- Григорию Аристарховичу, так сказать, привет! - многозначительно произносит Стрельников. - Чую, опять гриппом болеете?

- Я ничем не болею! - отвечает снабженец и, морщась, трясет рукой, которую Стрельников чересчур крепко стиснул. - Вечно вы... - сердится он.

Но Николай Михайлович уже не обращает на него внимания. Вновь расцветая дипломатической улыбкой, он ищет местечко, чтобы присесть, и наконец устраивается рядом с директором рыбозавода, в глубоком кресле, на котором обычно сидит заместитель директора, находящийся сейчас в командировке. Над Николаем Михайловичем фикус, сбоку - небольшой селектор, позади- несгораемый шкаф. В кабинете есть все, что должно быть в кабинете директора рыбозавода: столы, установленные буквой Т, промятый диван, модель катера на тумбочке, малиновая ковровая дорожка, затоптанная, усеянная окурками.

- Я, кажись, помешал? - невинно спрашивает Николай Михайлович, обращаясь к директору и вынимая из кармана пачку "Казбека", только что купленную в ларьке сельпо.

- Ничего, ничего... - чуть улыбнувшись, отвечает директор и переглядывается с главным инженером.

Если бы Стрельников в этот момент не был занят распечатыванием пачки, если бы он не разрезал толстым ногтем наклейку на папиросной коробке, он прочитал бы в их взглядах: "Гляди, как форсит Стрельников! Как набивает себе цену!" Но Николай Михайлович занят папиросами и потому ничего не замечает. Раскрыв пачку, он протягивает ее директору, потом главному инженеру, потом остальным, в той последовательности, в которой пожимал руки.

Николай Михайлович Стрельников относится к тем бригадирам, которые считают, что рыбозаводское начальство, конечно, необходимо, что сам по себе рыбозавод - дело хорошее, нужное, так как иначе рыбаки не знали бы, что делать с уловом, но начальство это не должно вмешиваться в дела бригад, так как ничего хорошего, путного это вмешательство дать не может. Роль рыбозаводов, по мнению Николая Михайловича, должна быть сведена к снабжению - завод обязан давать рыбакам невода, спецовки, сапоги, поплавки, грузила, ремонтировать катер, выборочную машину, платить зарплату, а к большим праздникам выдавать премии. Рыбозаводское начальство должно быть щедрым, великодушным, а бригадир должен настойчиво требовать с него все необходимые для рыбаков материальные блага. Такова точка зрения Николая Михайловича, и он не собирается ее менять. Думая так, Николай Михайлович гордится своей бригадирской должностью. Приезжая в районный центр, он свысока поглядывает на жителей райцентра, на рыбозаводское начальство, так как полагает, что там, на промысле, делается то главное дело, для которого, собственно, существует и рыбозаводское начальство и районный центр.

И бригадира карташевцев встречают в райцентре с уважением. Коли он остается тут на ночь, ему отводят лучшую комнату в гостинице. Его уважают именно потому, что он бригадир рыбаков Карташевского стрежевого песка, которые пользуются славой лучшей бригады в районе. Обласканный теплыми лучами славы,

Николай Михайлович проникается сознанием своей значительности и, вернувшись из района, не сразу освобождается от напущенной на себя важности, а начальственно щурится и покрикивает на рыбаков. Но через несколько дней это проходит. Он становится таким, какой есть на самом деле, - простым, душевным и веселым человеком, который отлично ставит стрежевой невод. Если бы он совсем перестал ездить в район... Но ему полагается ездить в районный центр, и он ездит, и вот сегодня приехал снова... Посиживая в глубоком кресле, он курит дорогую папиросу, снисходительно поглядывая на снабженца. На директорском столе, придавленный тяжелым пресс-папье, лежит чертеж кружилинского редуктора, который прислал два дня назад с оказией дядя Истигней. На уголке ватмана рукой директора начертано: "Отлично! Внедрять!"

- Что же, поздравлять вас надо! - весело говорит директор, поднимаясь, чтобы еще раз пожать руку Стрельникову. - Большое дело сделали, товарищи. От души поздравляю! На днях к вам выезжают представители райкома и рыбозавода, чтобы перенять опыт. Хорошее дело сделали!

Директор выходит из-за стола, задумчиво прохаживается по ковровой дорожке, потом останавливается против Стрельникова.

- Хронометраж делали? - спрашивает он.

- Хронометраж нам ни к чему! Хронометраж пусть рыбозаводское начальство делает, - небрежно бросает Стрельников, но тут же громко, внушительно добавляет: - Вопрос не в хронометраже, вопрос в том, что мы выгадали три притонения. Вот в чем важный вопрос! - ликующе заключает он.

Директор снова переглядывается с главным инженером, снова обменивается с ним сдержанной улыбкой; "Эх, как заливает! Молодец! Посмотрим, что дальше будет. Посмотрим".

- Да к нам уже и корреспондент приезжал! - вдруг громко говорит Стрельников. - Приезжал!

- Кто приезжал?

- Корреспондент областной газеты.

- Ну и что?

Стрельников отвечает не сразу - сперва многозначительно взглядывает на снабженца, потом старательно тушит папиросу в пепельнице на столе директора, поднявшись для этого с кресла. Потушив, разваливается, кладет ногу на ногу.

- Одобрил! - коротко, энергично говорит Стрельников. - Сказал, что мы правильно поставили вопрос. Однако сделал ряд замечаний...

Директор возвращается за стол, садится, отодвинув чертеж редуктора, наклоняется в сторону Николая Михайловича. Настораживается и снабженец. В комнате наступает тишина; главный инженер с веселой усмешкой откидывается на спинку продавленного дивана.

- Какие же замечания? - спрашивает директор. - Что-то мне не приходилось слышать, чтобы корреспонденты делали замечания.

- Смотря какой корреспондент! - Стрельников улыбается, делая рукой мимолетный жест, означающий, что он, Стрельников, понимает необычность замечания корреспондента, но оно, замечание, было, и ничего нельзя с этим поделать: факт свершился. - Смотря какой корреспондент! А этот многие вопросы заострил. Многие.

- Например? - добивается вдруг повеселевший директор.

- Да, много заострил, много, - говорит Стрельников. - Я только главный вопрос помню. Товарищ корреспондент указал, что поставит вопрос перед областными организациями, чтобы нам, как инициаторам, выделили новый невод... Посмотрел, это, на запасной, на старый невод, головой, это, покачал и говорит: "Стыдно, товарищи инициаторы, работать таким старьем!" Заострите, говорит, об этом вопрос в районе, а я поставлю в области.