Улум протянул ей свою изящную черную руку.

Кассафех некоторое время глядела на нее. Сердце бешено колотилось в ее груди, глаза наполнились слезами. Она взяла руку Улума и поднялась. Его прикосновение не могло убить ее, но едва ли оно оставило Кассафех равнодушной. Женщина вся дрожала.

- Я объясню тебе твои обязанности, - сказал Улум.

Он наклонился к Кассафех, и облако его белых волос коснулось ее щеки. Внезапно смятение прошло. Женщина поняла, что отдаст Улуму свою любовь, все еще не нашедшую себе приюта. Она больше не сможет его бояться. Кассафех - как и Йолсиппа - уже сбросила восковое оцепенение Симмурада, испытав лишения и опасности мира за его стенами. А теперь Улум предлагал ей цель, смысл жизни пусть и мрачный. Кассафех, опьянев от переполнявшего ее восторга и от того, что сбываются ее сокровенные мечты, приподнялась и поцеловала прекрасные губы Улума, Владыки Смерти. За всю долгую историю человечества никто никогда не делал ничего подобного. А Владыка Смерти, которого происходящее некоторым образом уравняло с обычным мужчиной, ответил на поцелуй бессмертной, и едва заметная тень мелькнула в глубине его глаз.

Йолсиппа, наблюдавший эту картину, вмешался со свойственной ему бестактностью;

- А как же я, мой дивный господин?

- А он? - в свою очередь спросил Улум у Кассафех.

Нежась в объятиях Владыки Смерти, женщина прошептала:

- Пусть он идет с нами, он может пригодиться. Он будет погонять слонов... Если ты, конечно, позволишь мне иметь слонов.

***

По ночам Владыка Улум бродил по холмам и долинам. Теперь он окончательно перебрался в мир людей. Словно черная тень скользил он по земле, а за его спиной развевались белые волосы и белоснежный плащ. Иногда вслед за ним несся какой-нибудь зеленоликий ночной кошмар, но обычно Улум шел один.

Конечно же, Наразен не была его женой. Однако то, что она царствовала во Внутреннем Мире, было правдой. Королева на самом деле жила во дворце, увешанном крадеными золотыми украшениями самой искусной работы. Сошедшие во владения Улума то и дело забывали о Владыке Смерти и бежали к Наразен, прося милости... Звезда Симму погасла, и это вернуло былое величие, словно она впитала в себя сияние тела или души сына; впрочем, Наразен взяла что-то и от величия Улума.

По-видимому, дело было не в том, что Улуму недоставало сил усмирить непокорную, просто он хотел этого. А может, ее вызов сразил Владыку Смерти одной только невероятной наглостью. Однако для Улума, чья жизнь измеряется вечностью, это тысячелетие вражды показалось не более чем мгновением.

Как бы то ни было, Владыка Смерти отказался от того небольшого владения, Внутреннего Мира, ради другого, гораздо более величественного Мира Живых, недоступного Наразен.

Временами, когда солнце земли вновь умирало, утонув в крови заката, Улум слышал тишайший из звуков - бормотание ткацкого станка своей возлюбленной.

Залитая мягким светом звезд равнина, казалось, испускала призрачное сияние. На холме горели факелы, за ними были видны распахнутые лакированные двери.

Каждый раз при появлении Улума Кассафех поднималась из-за ткацкого станка. Она не преклоняла колен. Ей не нужно было этого делать - почтение и благоговение горели в ее янтарных глазах.

В ее доме у Улума не было трона из костей. Кассафех садилась на пол, а он, Владыка Смерти, устраивался рядом, положив голову ей на колени. Усталость тысяч веков давила на него, ничего удивительного в этом нет.

Молча лежал так Владыка Смерти, а женщина нежными пальцами гладила его лоб. И странная Плоская Земля спешила в ночи по своим делам...