Но мы не унывали, ведь впереди прогулка по волшебному Неаполю с его милыми улочками и торжественными площадями, с его монументальными соборами и величественным Анжуйским замком прямо на взморье. Бежим же скорее, летим, благо ноги сами вниз несут. Неаполь, Неаполь, мы так к тебе стремились! В город мы ворвались можно сказать с разбегу, притормозили лишь для нашего первого итальянского обеда, и он не обманул ожиданий. Что должен прежде всего попробовать русский турист в Италии? Ну, конечно, пиццу, даже, если ты её никогда не ешь в самых изысканных ресторанах на своей Родине, даже, если один вид булки с напиханной на неё всякой всячиной у тебя вызывает отвращение только потому, что дети просят её чуть ли не каждый день. Несмотря на всё это, тут, в Неаполе, ты просто обязан её попробовать, забудь о пицце «романа» с подгорелой коркой и сухой лепёшкой. Такая – на любителя. Но здесь, в Кампании готовят чудные пиццы, и самая первая оказалась самой лучшей: нежнейшее и тончайшее тесто, растворяющееся во рту, мягкая начинка, умеренно сдобренная ароматным оливковым маслом – это блюдо покорило нас всех. Всё-таки Неаполь – это Неаполь, а вовсе не Рим!
Подзарядившись классическим продуктом итальянской гастрономии и изрядно разбавив его неплохим вином, мы двинулись дальше, и вот он – грозный Анжуйский замок, построенный по приказу воинственного и жестокого французского графа королевской крови, волей судьбы ненадолго ставшего во главе могущественной средиземноморской империи. Творение инженеров тринадцатого века впечатляет до сих пор – высокие, мощные башни, толстые стены четырёхугольником, они, должно быть, были крепким орешком для своих врагов. Не решились на «штурм» его внутренней части и мы. Разморенные хорошей едой и лёгким, как водичка пившемся, вином, с сыто урчавшими желудками, мы не отважились на столь затратное по времени и необходимому вниманию мероприятие. Хотелось лёгкого променада в живописных уголках столицы Кампании под тёплым южным солнцем (а оно почти обжигало своими лучами в тот мартовский день). Но по мере того, как выветривалось потреблённое вино, взоры взрослой части нашей экспедиции начинали замечать не укладывающиеся в ожидаемую идиллическую картину детали, а до слуха доносились нотки, диссонансом звучавшие на фоне обычного городского шума.
Это были обшарпанные, грязные переулки, в которые мы порой попадали. В таких местах вспоминаешь, что в Европе раньше помои, бывало, выливали прямо из окон и хотелось поскорее улизнуть из опасной зоны. А ещё бомжи на улицах, беспардонно сующие тебе в нос свою кружку (парочка молодых бродяг тискалась под своими одеялами прямо на полу фешенебельного торгового центра – вечерело, и на улице стало некомфортно), и снова мусор. Опять наши лишённые радужных очков глаза грустно фиксировали пустые бутылки, распотрошённые или заполненные пакеты с пустыми упаковками или отработавшими своё бытовыми приспособами – свидетельствами высокого уровня развития цивилизации. И даже маленькие горки из всего того, что чья-то рука не потрудилась донести до места сбора отходов. Ох, Неаполь, не таким мы тебя видели раньше! Но мы утешали себя: «Это же мусор священной земли, Италии, надо терпеть, чтобы увидеть всё, прикоснуться к древности!»
Отступление второе. Брюзжу, презрительно скривив губы. Мусорные кучи на улицах преследовали нас на всём пути от Неаполя до Соррентийского полуострова. И в современной части Помпей, и В Кастеламмаре-ди-Стабия этого «добра» хватало, так же как и битого асфальта (в незнающем слова мороз Неаполе в машине тоже иногда трясёт не хуже, чем в Питере после зимы, вместе с шипованной резиной изрядно потрепавшей городской асфальт). А тротуары в Помпеях? Порой казалось, что подальше от туристских троп, где нет особого надзора, местные жители разбирают плитку для «внутреннего» пользования. Хочется верить, что это лишь впечатление моего извращённого советской реальностью сознания.
