Клан ан-Найян был уничтожен полностью. Почти. Расправы избежала девчонка – пятая дочь эмира, обучавшаяся в Англии в закрытом пансионе, – и ее мать, одна из его жен, в конце беременности поехавшая навестить Салиму. На них просто махнули рукой. Какая угроза власти может исходить от двух женщин?

Кошмарное известие убило мать. Фейсал родился раньше срока, а ее спасти не успели. Тогда еще у них были деньги – остатки нефтедолларов, но счет шел не на доллары, а на минуты.

Девочка с ребенком, оставшаяся без средств, должна была раствориться. Самое вероятное – осесть в одном из сиротских приютов, откуда оба вышли бы в свой срок с простенькими крестами на шее и с типичными английскими именами – Кэти и Боб Смит, или что-то в этом духе. Самое лучшее – стать приживалкой при одной из своих обеспеченных подруг, будущих леди. Отец Оливии, проникшийся сочувствием к любимой подруге дочки, хотел предложить ей именно это. Но разговор повернулся совсем не так, как он ожидал.

Корабль, с которого спустя полгода Салима сошла в порту Абу-Даби, придерживая молочную бутылочку у ротика пока некоронованного младенца, был авианесущим крейсером. Разумеется, под флагом Эмиратов и с полностью арабской командой. Девочка с самого начала не допускала глупых просчетов.

Салима отломила кусочек пахлавы.

– Рассказывай, свет моих очей. Какие проблемы в регионе?

Есть правители и поумнее Фейсала, но именно он – верховный эмир. Более того, Фейсал ибн-Фахим ан-Найян – глава арабского региона. Злые языки твердят: только благодаря сестре. Они правы, ну и что? Ей так удобнее, а значит, так все и останется.

Капитан Гржельчик с мукой на лице посмотрел на миловидную белокожую блондиночку. Сумеречница из клана Ихстл, это он уже узнал, и этим исчерпывались почти все его успехи. При том, что девочка оказалась самой толковой из всех этих светловолосиков, сопровождавших вампира. Она сносно говорила по-хантски – более связно, чем прочие, – и пыталась заговаривать сама на волнующую ее тему: что будет с ее господином. Йозеф заглянул в прекрасные глаза, не отягощенные интеллектом, и вздохнул, вспомнив оставшуюся на Земле дочку. Тоже красавица-блондинка, и мозгов примерно столько же – мечта какого-нибудь старого ловеласа, но ведь сперва еще школу надо закончить. А девчонка-кетреййи, пожалуй, продвинутее Хелены: дочка не то что хантским, родным-то языком с горем пополам владеет. Так что нечего сердиться.

– Эйзза, объясни мне еще раз, откуда и куда вы шли.

– Мы шли из Рая, господин Гржельчик, – бодро начала девушка, – на большом корабле. Много-много человек. Все было хорошо, а потом вдруг стало плохо, – она подумала и осчастливила Йозефа поразительной догадкой: – В нас стреляли плохие люди.

Капитан Гржельчик призвал все свое терпение:

– Куда вы направлялись?

На очаровательном личике отразилась напряженная работа мысли.

– В космос, господин Гржельчик.

Гржельчику захотелось запустить в стену чем-нибудь тяжелым. По меньшей мере. А в идеале – шарахнуть из всех лазерных батарей по залетному нарушителю границ земной территории. Но нарушителей что-то не было видно, и он просто выругался, длинно, витиевато и от души, остановившись лишь тогда, когда увидел, что девушка смотрит на него огромными и слегка напуганными глазами.

– Эйзза?

– Как прикажете, господин Гржельчик, – проговорила она неуверенно, не отрывая глаз. – А может, не надо?

Йозеф не сразу понял, что она имеет в виду. А когда понял, ему стало стыдно. Она восприняла его ругань буквально, хуже того – на свой счет, и еще ужаснее – почти не возражает. Он мысленно прокрутил свой монолог, в основном представляющий собой перечисление сексуальных извращений, и, побагровев, выдавил:

– Эйзза, это я не тебе.

Она непонимающе оглянулась.

– А кому?

Капитан решил замять вопрос.

– Послушай меня внимательно, девочка. Мне интересно, куда вы шли. Что вы собирались делать?

Беспомощные голубые глаза.

– Я не знаю, господин Гржельчик.

