Сжимая в руках пакет, я быстро пробежала к кабинету коменданта об­щежития, осмотрелась крадучись, и дернула за дверь, врываясь внутрь. Хоте­лось, как можно быстрей избавиться от алкоголя, икры и колбасы, чтоб никто не уличил во взятке.

У нас с Евгением Карловичем была договоренность: я ему приятности к новому году, а он не замечает, что у меня комната на каникулах не освобож­дена.

Идти мне некуда: мачеха так и не отдала ключи, после того, как я отка­залась подрабатывать за нее санитаркой в местной больнице. Она, мол, уедет отдыхать, а я подменю – уже все оговорено.

То, что у меня сессия на последнем курсе института, ее не волновало, путевка же куплена в Египет!

Так что общежитие мне теперь – второй дом. Нет, первый.

Главное с заведующим договорилась и обещала никому на глаза не по­падаться.

И вот…

Ворвалась в кабинет, чтобы услышать рычащие нотки в бархатном го­лосе, от которого у меня мурашки по коже уже третий год.

Ректор стоял спиной и внушал Евгению Карловичу нечто о морали…

– И никаких презервативов под окнами общежития! Если они взрослые и сознательные, то будут отвечать. И вы с ними, я гаранти… – он резко обер­нулся.

Вперился в меня взглядом необыкновенных карих глаз, потом посмот­рел на мои дрожащие руки, вцепившиеся в пакет. Снова в лицо.

– Лисичкина, вы что здесь делаете?

– Я?

У меня дар речи совсем пропал. Когда ректор заговаривал со мной, все­гда так было: я просто пропадала, мозг отключался, а ноги подкашивались.

– У вас дело к Евгению Карловичу? – показалось, он подавил улыбку, губы дрогнули.

Я кивнула и опустила глаза, молясь о том, чтоб "дело" не выпало из рук, и Сергей Денисович не понял, что происходит.

– Что ж, мы уже закончили. И, надеюсь, поняли друг друга.

Ректор посмотрел на коменданта, тот закивал, да так, что щеки тряхнуло, как у собак породы бульдог при сильном беге.

– Отлично. Тогда до свидания. До свидания, Лисичкина.

– Да…

Я вжалась в стену, боясь, что вот-вот упаду от накатившего волнения.

Ректор вышел, и мы оба – я и комендант – громко выдохнули.

– Ну, Марина, ты даешь! – с ужасом зашептал Евгений Карло­вич. – Смотреть же надо! Сейчас бы так попасть могли – вовек не разобраться! У нас же ректор!..

Он сжал кулак и потряс им над головой.

Я нервно кивнула и протянула пакет.

– Больше не повторится, – пообещала, еще не чувствуя сил оторваться от стены.

– То-то же, – буркнул мужчина, не сводя голодного взгляда с подноше­ния. – Ну, что ты там мне принесла, голубушка?

– Салями и икорку. Ну, и запить. Как вы любите.

– Стандартный набор-рчик, – с мурлычущими нотками пропел комен­дант, отнимая пакет и заглядывая внутрь. – Иди, Лисичкина, иди. Только помни, – он вдруг вскинулся и хмуро посмотрел на дверь, добавляя: – Никаких презервативов под окнами после Нового года!

– Вы что?!..

– Да шучу я, шучу. Тебе даже надо… Впрочем, иди, Марина, не задер­живай меня. Дел еще невпроворот: ведомости все закрыть надо. С наступаю­щим!

– И вам… вас.

Я ушла, быстро пробежав из общежития в основной корпус.

Мне сегодня тоже нужно было многое успеть, а именно: помочь Сне­жане Андреевне все перемыть в лаборатории перед закрытием на каникулы. А потом можно и выдохнуть – сегодня вечером все разъедутся, кто куда, и до самого января! Настанет тишина, и я смогу… Не знаю, что именно смогу, но постараюсь сильно не соскучиться одна в общаге.

Поднявшись на третий этаж, я прошла по длинному коридору и стукнула в дверь. Не дожидаясь ответа, вошла и широко улыбнулась преподавателю хи­мии.

– А! Мариночка, пришла, – та тоже улыбалась, – проходи. Сейчас начнем, я только чай допью. Наливай себе тоже и булочку бери. Неужели все?! Каникулы – это такое счастье! Ты чем планируешь заниматься?

