Вышинский… Вышинский. Похоже, я о нем слышала, но кто это такой, вспомнить не могла. Да и черт с ним. Какая разница? Главное, нам хорошо заплатят. Я бросила взгляд на часы – опаздываю. Достала из сумочки сотовый и позвонила Денису, поглядывая по сторонам.

– Дэн. Это я. Ага, опаздываю. Куда ехать? Я сама доберусь. Поняла. Что за глушь такая. Хорошо. Через полчаса буду.

Странно. Никогда не слышала, чтобы такие известные люди жили на самой окраине города, где даже машины не ездят, не то, что общественный транспорт. Я точно знала, что там нет ни спального района, ни жилых секторов. Пожала плечами. Может недавно построили. Уже стемнело, и все реже мелькали дома, и попадались встречные автомобили. Нет. Решительно не помнила, чтобы здесь были постройки. Так, куда там нужно повернуть? Дэн сказал, что скоро должен быть указатель. Ага, вот и он. Совсем новый, будто недавно поставили, а дорога и вовсе непроходимая. Здесь на джипе надо ездить, слава богу, моя "Шкода" с высокой посадкой, а то бы застряла здесь в этой белой заснеженной пустыне. Ну и где здесь может быть дом Вышинского?

Словно в ответ на мои мысли я увидела, как дорога свернула влево, и тут же из-за деревьев передо мной возник шикарный особняк, словно из ниоткуда. Я увидела наш автобус и поняла – ребята уже приехали. Удивительно, что кроме нашего транспорта здесь больше не было ни одного автомобиля. А кто тогда будет на нас смотреть? Для кого мы выступать будем?

Я припарковала автомобиль неподалеку от дома и вышла из машины. Шел мелкий колючий дождь со снегом. Навстречу мне никто не вышел. Я толкнула массивную дверь и вошла в дом. Если снаружи он казался большим, то внутри он был просто огромен. Высокие потолки, как во дворце, темные стены, покрытые темно-серебристой краской, увешаны картинами. Под ногами мягкие ковры. Мебель вычурная, так же украшенная темно-серебристыми завитками, на потолках лепка и шикарные фрески со странным сюжетом, больше похожими на рисунки Валеджио.

– Добрый вечер, – от неожиданности я вскрикнула и обернулась. Позади меня стоял немолодой мужчина в строгом костюме.

– Вы танцовщица?

– Балерина, – поправила я.

– Зала для репетиций там. Спектакль начнется через сорок минут. Вы опоздали.

Он совершенно проигнорировал мое замечание. Совершенно бесстрастный, как робот. Я пошла в ту сторону, куда мне указал этот истукан, который не потрудился даже представиться. Что за тишина? А где же гости? Зрители? Наконец я услышала знакомые аккорды, голоса ребят из труппы и воспряла духом. Толкнула дубовую дверь и тут же про все забыла. Увидела Дэна и девочек, усердно разогревающихся возле станка. Новикова, как ни странно, не было, Дэн заменял хореографа и выкрикивал замечания балеринам, заметил меня и махнул мне рукой.

– Грановская, у нас всего полчаса. Иди в гримерку и переоденься. Мы пока без тебя прорепетируем – ты свое соло хорошо знаешь и так.

Я быстро забежала в небольшое помещение с зеркалами и удобными креслами. Бросила сумочку на топчан, сбросила куртку. Переоделась с молниеносной быстротой. Всегда, когда надевала белую пачку и пуанты, мною овладевало знакомое чувство скорого полета. Где бы я ни выступала. Будь то актовый зал или театральная сцена, на которой мне посчастливилось побывать пару раз в жизни, или на таких спектаклях. Меня охватывала дрожь предвкушения. Я любила балет. Я им жила и дышала, сколько себя помнила. Я могла танцевать даже для себя, но танцевать. Жизнь без пуантов не имела смысла. Мама заметила это во мне еще в самые первые дни, когда отдала в кружок балета. Уже через месяц меня заметили и перевели в балетную школу, а еще через два года я переехала в интернат. Мне пророчили будущее, великое будущее, меня кормили ложными надеждами и родители, и мой хореограф – знаменитая Татьяна Васильева, а когда она умерла, вся моя уникальность исчезла под грузом реальности – в наше время талантливых мало кто замечает. Сейчас важно, чтобы у родителей было денег побольше, или чтобы девушку содержал и продвигал богатый спонсор. Я не могла похвастать ни тем, ни другим. Я смотрела в зеркало и привычными движениями наносила грим на глаза.

