Во мне вскипела ярость. Как только я разделаюсь с этим шлемом, королевская семья умрёт, а я буду править как король. Я провёл кончиками пальцев по руне, светящейся на моей груди.

Я прошёл к окну, отрешённо глядя на горизонт разрушенного Бостона.

Должен существовать способ разрушить заклинание, которое связывало шлем с моим черепом. У каждого заклинания имелась слабость, фатальный изъян.

К примеру, взять мою стену, ту самую, которая изначально заставила Али презирать меня. Я месяцами старался, чтобы ни один эльф не мог через неё пройти, но я не учёл вергр-кристаллы. Поскольку они абсолютно инертны, для них стена была проницаемой. Всё, что нужно сделать Ночному Эльфу, чтобы попасть в Мидгард — это бросить камень на другую сторону и телепортироваться. Впервые создавая стену, я не знал о существовании вергр-кристаллов. Ночные Эльфы обнаружили их где-то в недрах земли только после их заточения.

В этом и проблема со связующей магией. Всегда находился какой-то пограничный случай, магический эквивалент изъяна в системе безопасности. Как компьютерные хакеры в далёком прошлом, хороший колдун мог найти способ разрушить любое заклинание. Фокус в том, чтобы мыслить нестандартно. Какой нюанс не учли создатели Шлема Ужаса?

Магия его не снимет. Его нельзя разрушить физическими средствами, можно лишь немного ослабить. Это логично. Любой стоящий колдун предвидел бы такие подходы.

Я отвернулся от окна и начал расхаживать по комнате туда-сюда. Должно же быть что-то, что не пришло мне в голову, и что не продумал создатель шлема. Тайная слабость, ахиллесова пята.

«Что, если…»

Я резко остановился в центре комнаты. Есть одна вещь, которую шлем не мешал мне делать. Он не мог помешать мне отделить мою душу от тела и вознестись в астральную плоскость.

Я быстро сел на песчаниковый пол и, закрыв глаза, позволил своей душе свободно дрейфовать. Я витал прямо над своей материальной формой, глядя на себя вниз. Но шлем не гудел; никакой разряд ослепляющей магии не угрожал поджарить мои лобные доли. Это ожидаемо. Я не пытался покинуть Цитадель или напасть на члена моей семьи.

Я позволил своей душе дрейфовать за окно, затем посмотрел на своё тело, всё ещё сидевшее на полу со скрещенными ногами. Шлем оставался тихим, совершенно безжизненным. Он не чувствовал, где находится моя душа.

Следующим шагом мне предстояло оценить аспект семьи. Когда я позволил себе вознестись в астральную плоскость, опустилась темнота. Всюду вокруг меня души эльфов мерцали как звёзды.

Я стремительно поворачивался, продолжая поиски. Через несколько секунд я нашёл ту, кого искал — она нависала на несколько этажей выше. Я скользнул вверх.

Душа Ревны парила в центре её комнаты. Я представил её будущее убийство. Быстрый удар ножом в сердце, чтобы захватить королевство. Обычно одной лишь такой мрачной мысли хватало, чтобы шлем ожил и хорошенько шарахнул меня.

Я метнулся обратно, проверяя статус своего тела. Оно оставалось на полу, шлем был совершенно тихим.

Я скользнул обратно в своё тело. Открывая глаза, я думал о том, что это значит. Шлем явно крепился лишь к моему материальному телу… физическому воплощению. Моя душа могла творить что угодно.

Я медленно улыбнулся. Возможно, я заберу из темницы своего ручного крысёныша Горми, суну свою душу в его тело, затем завладею его пушистой тушкой. Я смогу свободно перемещаться по Мидгарду. Но мне не особо хотелось находиться в теле крысы. Это казалось неподобающим для принца, да и Али вряд ли такое понравится.

Какие ещё есть варианты? Я мог снова стать личом. Самоубийство определённо разорвёт связь между шлемом и моим телом. Но будучи личом, я совершенно забыл богов и свою жизнь. Я не хотел снова забывать.

Затем я сообразил, что есть ещё один вариант. Подумав об этом, я зажмурился и потёр лицо руками. Это почти так же плохо, как стать личом. Возможно, даже хуже.

Но обдумывая варианты, я пришёл к выводу, что только это наверняка сработает.