Мусор в городах внезапно исчез, лишь мы оказались в первом курортном местечке – Вико-Экуенсе, и дальше по всему Соррентийскому и Амальфийскому берегам – этим туристическим меккам, его почти не было. Но стоило нам покинуть полуостров и высадиться с кораблика в порту Салерно, как нашим взглядам предстал газон парадной набережной города, загаженный всё теми же осколками бутылок, пластиком, пакетами и так далее. На ней возвышались четырёхзвёздочные отели, перед которыми всё было тщательно прибрано, но как только появлялся кусок муниципальной земли, мусорная Кампания там представала во всей красе.
Питерские знакомые, почти постоянно живущие в другом регионе Италии, говорят, что пользуются в обязательном порядке только чипованными мусорными мешками – не дай Бог в контейнер для бумаги на переработку ты кинешь пищевые отходы, наверное, сразу замучают штрафами. Не знаю, существует ли такая система в Кампании, только вдруг пакеты на улицах – это её обратная сторона – они ведь не именные, чем возиться с сортировкой, кинул в темноте куда попало и был таков?
Ну наконец-то мы доехали и дошли до полуострова, из последнего города на пути к нему убегали, можно сказать, бросив оружие (не устаю брюзжать «ох уж эта Италия, как там люди мучаются!»): даже широкий травянистый берег-пляж перед фасадной частью набережной был забросан кусочками битого стекла и другой мелкой грязи человеческого происхождения. А на этом газончике, между прочим, дети в шортах с голыми коленками пинали мяч. Смелый народ итальянцы, не устаю восхищаться. За первой линией домов улицы вообще производили удручающее впечатление: обшарпанные до невозможности стены узких проходов с чёрной плесенью, балконы, норовящие упасть тебе на голову. Неужели в эту страну валом валят мигранты? Или они стараются устроиться на курортном Соррентийско-Амальфитанском побережье?
Однако как раз там мы крайне редко замечали мигрантоподобных существ. Нет, представители африканской расы или затянутые в платки женщины встречались, но они, фотографировали всё вокруг и походили, скорее, на коренных, во втором или третьем поколении, жителей Великобритании или Бельгии. Только среди немецкоговорящих туристов подобный контингент отсутствовал почему-то, там что отбор туристов идёт по расовому признаку? Хайль Меркель?
Но я опять ушёл в сторону. Вико-Экуенсе, Сорренто, Позитано, Амальфи – милые, чудесные городки. Когда-то врезанные в горные ущелья деревушки, они постепенно расползлись по отрогам близлежащих гор. Белые и жёлтенькие, бежевые и розоватые домики вкупе с двух- трёх- четырёхэтажными гостиницами тесно лепились на отведённой им природой и нечеловеческими усилиями людей участочках. Разноцветье творений рук человеческих, синее до лазоревого море, ярко-голубое небо и ослепляющее солнце – вот она наша Италия, та, о которой мечтаешь скучными, однообразно-серыми питерскими зимними днями и вечерами. Посреди каждого городка, на главной площади да ещё в паре мест церкви с очень своеобразными, собранных из разных кусочков, как рукоятки наборных ножиков, округлыми куполами. От главной базилики идут в несколько сторон городские перспективы и маленькие проулки, они постепенно наползают на апеннинские вершины.
Здесь можно часами слоняться по нешироким улочкам, задрав голову вверх, рассматривать опрятные домики и окружающие горы, порой постройки оккупируют всю гору. В Позитано такая не менее, чем стапятидесятиметровая вершина прямо на берегу превратилась в настоящий улей из человеческого жилья. Домишки наползают там друг на друга, совершенно не мешая при этом новому восприятию выброшенной когда-то из нутра Земли и окаменевшей глыбы. Напротив, они её совершенно преобразили, создав полной впечатление рукотворности природного создания. Завороженные словом «Амальфи» ещё при прочтении одной из повестей Дины Рубиной, мы променяли восхождение на эту царь-гору на скоростной теплоход. Почти бегом бежали на кораблик, скорее, скорее, а то уйдёт, а до следующего целых два часа! Амальфи, Амальфи, даже само слово звучит как-то волшебно.
