Ночью он пришел ко мне. Я вцепилась в подушку, когда услышала его шаги. Остановился за дверью, дернул ручку, зажмурилась ожидая сокрушительного удара, втайне надеясь, что он разнесет эту дверь, как и стену отчуждения между нами. Но нет, шаги стали отдаляться. Как и он от меня…быстро, каждый шаг как болезненный стук сердца, все дальше и дальше от меня. Мое сердце здесь, а его с ним, а раньше…раньше мое всегда оставалось там, где он, а его сердце там, где я.

–Это был твой выбор, Марианна!– я закусила запястье, сильнее сжимая подушку, чтобы не побежать за ним.

Я так и не пошевелилась, до самого утра. Даже днем я лежала и смотрела в потолок, слушая как тикают часы, как отъезжают и подъезжают машины, голоса слуг, стук в дверь, снова шаги. Только ОН не дома. Уехал еще до рассвета. Я не знала этого наверняка, но я чувствовала. Его присутствие ощущается всегда. Ближе к полудню я все же встала с постели и решила позвонить детям, меня ждал очередной удар под дых – мой сотовый заблокирован на исходящие звонки. Я бросилась к компьютеру, но интернет тоже отключен. Точнее в сети стоит новый пароль, и я его естественно не знаю. В ярости смела ноутбук со стола и громко застонала. Наказывает. Если я иду поперек его приказов, значит надо лишить меня возможности это делать. То есть просто отрезать от внешнего мира. Типа – смотри телевизор Марианна и вышивай крестиком. Я тяжело дышала, сжимая руки в кулаки. Через десять лет, десять лет проведенные вместе я все еще не могу понять его и никогда не пойму.

Я вышла на улицу, в надежде поймать чужую сеть. Смешно, если учитывать, что мы живем за городом в лесополосе. Но надежда умирает последней. Я хотела написать Фэй, чтобы она приехала ко мне.

Ничего. Глухо. Вне зоны доступа сети. В тюрьме в собственном доме. Я швырнула сотовый о каменную стену ограды и тот разлетелся на куски. Вопреки моему ужасному внутреннему состоянию на небе светило солнце, безоблачно, гладкая лазурь, синева. Бывали минуты, когда ЕГО глаза были такими же синими, как небо, когда он смотрел на меня. Пронзительно синими, удивительно нежными. Тоска сжала сердце очень сильно, заставив прижать руку к груди и стиснуть челюсти. Внимание привлек шорох. Я резко обернулась и замерла. Под деревом в тени сидел тот самый парень, охранник, которому ночью досталось от Ника из–за меня. Он прислонился к стволу дерева, прячась от палящих лучей солнца. Я бы прошла мимо, но все же остановилась, потому что почувствовала запах…запах гари и крови. Подошла к парню и прижала руку ко рту, кожа на его лице и руках покрылась волдырями и слегка дымилась, губы потрескались, и он тяжело дышал.

– Ты в порядке?

Охранник приоткрыл глаза и кивнул.

– В порядке. Передохну и закончу обход, госпожа.

"Голодный паек. Трехсуточная вахта…" – парень голоден и его специально заставили нести дежурство днем, чтобы солнечные лучи поджаривали его живьем, а регенерация наступала очень медленно, превращая каждую минуту дежурства в пытку. Я содрогнулась от этой жестокости. Что ж в разных способах изощренной мести моему мужу нет равных. Но кто сказал, что я не хозяйка в этом доме? Я склонилась к парню.

– Ты не восстановишься до ночи. Ты слишком голоден. Я прикажу отвести тебя в дом.

Я хотела уйти, но охранник схватил меня за руку.

– Меня разжалуют. Не нужно. Я справлюсь.

Я бросила взгляд на его обожженную кожу на запястье, потом посмотрела парню в лицо. Черт. Не помню его имени. Не знаю, как моему мужу удавалось вызывать в них вот это фанатичное чувство преданности ему, они готовы за него дохнуть…или это страх. Боятся Мокану сильнее смерти. Плевать. При мне никто не будет здесь умирать от голода. Парень выпустил мою руку и закрыл глаза.

Через несколько минут я вернулась с пакетом крови, став на колени, надкусила краешек и подала парню. Он удержал меня за запястья.

– Не положено. Приказ есть приказ. Я солдат. Я обязан продержаться.

– Обязан умирать здесь потому что подчинился моим приказам? Потому что тебя не поставили в известность, что это не правильно? Нет. В моем доме, пока я здесь хозяйка никто не будет умирать от ран и от голода. Пей. Я тоже тебе приказываю.

Парень отрицательно качнул головой.

– Приказывать может только Господин.