Глава 20. Гэлин

Я аккуратно расставил чёрные свечи маленьким кругом в центре комнаты. В моём логове в Кэмбридже у меня имелась целая коробка таких, но здесь, в Цитадели, подобного не было. Вместо этого мне пришлось импровизировать со столовыми свечами, которые я украл из гостиной и покрыл сажей из камина. Оставалось надеяться, что это сработает.

Когда свечи были расставлены на своих местах, я сел в центре круга и положил перед собой гримуар. Одной рукой я пролистал его до страницы с заклинанием призыва. Другой взял небольшой железный кинжал.

Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мне надо рассечь свою кожу. Это очень важный шаг, но я не знал, смогу ли это сделать. Я легко мог вытерпеть боль, но Шлем Ужаса мог помешать мне навредить себе, ведь я тоже член королевской семьи.

Существовал лишь один способ выяснить.

Я быстро провёл лезвием кинжала по своей ладони.

Я стиснул зубы, ожидая магического удара от короны, но ничего не последовало. Видимо, вредить себе самому разрешалось.

Кровь закапала сквозь мои пальцы. Я аккуратно стал добавлять по несколько капель на фитиль каждой свечи. Магия призыва всё равно требовала подношения богам. Даже если те мертвы.

Как только каждая свеча была «накормлена» моей кровью, я произнёс «Кано» и зажёг их. Пока они оплывали кровавым воском, я повернулся к гримуару и начал напевать заклинание.

Пламя постепенно замерло, и руны на моей груди загорелись светом. Как только я произнёс последнее слово заклинания, свечи вокруг резко полыхнули, ослепив меня.

Я поморгал, пока глаза не привыкли.

Теперь свечи тесно окружали меня, сияя как глаза диких животных. Я ничего не видел за пределами круга. Моя кровать, стол, окно — всё сменилось стигийской тьмой. Чёрный туман кружил вокруг меня, как чернила гигантского кальмара.

Заклинание сработало. Я остался сидеть, пока свечи продолжали гореть. На этом этапе мне нужно было лишь ждать.

Внезапно свечи полыхнули ярче, обретая пурпурный оттенок. Температура понизилась, моё дыхание превращалось в пар.

В тумане постепенно проступила фигура. Тёмный силуэт маячил на периферии моего зрения. По железному клинку в моей руке расходился иней, подобный ледяной паутине. Существо медленно приближалось, бледные глаза светились в темноте.

— Гэлин, — тень выплюнул моё имя как оскорбление. — Зачем ты меня призвал?

— Я здесь, чтобы искупить вину.

— Искупить вину? Ты? Ты обещал, что воскресишь нашу королеву из мёртвых. И всё же она до сих пор гниёт на троне, — глаза тени сверкнули, и он прошипел: — Я вижу, твоя душа наслаждается теплом живого тела, бесчестный ты ублюдок.

— Это не совсем правда.

— Неправда? Ты смеешь полагать, что я не вижу твои золотистые волосы или не слышу биение твоего сердца? Когда мы разговаривали в последний раз, ты был мёртвым — личом — но теперь ты жив. Ты нашёл палочку и использовал её, чтобы спасти себя, но не сдержал свою клятву.

— Я здесь, чтобы сделать это сейчас.

— И поэтому ты защитил себя кругом силы? Я чувствую железо в пламени твоих свечей, — тень подступил ближе, его голос казался ледяным. — Задуй свечи, чтобы мы могли как следует заново познакомиться.

— Пока рано.

— Тогда мне нечего тебе сказать, — тело тени начало меркнуть, ускользать обратно в кружащий туман.

— Ганглати, подожди.

Тень помедлил, его бледные глаза снова остановились на мне.

— Как ты меня назвал?

— Ганглати.

— Я не слышал этого имени тысячу лет.

— Но ведь это ты, не так ли? Ганглати, медленный ходок, главный слуга Хели, Королевы Мёртвых?

— Моя королева погибла. Я никому не служу.

— Я здесь для того, чтобы сделать тебе предложение.

— Нет. Сначала ты выполни свою клятву.

Переговоры с тенью оказались сложнее, чем я себе представлял.

— Я этого и хочу, но чтобы выполнить свою клятву, мне нужна твоя помощь, — я показал на Шлем Ужаса. — Лэватейнн украли у меня. Тот, кто её забрал, надел эту адскую корону на мою голову. Если я нападу на него, магия шлема выжжет мой мозг.