– Как тебя зовут, ангелочек?

– Себастьян, – говорит отец.

– Но мы в основном зовем его Себом, – добавляет брат. – Я Оли, – добавляет он задним числом.

– Привет, Оли, – я улыбаюсь, но он не отвечает взаимностью.

Когда приезжает «скорая», меня принимают за мать Себа. Я объясняю, что это не так, парамедики действенные, добрые, сочувствующие, но очевидно не хотят терять время.

– Кто поедет с ним? – резко спрашивают они. Пальцы Себа сжимают мои. Его отец замечает.

– Можно мы все поедем? – спрашивает отец.

– Так нельзя.

– Пожалуйста. – Полагаю, парамедик тоже видит отчаяние и страх в лице отца, поэтому он нерешительно кивает.

Я не колеблюсь ни секунды. Запрыгиваю в «скорую». Двери закрываются перед потрясенным лицом Фионы.

– Меня зовут Ли Гиллингэм.

– Марк Флетчер.

Это должно казаться странным. Это не так. В тот момент я ощущаю себя защищающей, полезной, необходимой, как никогда.

Я обнаруживаю две вещи о посещении больницы с ребенком. Первое – работники заботливые, эффективные, успокаивающие и знающие. Второе – процесс все равно ужасает. Себа забирают на рентген. Марка многократно расспрашивают, как случился инцидент. Полагаю, в случае детских травм медицинские работники не могут быть чересчур осторожными. Я пересказываю, как Себ упал с горки.

– Это случилось в долю секунды. Он просто съехал, бесстрашно.

– Да, это дети, – комментирует медсестра не без сочувствия.

Нас с Оли и Марком просят подождать в маленькой комнате, весело украшенной, специально чтобы отвлекать детей. На стенах нарисованы радуги. Кругом разбросаны пластмассовые игрушки, есть корзина, полная книг. Оли, похоже, ничего из этого не интересует. Он сидит, глядя в дверь, за которую забрали Себа. Несчастный.

– Не волнуйся, доктора знают свое дело. Они о нем позаботятся, – говорю я с наигранной легкостью. Кондиционер в комнате чересчур сильно охлаждает, но я не хочу снова надевать рубашку, хоть мне ее вернули, потому что она покрыта кровью Себа.

– Как думаете, что они там делают? – спрашивает у меня Марк.

Я понятия не имею, но знаю, что Марку нужно большее.

– Накладывают швы, делают рентген. Как и говорили. Теперь осталось недолго. Кто-то выйдет и скажет, что происходит. – Марк кивает. Мне кажется странным, что они мне верят.

– Может, мне стоит позвонить вашей жене? – я уже проверила его левую руку. Это просто привычка. Надежный, твердый золотой ободок, конечно же, гнездится на его безымянном пальце, как я и ожидала. Я имею в виду, конечно этот мужчина женат, ведь с ним двое детей. Я просто не понимаю, почему он до сих пор ей не позвонил. Может, он думает, что она будет винить его, потому что он был за главного во время происшествия? У некоторых моих друзей есть дети, я видела, что некоторые родители судят друг друга по манере воспитания. «Он так неосторожно играет с ними.» «Он совсем не умеет надевать подгузники. Там же есть липучки, что в этом сложного?» Но я не знаю родителей, которые не хотели бы, чтобы им позвонили, если их ребенок оказался на рентгене. Или же мужчина действительно в шоковом состоянии и не подумал, что позвонить жене это следующий логичный шаг?

Он растерянно смотрит на меня.

– У меня нет жены.

– Ох. – Понятно. Отец на выходные. Разведен. Часть моего мозга сдержанно дает пять другой. Внизу, под пупком, разражается целый танец «паровозиком». Я мысленно укоряю себя. Я не должна радоваться, что он разведен. Это грустно для детей, и он носит кольцо, поэтому я догадываюсь, что рана еще свежая, он еще не готов к новым отношениям. И все же я не могу пресечь эти эмоции. Мне, наверное, надо перестать смотреть на его кольцо. Это грубо.

– Она мертва. Она умерла.

– Ох. – Я хочу провалиться сквозь землю. Я не знаю, что сказать. Я не очень хорошо справляюсь со смертью. А кто с ней хорошо справляется? По-видимому, наши предки спокойно выставляли трупы в своих гостиных, но времена меняются. В конце концов мне удается пробормотать совершенно скучное: – Мне жаль.