– Насчет этого нет. Успокойся. Никто не узнает.

Я поднесла пакет к его губам, и просунув руку под затылок, помогла сделать глоток. Он пил жадно, прикрыв глаза от наслаждения, по бледному лицу пробегали сетки вен, с губ срывалось легкое рычание. Он допил, и я забрала пустой пакет. Волдыри на лице исчезли, но все еще оставались на руках. Прикоснулась к ним и закрыла глаза, чувствуя знакомое жжение под пальцами, забирая боль себе. Когда снова посмотрела на парня увидела, как жадно он вглядывается в мое лицо, словно с каким–то благоговением, восхищением. Странный взгляд…и глаза у него очень темные, почти черные. Я смутилась. Пожалуй, долгое время я вообще не замечала чтобы мужчины осмеливались на меня смотреть. Вот так открыто.

– Вы не должны были этого делать, – тихо сказал он и рывком встал с земли, подал мне руку, и я поднялась с колен. Сейчас его лицо приобрело здоровый оттенок. Я снова удивилась насколько он молод. Возможно был обращен в юном возрасте. Внешность вампиров весьма обманчива.

– Ты не должен нести наказание из–за меня. Завтра обещали грозу. Так что солнечные лучи больше не страшны тебе. Солнце уже не в зените, и ты сыт. Мы в расчете.

Парень смутился и отвел взгляд.

– Прости, я забыла, как тебя зовут.

– Дэн, Госпожа.

– Я запомню. В этот раз обязательно запомню.

Я вернулась в дом, выбросила пустой пакет в специальный контейнер и села в кресло. Слышала, как слуги переносят наверху вещи, как стучат двери комнат – я полностью переселилась в дальнюю спальню для гостей. Да, Николас Мокану – это тоже мой выбор.

Ты совершенно прав. Ты теперь не можешь иметь меня, когда тебе вздумается, да и тебе явно есть кого иметь на стороне. Желающих вагон и маленькая тележка. Я не готова позволить тебе прикоснуться к моему телу, пока ты топчешь мою душу. Я вообще не знаю к чему я теперь готова. Я хочу свою прежнюю жизнь, я хочу слышать голоса детей, и я хочу, чтобы мой муж уважал меня, уважал мои чувства. Я черт возьми, хочу, чтобы он пришел ко мне и …да, пусть не извиняется, пусть просто скажет, что он сожалеет, что он понимает меня. Одно слово. Маленькое. Одно единственное: "Соскучился"… Хотя, я уже не уверенна, что мне этого достаточно.

Но он не приходил ни в эту ночь, ни в последующую. И я решила уехать. Нам нужно побыть вдали друг от друга чтобы успокоится и принять какие–то решения. Рядом с детьми я смогу расслабиться и отвлечься. Пришла к нему сообщить, что уезжаю, в тайной надежде на то, что остановит меня, на то что прижмет к себе и все это окажется сном…дурным кошмаром…Только реальность оказалась страшнее кошмара. Я увидела зверя, того самого, который прятался внутри него все эти годы и мне стало холодно, так холодно, что я просто не могла оставаться рядом с ним.

Я никогда не чувствовала такого опустошения как в эти минуты. Нет это нельзя назвать просто болью, это скорей всего разочарование, когда смотришь на свое отражение в зеркале и тебя тошнит от собственной ничтожности. Меня именно тошнило, я автоматически расчесывала волосы и смотрела самой себе в глаза. Я сама виновата. Во всем. Я всегда позволяла так к себе относится. Возможно я слишком многое списывала на его сущность на манеру поведения, которую полюбила когда–то, которая заворожила меня как мотылька завораживают языки пламени. Я всегда знала, что формат наших отношений далек от идеала. Нет я не мечтала о серенадах под окном, о романтических ужинах при свечах о приторно сладких признаниях в любви, но я все же хотела, чтобы меня любили…уважали, считались с моим мнением и в то же время я позволяла Нику доминировать во всем. Отдавала ему контроль собственноручно и на каком–то этапе…не знаю в какой момент я просто потерялась, стерлась на фоне его самого, стала тенью, всепрощающей домашней собачкой, которую можно и пнуть, и погладить и все по желанию хозяина и в зависимости от его настроения. Где в этих отношениях я сама? На каком месте? В котором часу в течении дня он думает обо мне и думает ли? Или я все же являюсь просто вещью о которой вспоминают в тот момент, когда она нужна больше всего, пользуются, а потом опять кладут в ящик и так до бесконечности пока эта вещь не износится, не сломается или ее просто не выбросят за ненадобностью. На каком этапе эволюции нахожусь на данный момент я? Похоже на самом последнем, все остальное уже пройдено.