Я пожала плечами, сев напротив:

– Почитаю что-то из литературы на следующий семестр, погуляю…

Снежана Андреевна покачала головой:

– Тебе двадцать лет, Марина! Ты вообще развлекаешься?

– Конечно.

– Как?

– У всех свои развлечения, – ответила уклончиво. – Мои покажутся вам скучными.

– Ты о раскрашивание картин по номерам? – фыркнула преподава­тель. – Я имею в виду вечеринки. Парней. Отжиг.

– Мне комфортно и так.

Она цыкнула, отпила чай, громко поставила чашку на место.

– Ну, вот что! Я не хотела до последнего… Думала, тебе не надо… Но, знаешь, надо!

– Вы о чем? – не поняла я.

– О маскараде сегодня вечером! Корпоративе для педагогического со­става института. Ты обязана пойти!

– Я?! Но я учащаяся.

– И мой лаборант.

– Ой, Лисичкина! Пойдешь по моему пригласительному. Это же маска­рад! Никому и дела нет, кто под маской прячется. Зато музыка громкая, шам­панское рекой и живое общение в наличии. И клуб обалденный. С тебя только такси туда и обратно.

– Я не хочу.

– Хочешь! У меня и костюм для тебя есть! Не обсуждается. Мой сын заболел, и я пролетаю. Но пригласительный пропасть не должен, иди. Сейчас костюм покажу!

– Не надо. Я не…

– Марин, там не только наш институт будет. Еще три! И там море моло­дежи работает. Вдруг заобщаешься с кем-то? Ну правда, выползай из скорлу­пы. Никто не узнает…

Тут она закашлялась и отвернулась.

А я задумалась. Может и правда сходить? Что я теряю? Маска скроет лицо. Поем вкусно, посмотрю на людей…

Сессия сдана, дома никто не ждет. То бишь в общаге. Соседка по ком­нате уехала еще вчера, а комендант умаслен подношениями.

– Ну-у не знаю, – протянула я, все еще борясь с последними сомнениями.

– Ой, все, Лисичкина, – отмахнулась Снежанна Андреевна, доставая что-то из ящика нижнего стола. – Ты идешь и точка. Вот держи, для себя между прочим выбирала, денег отдала кучу. Так что даже не обсуждается, я не пере­живу, если костюм будет пылиться просто так. Быстро одевай. Хочу посмот­реть, как сядет.

Мне на руки перекочевал сверток в прозрачном шелестящем полиэти­лене, сквозь который я разглядела бело-рыжий искусственный мех.

– При вас переодеваться?! – удивилась я.

– Ой, ну хочешь я отвернусь, – преподавательница химии, а по совме­стительству доцент кафедры, едва сдержала улыбку. – Давай, уже.

Не очень решительно, но я все же подошла к двери лаборантской, где мы гоняли чаи, и провернула ключ. А после спряталась за деревянную вешалку-ногу, на которую был повешен мой пуховик и дубленка Снежанны. Не ахти какая, но в общем ширма. Так решила примерить костюмчик.

В конце концов, размерчик у моей непосредственной начальницы был больше моего на пару делений точно. Особенно в животе. Нет, Снежанна Ан­дреевна не была полной, она была очень даже фигуристой и уверенной в себе женщиной, просто после родов следы-то остались. Это у меня сорок второй с натяжкой, а у нее уверенный сорок шестой.

По честному я тайком надеялась, что костюм окажется мне велик, и я найду повод никуда не идти…

Поругав себя, что я такая собака на сене – вроде и хочется и колется, развернула сверток.

Внутри обнаружилась коротенькая юбочка с огроменным рыжим хво­стом, короткий топ с подобием все той же рыженкой шубки. Полумаска на лицо с вытянутым носиком и рыжий парик.

– Это что? Белочка? – спросила я.

– Сама ты белочка, – буркнула преподавательница. – Это лисичка, Ли­сичкина. О, каламбур какой-то.

Я повертела из стороны в сторону юбку, которая ну очень мини, одела ее и топик, а после даже с сомнением выглянула из-за своей импровизирован­ной ширмы. Кажется, Снежанна Андреевна себе польстила, когда выбирала костюм. Потому что мне наряд едва-едва прикрывал все, что вообще нужно было скрыть и никому не показывать.