"Они должны быть яркими и выразительными, они должны отражать твою героиню. Ты должна стать ею, Диана. Перевоплотиться, перенестись в ее тело. Какой ты видишь Одетту? Твою любимую героиню? Какая она? В твоем представлении?"

В моем представлении – она жертва. Ее заменила более яркая и успешная соперница, суррогат, так похожий на нее, но, тем не менее, фальшивый. Только всем он пришелся гораздо больше по вкусу, чем оригинал. Так, как и в моей жизни. Зачем играть, когда реальность ни чем не лучше?

Я подвела губы и надела на голову своеобразную корону из перьев. В гримерку зашел Денис. Он будет исполнять партию принца Зигфрида, как всегда. Мы годами выступали вместе с самого первого дня, как я пришла в труппу Новикова.

– Ты как?

Я улыбнулась ему через зеркало.

– Бывало и хуже. Я в порядке.

А слезы обиды снова навернулись на глаза.

– Вот скажи, почему некоторым достается все, не прилагая никаких усилий, а кто-то вкалывает, не покладая рук и не жалея сил, и всегда не у дел. Почему?

Денис подошел ко мне сзади и обнял за плечи.

– Потому что этот мир несправедлив. Ты слишком долго жила в своей реальности, и Татьяна Дмитриевна слишком обнадеживала тебя изо дня в день, поддерживая в тебе уверенность в том, что ты гениальна. Ее не стало, а ты, наконец-то, увидела мир таким, какой он есть на самом деле. Нам пора. Ты готова?

– Готова.

– Девочки уже танцуют вступление. Скоро твой выход. Незабываемое соло. Приободрись. Еще не все потеряно. Можно попробовать через год. Давай. Покажи им, что такое настоящая балерина. Дай им Одетту, дай им Одиллию.

Денис всегда умел меня поддержать, он был мне как старший брат, как истинный друг и товарищ. Самый настоящий. Может кому-то и казалось, что мы пара, но это было лишь мифом. Партнеров по танцу всегда подозревают в романтических отношениях. С Денисом нас связывали дружеские чувства. По одной простой и никому не известной причине. Ему не нравились женщины. Только я единственная, кто знал об этом. Я и его любовник. Остальные считали Дениса ярым бабником, повесой и покорителем женских сердец. Впрочем, последнее было правдой. Денис разбивал женские сердца одним лишь взглядом, но отдавал свое только одному мужчине. Я старалась не задумываться об этой стороне его жизни, а он меня в нее не посвящал. Только один раз мы поговорили об этом несколько лет назад, и с тех пор эта тема была закрыта. Я не спрашивала, а он не рассказывал. Не то чтобы мне это претило или вызывало раздражение, но однозначно я не одобряла однополые связи, но разве я вправе кого-то осуждать?

Как только я выбежала на сцену, освещенную яркими софитами, то тут же с удивлением отметила, что небольшой зал наполнен до отказа. Когда только успели все приехать? В зале, по меньшей мере, человек двадцать. Аплодируют, улыбаются. Обыкновенная публика, хотя нет. Обыкновенной ее назвать нельзя. Все люди молоды и привлекательны. Даже странно. Обычно молодежь не тянет смотреть спектакли. Наша аудитория всегда на пару десятков лет старше. Не без молодежи, но по большей степени это взрослые люди, перешагнувшие за сорокалетний рубеж. Сегодняшняя же публика не старше тридцати.

После первых аккордов я слилась с музыкой, с танцем и как всегда забыла обо всем. Потом ко мне присоединился Денис. Я танцевала самозабвенно, скользя по залу как невесомая комета, извиваясь в руках умелого партнера, изображая истинную страсть всеми мускулами своего тела. Спектакль состоял из трех действий. После первого небольшой перерыв, а после второго антракт, но, как сообщил мне Денис, сегодня перерыв будет всего лишь десять минут, а антракт сократится до пятнадцати. Потом мы примем участие в банкете хозяина и отправимся по домам – заплатят наличкой на месте. Привычный сценарий в таких случаях. Только вот банкет в мои планы не входил, и я собиралась уехать сразу после спектакля.