказывать о себе начала. Это как то помогало справляться с эмоциями, которые во мне сейчас бурлили.

— Зовут меня Марфа. Я из села Соколки. Была замужем и жила с мужем в Тулаве — столице нашего княжества. Вроде и все ладно у нас было: и достаток, и любил он меня сильно. А вот я так и не смогла ответить ему тем же. Замуж родители выдали в шестнадцать, сейчас мне девятнадцать. Ребенка на первом году в замужестве потеряла. Про себя решила, что рожать от Трофима я не буду. Так больше и не забеременела, хотя полностью здорова.

— Ну вот! — хохотнула Серафима — А говоришь не Ведунья! Да ни одна простая девка не может запретить своему организму беременеть или нет!

— Разве?

— А то! А почему от мужа рожать не хотела, раз все хорошо было?

Было стыдно признаваться даже сейчас и даже совершенно незнакомому человеку, но я все таки сказала

— После первого дня свадьбы на селе, дома у меня, мы поехали в город. Приехали и первый вечер провели вдвоем. Трофим сказал, что пиршество будет завтра, а сегодня отдыхаем. И это был такой сказочный вечер! — рассказываю, вспоминаю и опять покраснела даже

Бабушка Серафима слушала не перебивая и, румянец, конечно, заметила, но смолчала и дождалась моего продолжения

— А на следующий день, когда его соратники с женами, кто женат был и без, кто холост, пришли к нам на праздник, он медовухи выпил. Вначале все хорошо было, а потом, к концу вечера, ему показалось, что мне внимание излишнее воины оказывают, а я им улыбаюсь излишне приветливо.

— Правда улыбалась?

— Ну а как? Я же хозяйка, должна быть приветлива. Но не более! Ложку подала, да сметанки принесла. И все! А этот уже и не знаю, что себе напридумывал. Схватил меня да в спальню уволок. А там тряхонул пару раз да толкнул так, что ударилась сильно. Синяки потом от его хваталок были, да от падения. — вспомнила и опять противно стала, но решила рассказать все как на духу — А потом снасильничал он. И не раз! Так тело и снаружи и изнутри болело. Вот так и получилось, что в первый вечер он меня до небес поднял, а на следующий в помойную яму опустил. Потом опять ухаживал за мной. Мазями синяки сводил, ухаживал, как за сокровищем. Да не могла я довериться ему и сердце свое открыть. И ребеночка по его вине потеряла.

Вспоминала всю свою жизнь с Трофимом и слезы по щекам бежали ручьями. Но я все равно бабушке все рассказала, как на духу: и хорошее и плохое.

Она слушала молча, кивала где, а где и головой крутила.

Морсика мне и себе подливала.

Я брала кружку и пила, чтобы заглушить рыдания, когда вспоминала, как мне плохо с Трофимом бывало.

А когда я закончила бабушка Серафима опять говорить стала

— Не твой он человек. Да, поняла, что любит тебя, но не твой! Любовь, правда странная. Не верил тебе. Ну как не верить человеку, которого любишь? — качала бабушка головой — Вот скажи, если бы тебе сказали, что он от тебя гуляет. Ты бы поверила?

— Нет конечно! Он же женат! — я даже возмутилась

— Вот видишь! Он тебе только нравиться и то вон как пылко его защищаешь! А он «любит», как ты говоришь! Однако и ему спасибо сказать надо. Разбудил он в тебе женщину! А это для Ведуньи очень важно! Да и вообще важно! Многие бабы всю жизнь так и остаются не разбуженными! А это и для женского здоровья вредно, и характер бабий портиться. Так что, можно сказать, повезло тебе с ним!

Вот так поворот!

Я смотрела на Серафиму округлившимися глазами, а она мне еще и подмигнула и мы обе расхохотались.