Гржельчик опустил лицо в ладони и надолго замолчал.

– Оггина умерла, – сказала Эйзза.

Девушка считала это важным. Но Йозефа – Бог простит – не интересовала Оггина. С ней все было ясно: та, вторая девушка, тело которой обнаружили в капсуле. Получила при эвакуации тяжелые ранения, вот и умерла. Грустно, но обычное дело.

– Господин Шфлу, – вспомнила Эйзза. – Спасите его, господин Гржельчик. Он все знает. Он – шитанн.

Йозеф горько усмехнулся. А то он не отличит шитанн от кетреййи. Он собирался поговорить с вампиром в первую очередь, но в спине у того торчал осколок металла, и, когда капитан спохватился, пациент был уже на операционном столе.

– Жить будет? – спросил он у докторши.

Клара сняла перчатки, кинула их в ведро и стащила с головы стерильный чепчик. Рыжие волосы колечками рассыпались по плечам.

– Откуда я знаю? – она устало вынула сигарету из пачки, но не зажгла, не решаясь закурить при капитане. – Он же не землянин. Я не понимаю, почему он вообще был жив и двигался, с такой-то раной.

– Может, вампиры и вправду так живучи, как говорится в сказках? – предположил Йозеф.

Клара дернула плечом.

– Странная раса. Столь жизнеспособная и одновременно столь уязвимая… Как вы думаете, могу я включить кварцевую лампу, или он загнется от ультрафиолета?

Капитан бросил взгляд на смуглую кожу спасенного.

– Вроде бы он из дневного клана. Но лучше не рискуй. Прикрой его чем-нибудь, прежде чем кварцевать тут.

Сейчас шел уже третий день с тех пор, как они подобрали беглецов с райского корабля. Но ясности так и не прибавилось. В первые сутки раненый чуть не умер: в ходе операции потерял много крови, а докторша и не сообразила вовремя.

– Пусти к нему кетреййи, – посоветовал Гржельчик.

– Еще чего! – вскинулась она. – Посетители ему ни к чему, все равно без сознания. Только микробов притащат, да еще, чего доброго, уронят капельницу.

Йозеф цокнул языком.

– Не уронят, если велишь тихо сидеть. Они послушные. Вскрой им вены аккуратненько, пусть будут рядом и поят вампира.

Клара непроизвольно скорчила гримасу.

– Капитан, это отвратительно!

Он издал смешок.

– Ты же медик, Клара. То в чужих кишках ковыряешься, то гнойники вычищаешь. Неужели это менее отвратительно?

– Это – моя работа, – докторша поджала губы. – А то, о чем вы говорите, противно природе.

– И что? – Йозеф начал закипать. – Пусть вампир сдохнет? Он мне нужен, Клара. Я хочу знать, что, черт возьми, тут творилось, а от кетреййи ничего не добиться. Кроме того, раз уж мы подобрали вампира и помогли ему, довольно глупо его уморить лишь из-за того, что тебе противен вид крови, которую пьют!

– Вы думаете только о вампире, – с упреком сказала медичка. – А вам не жалко кетреййи? Они тоже живые люди.

– Несомненно, – отрезал он. – И смысл их жизни в том, чтобы служить ходячими бурдюками с кровью для шитанн. Девчонку оставь, и так уж больно бледненькая, а эти трое молодцов чтоб через пять минут были в палате у кровососа! Не хочешь возиться с ними, так хотя бы не мешай им исполнить свой долг, как они его понимают.

Можно подумать, ему, Йозефу, это нравится! А мало ли что не нравится. Человеческая физиология вообще довольно гадкая. Найдись где-нибудь разумная раса растений, они в обморок бы попадали от отвращения при созерцании одного только процесса еды, не говоря уж о противоположном. Ну и что теперь, вовсе не жить?

Он побился с Кларой об заклад, и она проиграла. Кетреййи, едва их пустили к раненому, тут же сообразили, что нужно делать. Вполне грамотно – даром что во всем остальном болваны – разрезали себе запястья и установили очередь: кто за кем. Йозефу досталась бутыль медицинского спирта. Теперь бутыль стояла в сейфе капитана. И периодически его мысли возвращались к ней. Если уж под рукой нет вражеского корабля, чтобы расстрелять его из всех орудий, так хоть спирта глотнуть для расслабления. Пусть это и противно, как выражается докторша, природе.