— Повелитель… — Склонив голову пред каретой, поприветствовал меня мужчина, а после, запрыгнул в распахнувшуюся перед ним дверь. Это был наш первый разговор после дня, когда тот сосватал меня своим дочуркам; мне требовалось первым начать разговор, вот только я не знал с чего. Одновременно благодарный за Шарлотту, я ненавидел его за подставу, кинутую первому брату. Из-за его интриг я мог умереть, и лишь благодаря небесам выбрался из этой передряги условно невредимым. — Позвольте поблагодарить вас за спасение Шарлотты, я…
— Закрой свой рот, Сотник, — вытянув кортик из-за пояса, приставила того к горлу Дункана Августа, после, выглянув за дверь кареты, задёрнула шторку. — Выпустить бы кишки тебя за такую дерзость и все твои фокусы…
— Тише… — Усмехнувшись, довольный тем, что мою тёмную сторону по отношению к мужчине поддерживает ещё кто-то, проговорил я, велев тем самым сестре убрать оружие. — Ты мне больше ничего сказать не хочешь?
В глазах мужчины увидел смятение. Решительный человек замешкался, непривычно долго даже для себя подбирал слова. Дункан — он сломался, однажды я видел такое в прошлой жизни, и никогда этого не забуду. Точно так же, как не забуду о тех бедах, что идут за человеком, потерявшим волю к жизни.
— Моя жена, сыновья и старшая дочь убиты, верные слуги обращены в рабство, а земли, те, что пахал ещё дед моего отца стали мне чужими. Боюсь, ваша светлость, мне здесь больше нечего сказать… — Не проронив и слезы, задумчиво и тягостно выдал воин, коего не разжалобила даже смерть собственной семьи.
— Матильда и Элизабет живы, более того, они сейчас в обозе с моей личной прислугой в качестве наложниц. Так они смогут находиться с тобой рядом, и можешь не переживать, я не буду спать с твоей ж…
— Спасибо, — сползая с кресла, глядя на меня увеличившимися в два раза глазами, едва слышно проронил Дункан, — спасибо ваша светлость! — Потянувшись к моим сапогам своим лбом, ещё громче выдал тот, в ответ на что я, поморщившись, попытался спрятать свою обувь от касания с его губами. Благо Августа, видевшая всё это омерзение на моих губах, быстро смекнула что к чему и одной левой подбросив Дункана, усадила того обратно на его место. — Как, как вам это удалось? Нет, не отвечайте, скажите лучше, мои сыновья?
— Мертвы… — Коротко ответил я, глядя, как в одном из уголков глаз мужчины, коим я только что восхищался, проступила слеза. — Я и так рисковал, спасая твоих женщин. Теперь позволь узнать ради чего? Как получилось, что один из лучших стратегов второго принца так беспечно подставил свою семью под удар.
Дункан улыбался, ещё бы, только что на его глаза воскресло двое одних самых близких ему людей. Теперь я намеревался заставить его сполна отработать ту подставу, им же мне и устроенную.
— Наша поражение ознаменовало предательство Герцога Визирия Колда Эсва. В поднятии мятежа второй принц сильно опирался на этого приграничного безумца, обещавшего любую помощь в войне против Августа. Некогда простой наёмник, Визирий снискал поистине великую славу на поле боя, за что был назначен первым принцем сначала лордом, а после бароном, ну и в заключение, когда тот вместо помощи второму помог первому, Колда Эсву вручили Герцогский титул. — Взгляд Дункана помрачнел, в каждом его слове чувствовалось сожаление. — Я говорил второму принцу, что не стоит доверять безумцу, предупреждал, что сукин сын Эсва силён и с лёгкостью закроет рот всем семи графам, поддержавшим второго, но мой господин не слушал… Он оказался слишком наивным и верующим для того, кто решил поиграть в предателя.
— Армия этого Визирия, неужели она настолько велика? Сколько у него людей? — наличие столь сильного союзника обнадёживало точно так же, как и разочаровывали слова о его безумии.