– Все в порядке, – пожимает плечами он. – Ну, не то чтобы, очевидно. Это полное дерьмо. Стопроцентное дерьмо, но это не ваша вина.

– Когда? – спрашиваю я.

– Всего пять месяцев назад. – Это, возможно, объясняет, что его парализовало после падения Себа с горки. Дело не только в бесполезном отце, не знающем, чем помочь, хотя, может, и это имеет место быть, его жена могла быть более практичной. Но я думаю, это был ужас, страх. «Только не мой мальчик тоже. Господи, пожалуйста, нет». Потеряв кого-то, вы никогда не сможете так же смотреть на мир, все кажется неопределенным. Вы ожидаете худшего. Поэтому Марк Флетчер попросил незнакомку поехать с ним в больницу. Он не знал, как в одиночку справиться с еще одной трагедией.

– Как? – Когда вопрос вырывается у меня изо рта, я хочу себя ударить. Это не мое дело. Я просто задумалась, было ли это падение, несчастный случай, что-нибудь, спровоцировавшее такую сильную реакцию.

– Рак. – Марк неловко отводит взгляд. Я идиотка. Я перешла границу. Близость, создающаяся трагедией, не реальна, у нее нет корней.

– Послушайте, спасибо за помощь, но я и без того отнял слишком много вашего времени. Я пойму, если вам нужно быть в более интересном месте, чем неотложка, в субботний вечер.

– Нет, ничего такого, – признаю я. Он снова поднимает глаза, встречаясь со мной взглядом. Может, с жалостью, может, с облегчением.

В тот момент, доктор, забравший Себа на рентген, появляется снова. Он дает понять, что хочет поговорить с Марком наедине, что Марку нужно идти к Себу. Марк смотрит на Оли, явно раздумывая, как лучше поступить, что Оли стоит слышать?

– Я могу остаться, посидеть с Оли, – предлагаю я. Он сомневается. Конечно, он переживает. Как он может мне верить?

– Я не сумасшедшая, безобидная, – добавляю я, копаясь в своей сумке, хотя не совсем уверена, что я надеюсь там найти. У меня там вряд ли припрятан сертификат, подтверждающий мое психическое здоровье. Я достаю кошелек и вытаскиваю свои права. Протягиваю их ему.

– Смотрите, Ли Гиллингэм, это мой адрес. Вы можете придержать их у себя, пока я побуду с вашим ребеком. – Слыша свое предложение, я понимаю, что практически точно убедила его в своей нестабильности, хотя я надеялась его успокоить. Я приставучая. Он, наверное, это чувствует. Мне нравятся дети. Мне нравится он. Я хочу помочь. Я копаюсь в сумке и достаю визитку, она немного помятая в углу и пыльная. Мне, пожалуй, стоит купить один из этих кошельков, сделанных специально с отделением для карточек, но я думаю, что визитки скоро останутся в прошлом. – Я бизнес-консультант, – говорю я. Хотя когда это заставляло людей больше мне верить? Я снова роюсь в сумке, на этот раз выуживая пачку изюма в шоколаде. – Оли нравится изюм? – спрашиваю я. Оли поглядывает на пакетик, потом на отца, а затем, не дожидаясь разрешения, он забирает его у меня со значительно большей оживленностью, чем проявляет его отец.

– Я умираю с голоду, – говорит он, раскрывая пачку с ловкостью, впечатляющей для такого маленького мальчика. Я задумываюсь, приходилось ли ему больше вещей делать самостоятельно, чем другим детям. Детям с матерями. Он немедленно принимается за еду.

– Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, мистер Флетчер, – твердо говорит усталый доктор. Марк поспешно переводит взгляд с меня на мои права и мятую визитку. Он берет обе вещи. – Если вы уверены. – Он уже на ногах, следует за доктором.

– Хочешь, я почитаю тебе сказку? – улыбаюсь я Оли. – Там целая корзина с книжками, которые, по-моему, можно брать всем.

– Если хочешь, – пожимает плечами он.

– Да, хочу. – пока я читаю, его голова начинает опускаться под тяжестью усталости. Он роняет ее мне на плечо. Я осторожно обнимаю его одной рукой.

– Можно залезть тебе на колени? – спрашивает он.

Я киваю, не находя слов, потому что мое серце так громко поет.

Ли