Среди узников раздались ликующие вопли, но начальник тюрьмы на это не повёлся.

— Не хочу портить веселье, но если Верховные Эльфы одержат над нами верх, тогда, я так понимаю, нас уничтожат?

Тира бросила на него резкий взгляд.

— Да, но если мы победим, то получим господство над ними. Мы сумеем сбежать из стен этой тюрьмы.

— Это должна быть ловушка. Король Горм никогда на такое не согласился бы, — надо отдать должное начальнику тюрьмы; идиотом он не был.

Тира сердито посмотрела на него.

— А какой у нас есть выбор? Наши люди умирают с голода. Они не могут есть камни, а больше у нас ничего нет. Нам придётся одержать победу хитростью.

— Прошу прощения, а что именно представляет из себя Жатва? — спросил охранник помоложе.

— Хороший вопрос, — Тира помедлила, чтобы собраться с мыслями. — Во времена до Рагнарёка эльфы проводили Жатвы, чтобы положить конец конфликтам между воюющими фракциями. Без этого войны могли тянуться веками. Тогда мы выбирали сильнейших среди нас. Жатва — это грандиозный турнир смерти. Три сотни представителей каждого клана сражаются в серии состязаний. Каждый клан получает право выбора состязания, и тот клан, в котором под конец останется больше живых эльфов, выигрывает. Да, многие умрут, но жертв всё равно будет меньше, чем от тысячи лет голода.

Моя голова шла кругом. Жатва. Возможность освободить Ночных Эльфов из Тенистых Пещер. Шанс убить Верховных Эльфов, получить господство над ними. Я точно в деле. Стопроцентно. Но сначала придётся убить Гэлина, и я знала, что это будет непросто.

Я вскинула руку.

— Я вызываюсь добровольцем!

Тира подняла ладонь, серьёзно покачав головой.

— Если бы допускались добровольцы, нас бы перерезали как свиней. У Верховных Эльфов имеется жестокая и хорошо обученная армия. А наша, — она аккуратно выбирала слова, — менее эффективна. Мы договорились, что все воины будут рандомно выбраны из всех слоёв эльфийского общества. Вот почему даже заключённые будут сражаться в турнире. И поэтому я здесь.

— И как именно вы намереваетесь выбирать участников состязания? — прорычал начальник тюрьмы.

— Каждый физически пригодный эльф тянет жребий. Если на жребии будет метка, он обязан сражаться.

— А если кто-то откажется?

— Его казнят, — ответила Тира, выразительно посмотрев на ряд виселиц.

Мои руки сжались в кулаки, плечи напряжённо застыли, словно мне требовалась масса усилий, чтобы оставаться в строю. Я должна в этом участвовать. Это идеальный шанс обелить себя, стать Полярной Звездой, которой всегда считала меня мама.

Что, если это моя судьба?

— Я должна быть частью этого! — выкрикнула я.

— Тихо! — рявкнул начальник тюрьмы. Железные дубинки охранников оказались наведёнными в мою сторону. — Следующий заключённый, который заговорит без разрешения, будет неделю отрабатывать двойные смены.

Я прикусила язык. Двойные смены были смертным приговором.

Тиру, похоже, не смутило заявление начальника тюрьмы, и она продолжала.

— Я принесла жребии для всех в шахтах, — она показала на серый мешок у своих ног и обратилась к начальнику. — Распределите содержимое между заключёнными, но им не разрешается открывать их, пока я не скажу.

Начальник тюрьмы низко поклонился, взяв мешок. Он быстро передал его ближайшему охраннику.

— Ты слышал Лорда. Раздайте это заключённым. Затем себе тоже возьмите. Никто не открывает свой жребий, пока она не скажет.

Охранник спрыгнул с эшафота, затем поспешил к дальнему краю строя узников. Он медленно пошёл вдоль ряда заключённых. Добравшись до меня, он передал мне маленький кусочек пергамента, запечатанный каплей чёрного воска.

Затем он двинулся к Хульде и дальше вдоль ряда узников, пока начальник тюрьмы и Тира молча наблюдали. Закончив, охранник поспешил обратно к эшафоту.

Я уставилась на пергамент в ладони, который теперь стал центром всего моего существования. Это шанс на свободу, на искупление. И, возможно, на месть за предательство Гэлина. Это моя судьба. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не открыть его немедленно.