— Господин, Эсву, один из тех людей, которые наплевав на число уходят в качество и силу. У Визирия от силы три сотни, вот только эти самые три сотни не люди, — а самые настоящие чудовища, и носят имена они соответствующее чудовищам — Визирийские Дьяволы. Так прозвали их Зорфы после того, как Визирий с полутысячей человек разгромил шеститысячный легион Зорфов в чистом поле. Потрошители или детоубийцы — так в свою очередь сотни Эсву прозвали Эльфы за то, что в священный для длинноухих месяц, некогда наёмный сотник вторгся в паломническое святилище и перерезал больше тысячи беременных Эльфиек, ожидавших в богарощи благословения леса. Самый настоящий цепной пёс Августа, его дурная слава затмевает даже вашу, господин… — На последних словах Дункан осёкся и извинился, хотя я даже не успел обидеться.
— Визирий… — Самкуя это имя на вкус, осознавал исходившую от данного герцога угрозу. Пока он жив, рядом, наверняка Август точно будет знать о каждом моём вздохе и передвижении. С одной стороны — это плюс. Сражаясь и убивая наших врагов я могу через кого-то доверенного Августу доказать свою лояльность, с другой, соверши я что неправильное и в любой момент могу столкнуться с очень сильным и опасным ударом в спину.
— Кто служит этому Визирию? Это какие-то полукровки или бывшие гвардейцы? — пытаясь понять, в чём успех его бойцов, спросил я.
— Отчасти это так, — кивнул Дункан. — Любой из желающих вступить в отряд Эсву проходит очень строгий отбор. Физические нагрузки, спарринг и даже пытки. Всё это часть отбора за право получать баснословные для приграничья жалование.
Визирий — один из самых сильных и прославленных воинов нашей империи. А его приспешники одни из крупнейших поставщиков рабов Зорфов на рынки империи. Всё это создаёт крайне благоприятные условия для отбора лучших из лучших, перед принятием в свои ряды которых, Эсва буквально ворует человечность у своих подчинённых.
— Не понял… — Глядя на также удивлённую такому заявлению Августу, в глазах которой уже виделось богохульство и ересь, за нас двоих спросил я.
— Ярость Гор, или же курительная смесь травы Яшма и Горевейника. Дурман трава, что лишает воина чувства боли, страха и тревоги. Вкусивший аромат этих трав забывает о голоде, холоде, получая взамен небывалый прилив сил, безумия и ярости. Сколько раз я видел, как воины под Горевейником убивают своих же товарищей в спину, сколько раз говорил второму принцу, что Яшма не способна решить проблемы с голодом и холодом. Никто не слушал, а наши люди, мои товарищи, продолжали гибнуть… Причиной той безумной силы, заполученной Визирием, является Ярость Гор. Уверен, она же его и погубит.
Слава сильного воина и мужчины заставили задуматься. С одной стороны, Дункан чертовски прав. Ярость Гор — наркотик, причём сильно действующий. А это значит, что как и положено любому наркотику, рано или поздно оно убьёт того, кто его применяет, или заставит одного из подчинённых убить своего хозяина. С другой стороны, можно было не дожидаться скорого неизбежного и отправить Визирия в одном из боёв в самое пекло, где тот и найдёт свою смерть. Хотя, зная о живучести таких индивидов, первое произошло бы с куда большей вероятностью, чем второе. Повезло, что помимо двух кровавых вариантов у нас под рукой находился третий. Августа — именно глядя на задумавшуюся лицо сестры, я прекрасно понимал, что этот маленький допинг мог быть чем-то очень и очень незаконным в рамках даже этой средневековой империи. Августа не скрывала недовольства по поводу услышанного. Ещё бы, данный факт употребления героем империи магической травы, придающей сил не свойственных человеку, уже мог подвигнуть церковников к дурным мыслям, а если ещё и всплывёт, что он или его воины голоса там какие-нибудь слышат, так вообще сразу в демонопоклонники записывать можно. При условии, что церковь сама будет заинтересована в конфликте с одним из героев приграничья. Вопрос только в том, решится ли сестричка если что обратиться к своим работодателям, тем самым, кто некогда отнял у её «драгоценный» первый раз. Как бы то ни было, я не забыл слова сестры, её слёзы, и просто жил и ждал, когда же мне наконец-то выпадет шанс отомстить за её поруганную честь. И если мне удастся сделать это чужими руками, то чувство отмщения станет вдвойне слаще…
