- Давай действовай, действовай, пять плетенюг вам в мягкое место!... Степка, холера, через колено ломаный, руками действовай, чтобы заду было жарко... Наталья, гроб в печенки, почто Степку водой поливаешь? Наталья!
Он знает, что рыбаки его не слышат в гуле мотора, приговаривает просто так, от чувства легкости, удовольствия, радости, которые ему доставляет умение ставить невод.
- Наталья, не обливай Степку, черт тебе на шею! - кричит Стрельников.
Наталья действительно, улучив минутку, поливает Степку пригоршнями воды, поливает и кричит, что именно это и нужно Степке, чтобы охолодиться. Поливает, хотя все заняты черт знает как - голову нет времени поднять, вытереть пот. Степка хохочет, отворачивается от брызг, кричит Наталье:
- Звездану!
- Я тебе звездану! - несется в ответ. Руки Степки проворны, сильны, в неводе разбираются привычно ловко; ему не нужно думать что к чему, он ощупью находит нужное.
- Вот холера Наташка! - весело кричит Степка.
Завозня наклонена, чуть не зачерпывает воду рабочим бортом, отягощенным неводом, и Степке опасно наклоняться вперед - можно вывалиться в воду. Однако Степка старается изловчиться. Он хочет одной рукой схватиться за невод, второй - окатить Наталью. "Сейчас!"- восторженно думает Степка и наклоняется, чтобы зачерпнуть воду.
- Не баловаться! -испуганно кричит Виталий, но поздно: выравниваясь, Степка хватается рукой за верхнюю тетиву невода, которая течет в реку, не может, конечно, удержаться и, медленно завалившись на спину, мелькнув в воздухе тяжелыми броднями, валится в реку.
- Степка! - пугается Наталья. Она понимает, что он может угодить головой в невод и запутаться в нем, ибо у завозни дель невода еще не стоит вертикально. - Ныряй! - вскрикивает Наталья.
Степка знает это и без нее. Инстинктивно оттолкнувшись ногой от тугой тетивы, он ныряет, уходит далеко в воду, но, вынырнув, оказывается опять в неводе, который не распрямился, а лежит на воде плоско. Степка собирается снова нырять, но Семен Кружилин уже останавливает катер, на больших оборотах ванта срабатывает задним ходом. Он спешит на помощь. И Степка первым понимает, что может случиться.
- Намотаете! - ошалело кричит он, забыв о том, что находится в опасности.
Мотор стихает сразу, внезапно, словно его остановили сильной рукой.
- Намотали невод! - говорит Виталий.
- Намотали! - повторяет Наталья.
- Намотали! - мрачно подтверждает Семен Кружилин.
Гулкая тишина стынет над Обью.
Степка, успевший поднырнуть под невод, плавает в тридцати метрах от катера. И Степку, и катер, и невод- все несет сильная обская волна. Степке хочется одного - уплыть от катера подальше, выбраться на противоположный берег и зарыться головой в песок, чтобы люди не видели его. Он так и собирается сделать, поворачивает к поселку, однако потом спохватывается и плывет к катеру.
- Возьмите греби! - сердито говорит бригадир.
Рыбаки молча берут длинные, большие весла, отцепляют завозню - теперь им придется взять катер на буксир и тянуть его к берегу.
- Лезь в завозню, - говорит Степке бригадир и отворачивается от него. Наделал, парнишка, делов! Будем ставить вопрос!
Мокрый и жалкий, Степка выбирается из воды.
Волоча, как два поникших крыла, концы невода, "Чудесный" на буксире возвращается к берегу.
Виталий Анисимов докладывает рыбакам:
- Дело было простое, товарищи! Еще как сели в завозню, я приметил, что Степка сам не в себе. Разболтался, это, в руках, вообще колобродит. Я, конечно, как старшой, серьезно так посмотрел на него, а Наталья, конечно, говорит ему, что ты, дескать, котеночек и тебя надо отстегать хворостиной...
- Этого я не говорила... Про хворостину...
- Пускай не говорила! Ладно... Ну вот, значит, Наталья обозвала его котенком и сказала, что нужно отстегать хворостиной. Я еще пуще сердито на Степку посмотрел. Григорий вот может подтвердить...
- Мы ничего не видели, мы ничего не знаем! - вертит черной головой Пцхлава. - Мы думали о нашей теще!
- Пускай не видел! Пускай не знает! Ладно!.. Вот, значит, я на него посмотрел, а он свое - вертится, улыбается здоровенными губищами.
- Заостряй вопрос! -требует Николай Михайлович.
- Заостряю! В общем, смотрю, он и верно на котенка похож, но руками действовает правильно, бирко...
- Ты короче можешь? - злится Семен Кружилин.
- Я могу вообще не докладать! - покладисто отвечает Виталий. - Была нужда! Могу вообще не докладать!
- Анисимов, продолжай вопрос! Кружилин, молчи!
- Продолжаю вопрос... Значит, руками действовает правильно, бирко, а тут эта язва-холера, Наталья, давай его водой поливать. То есть давай со Степкой баловаться, заигрывать.
- Вот дурак! - сильно покраснев, говорит Наталья. - Я таких дураков...
- Пускай дурак! Ладно! А зачем в завозне баловаться, заигрывать? Вот пусть люди рассудят, кто дурак, кто умный... А я могу вообще не докладать!
- Ты кончишь когда-нибудь? - выходит из себя Семен. - Или тебя надо самого орясиной огреть?
- Анисимов, продолжай заострять вопрос! Кружилин, молчи!
- Значит, Наталья давай поливать его, заигрывать, а он - ее. Ну и вывалился! - говорит Виталий и облегченно, радостно улыбается. - Весь вопрос...
- Понятно! - Николай Михайлович выпрямляется, встает над рыбаками во весь рост. - Понятно! Вопрос ясный. Других сообщений не будет?
Рыбаки сидят недалеко от берега, в тесном кружке; Степка - в середине. У него жалкий, растерянный вид, губы посинели; он даже не переменил мокрую одежду, и она прилипла к телу, отчего он кажется еще более жалким. Среди рыбаков нет дяди Истигнея: забредя по грудь в воду, он рассматривает невод, лучами собравшийся под кормой катера. Старик жмурится, качает головой, курит огромную самокрутку и чаще, чем обычно, моргает. Сам не замечая того, он еще глубже входит в воду - по горло; шарит рукой под винтом, потом сердито выплевывает намокшую самокрутку...
- У кого есть вопросы? - интересуется бригадир.
Рыбаки хмурятся, молчат. Произошло небывалое. Такого еще никогда не случалось в их практике, и они не только раздосадованы задержкой, но и удивлены - бывает же такое! Сгорая от стыда, Степка мается. Переживает. Он боится поднять глаза на товарищей, а пуще всего на Викторию Перелыгину.