Наконец, Тира сказала:

— Вы можете открыть свои жребии.

Я разорвала бумагу. Я забыла, как дышать. Мой живот превратился в бездонную бездну.

Но бумага передо мной была блёкло-бежевой, абсолютно лишённой меток. Меня не избрали. Судьба не сыграла мне на руку.

Но знаете что? Нахер судьбу.

В моей груди зародилась злость. Мои руки тряслись. Судьба там или нет, я должна участвовать в Жатве.

Хульда зашептала, и её голос дрожал от страха.

— Какой у тебя цвет?

Я уставилась на свою бумажку, и раздражение испепеляло меня.

— Белый.

Хульда медленно повернула ко мне свой пергамент. Внутри находилось смазанное пятно свернувшейся крови. Судьба выбрала эту идиотку.

Судьба явно ошибалась… потому что кто-то вроде Хульды нас не спасёт.

То, что произошло дальше, было не столько планом, сколько первобытным инстинктом, серией шагов, ведущей меня к тому, чего я хотела. В чём я нуждалась. К шансу искупить себя, спасти свой народ. К шансу уберечь Бартоля и всех остальных Ночных Эльфов. На этой Жатве нужны настоящие воины, и лучше меня здесь не найти.

Я быстро покосилась на эшафот. Начальник тюрьмы разговаривал с Тирой. Охранники разглядывали свои бумажки. Никто не смотрел в мою сторону. Пора применить свои навыки ассасина.

Я резко развернулась, замахнувшись рукой как кнутом. Мой кулак ударил Хульду по горлу.

— Мммгххх… — она упала, хватаясь за шею. Её жребий затрепетал в воздухе как алый мотылёк.

Я схватила его, смяв в кулаке.

«И вот так я разбираюсь с судьбой».

Затем я бросила свой лишённый отметин жребий на её трясущееся тело.

Моё сердце ликовало. Я знала, что получу возможность отомстить. Я на шаг ближе к убийству Гэлина, к становлению Полярной Звездой. Даже если судьба не на моей стороне, я напишу свою собственную судьбу.

Глава 6. Гэлин

Я сидел за рабочим столом, положив перед собой чистый кусок пергамента. Подняв руку для письма, я ощутил, как пальцы сводит судорогой. Мой разум превратился в клубок запутанных эмоций. Ярость, сожаление… и что хуже всего, ощущение потери контроля. Может, моё видение о становлении королём никогда не воплотится в жизнь или, что ещё хуже, Али не будет править со мной.

Я поднял взгляд от бумаги. Бостонские здания простирались передо мной во тьме ночи как надгробия далёкого кладбища. Рушащиеся и изломанные, они служили извечным напоминанием о лучших временах, о прославленной эпохе, уничтоженной махинациями, не поддававшимися контролю. Эпохе, когда я был Мечом Богов. Рагнарёк приговорил и людей, и эльфов к вечному существованию во льду, и это до сих пор дезориентировало меня.

Мои пальцы крепче сжали перо. Когда я стану королём Верховных Эльфов, то найду способ исправить это. Обратить проклятье вспять, растопить мир. Было ли это моим предназначением? Было ли это моей судьбой?

Моё заклинание могло подождать. Завтра я организую руны и глифы, ещё раз нарисую их на своей груди. Всю прошлую ночь я не спал и собирал заклинание укрепления. Что мне надо, так это поспать.

Я отодвинул стул от стола и задул свечу. Затем я снял рубашку, стараясь не думать о том, как на меня пялилась моя извращённая сестра, стянул штаны и рухнул на кровать, накрыв глаза одной рукой. Сатин и пух окружили меня.

Я закрыл глаза, приказывая себе расслабиться. Но все мои мышцы были напряжёнными и словно окоченевшими. Сколько бы я ни ворочался, я просто не мог устроиться удобно. Кровать была не для меня.

Я выбрался из постели и лёг на пол. Пусть последняя тысяча лет казалась сном, моё тело, похоже, всё помнило. Проспав столько времени на камне, мои напряжённые мышцы протестовали против нежного ложа матраса. Я закрыл глаза, затем снова открыл.

Огонь плясал на поленьях в очаге, потрескивавших при горении, но для сна мне требовалась абсолютная темнота. Я начертил в воздухе резко изогнутый символ С, пробормотав «Кано». Магия затрепетала по моей обнажённой коже, и огонь погас.