Несколько часов спустя, еще раз испытав невероятную боль, юноша пришел в себя, снова став человеком. И мир вокруг приобрел обычный цвет и размер. Эшвы ушли.

Воспоминания о событиях ночи бурным потоком пронеслись в его памяти. Симму пытался о чем-то спросить эшв. Они намекнули, что ему не нужно бояться колдовской твари. Но почему? Ведь красное чудовище непременно должно настичь добычу. Ее жертва не может избежать своей участи!

Симму смотрел на эшв. Но их глаза, затуманенные грезами, невинные, мечтательные и лукавые, ничего более ему не сказали.

Но он и в самом деле был в безопасности. Он чувствовал это всем своим существом. Азрарн обманул Смерть. И снова путь Симму к саду был открыт.

Юноша только жалел, что Азрарн не пришел к нему сам.

Глава 5

Лилас было почти двести тридцать три года, но выглядела она не старше пятнадцатилетней девушки. Она сидела в той самой комнате Дома Синего Пса, где синие светильники горели розовым огнем.

Колдунья гадала на костях. Не на тех чистых и белых фалангах пальцев, что висели на ее поясе, а на обломанных, шепушащихся, покрытых пятнами, желтоватых кубиках. Их выточили из костей, похищенных из разрытых. Лилас любила окружать себя символами своего повелителя. В эту ночь ведьма злорадствовала, гордясь тем, что сумела скрыть тайну Улума, думала о вечной молодости и предстоящей бесконечной череде лет. Но кости, которые она бросала в надежде, что они образуют узоры, предсказывающие счастье и благополучие, показывали только путаные картины - совсем не то будущее, что она предвкушала.

- Глупые кости, - раздраженно пробормотала колдунья. - Я раздавлю вас каблуком за то, что вы лжете мне.

Она представляла себе прекрасного юношу с кошачьими глазами, который, забыв о саде и колодце, умирал в кроваво-красном вихре, и захихикала. Вдруг этот кроваво-красный вихрь возник посреди ковра. Лилас перестала хихикать и уставилась на незваного гостя.

- Прочь! - завопила она. - Прочь, тупица! Разве я тебя вызвала для того, чтобы ты прохлаждался? Иди закончи свою работу!

Но призрак не исчез. Он уплотнился. Его кровавые, широко раскрытые глаза внимательно разглядывали колдунью, но Лилас не поверила тому, что прочла в них.

- Он не мог обмануть тебя. Возвращайся и ищи! Но твари не было необходимости возвращаться. Теперь ей, пробудившейся к жизни с помощью магии, нужна была жертва. Любая жертва. И если чудовище не смогло найти того, кого предназначили ей в пищу, то жертвой должен был стать тот, кто вызвал ее. Наконец Лилас поняла это, медленно поднялась и попятилась.

Много разных смесей и снадобий, символов и знаков использовала колдунья, пытаясь остановить надвигающееся чудовище. Она произносила различные заговоры и заклинания, чтобы изгнать его из этого мира. Но это жуткое создание, однажды выпущенное на свободу, становилось неуправляемым - не найдя жертвы, оно убивало заклинателя.

Наконец Лилас уперлась спиной в стену и остановилась. Она выкрикнула заклятие, перенесшее ее в другое место, но тварь переместилась следом за ней. Снова и снова они друг за другом исчезали и появлялись в самых разных местах земли. Наконец в каком-то лесу, в окружении мрачных голых деревьев, тварь, устав от погони, схватила Лилас за волосы и одним рывком разорвала ее на две части, словно тряпичную куклу.

Кости с пояса колдуньи рассыпались по земле, точно так же, как раньше, предвещая недоброе, рассыпались по ковру гадальные кости. Утолив жажду убийства, призрак растаял в ночи, оставив под черными деревьями мертвую Лилас. Может, колдунья и могла бы жить вечно, но она оказалась слишком уязвимой.

Чуть позже Владыка Смерти пришел за душой и телом Лилас, ибо она тоже заключила договор с Улумом на тысячу лет, рассчитывая, что ей удастся избежать его.

А Пес, покрытый синей эмалью, уже рылся в ее сундуках.

Глава 6

Наконец Симму добрался до Вешума. В свои семнадцать лет он обладал удивительной внешностью. Мужчины и женщины, пораженные его видом, останавливались и глазели на него, не столько из-за красоты, сколько из-за какого-то внутреннего сияния. Видя, что стал предметом всеобщего внимания, Симму пришел в замешательство, но потом подумал: "Они все равно узнают, зачем я пришел". Он понимал, что у любого подвига должны быть свидетели, иначе какой же это подвиг? Кроме того, никто из них еще не поинтересовался целью его появления здесь. Люди, видимо, полагали, что Симму такой же паломник, как и многие другие.

Девять девственниц уже провели в саду золотых дев три года, и каждой исполнилось шестнадцать лет. Это жители Вешума выложили Симму раньше, чем он успел их о чем-нибудь спросить. Они долго распространялись о святости дев. Теперь на угольно-черной голове статуи Бога красовался золотой венец, на ногах сверкали золотые браслеты, а на плечи была накинута мантия из ярко-красного бархата. Каждый девятый закат ему приносили в жертву черную корову. Симму видел этот ритуал, ничуть, впрочем, не впечатливший его. Во всех лавках Вешума, у каждого торговца тонким шелком и изящными драгоценностями, яркими леденцами и эротическими курениями, продавались статуэтки Бога, маленькие подобия статуи у храма - считалось, что они приносят счастье.

Повсюду - на постоялых дворах и в харчевнях, на обсаженных пальмами террасах, спускающихся к реке, - стоило только Симму задать какой-нибудь незначительный вопрос, как его тут же отводили в сторону и пространно рассказывали обо всем, что, по мнению горожан, могло пригодиться паломнику; о девятилетнем сроке, о золотом святилище, в котором находился колодец, о высокой раскаленной стене, об армии дозорных, о сторожевых башнях и свирепых чудовищах, обитающих на склонах гор. Однажды утром Симму, разговаривая на террасе с одним каменщиком, заметил, что к нему с трагическим видом приближается женщина, закутанная в покрывало. Каменщик тоже увидел ее и сказал:

- Обрати внимание, чужестранец, вот идет одна из тех святых дев сада. Три года уже прошло с тех пор, как закончился ее срок. Она ушла из сада, рыдая в отчаянии, а недавно она заколола своего мужа.

Женщина, которую, как и следовало ожидать, никто не собирался наказывать за убийство - священные и неприкосновенные девы сада никогда не обвинялись ни в одном преступлении, каким бы гнусным и отвратительным оно ни оказалось, проходила теперь мимо, и Симму смог ее хорошенько рассмотреть. Она была высокая и стройная, но босая. Как и положено вдове, она носила траур, а ее лицо скрывала вуаль. Хотя Симму и не смог разглядеть черты ее лица, он слышал ее стоны и причитания, видел, как слезы, стекая по вуали, капают ей на грудь.