Эйзза вспомнила Ттеирру Ихстл. И толпу, из которой она вышагнула – наверняка все они ждали. Ждали напрасно.

– Как он? – негромко спросила Айцтрана. – С ним все в порядке?

Эйзза сглотнула и покачала головой.

– Нет, хирра. Он… – те люди, столпившиеся у загородки, наверняка считали, что хирра Мрланку повезло, а ведь он умирает. – Ему очень плохо, хирра Айцтрана, – может, приедет сейчас, увидит жену в последний раз и умрет. Эйзза не сдержалась и заплакала.

Айцтрана встревоженно затеребила ее:

– Милая, ты что? Что случилось? Он ранен? Скажи толком!

Эйзза подавила всхлип и дрожащим голосом принялась рассказывать толком. С того момента, как она попала на «Райскую молнию», и до того, как обзавелась разрешением служить на ГС-линкоре. Айцтрана успокаивающе поглаживала ее, обняв за плечи.

– Этого я и боялась, – прошептала Айцтрана. – Он такой. Один из всех спасся, радовался бы – нет, из-за этого он себя в могилу загонит. Помоги ему, если сможешь. И мне немножко помоги, а то что-то совсем зябко, – она потянулась к Эйззе, сдвигая пушистую накидку в сторону и расстегивая молнию тяжелого дорожного платья, прижимаясь кожей к теплому телу кетреййи.

– Ты совершенно не думаешь о семье! Все время болтаешься где-то в космосе!

– Дорогая, у меня такая работа, – в голосе больше усталости, чем вины.

– На кой черт нужна такая работа, если мы тебя месяцами не видим? – руки в боки. – Живем, как в разводе!

– Послушай, – терпение начало уходить, – ты разве не знала, за кого замуж выходишь? Подругам в уши жужжала, на телефоне дни напролет сидела, какой у тебя крутой жених, всем героям герой, космолетчик с охренительным жалованьем. Или думала, космолетчики дома живут и каждый день в офис ходят, с девяти до шести?

– Все равно! – женская логика – это нечто непостижимое. – Ты должен уделять семье больше внимания! Когда мы последний раз ходили в ресторан, а?

– Ну, в прошлый мой приезд…

– Это было четыре месяца назад! Четыре! – она выставила четыре пальца, чтобы доходчивее донести до него эту мысль. – Пропадаешь черт знает где, а о жене думать забыл! Волочишься там за девками…

– За какими девками? – взвыл он. – Дорогая, ты что? Где я их возьму, девок этих? То есть… – он спохватился. – Слушай, я ни за кем не волочусь. Как ты это представляешь? У меня в экипаже практически одни мужики!

– А враги? – она сердито скомкала последний кусок фарша в котлету, сняла сковородку с крючка на стене и требовательно ткнула его в пресс.

– Какие враги? – в мозгу промелькнула странная картина: он преподносит букет цветов Ену Пирану. Он поспешно замотал головой, прогоняя ужасное видение. – Ты с ума сошла! Я тебе ни с кем не изменяю, ни со своими, ни с врагами, клянусь! – что за кошмар, кому из ребят сказать – на смех поднимут.

– У тебя дочь растет, а ты даже не знаешь, в каком она классе учится! Ты хоть раз о ней вспомнил в каком-нибудь чертовом бою? – она подталкивала его сковородкой, а он отступал.

– Делать мне нечего больше, в бою о Хеленке думать! – рявкнул он, отпихивая сковородку. – Этак можно и выстрелить не туда!

Хелена, легка на помине, выползла из своей комнаты, лениво жуя жвачку. Что-то в ее облике было не то… Ну да, покрасила челку в розовый цвет, идиотка.

– Па-ап, а ты мне что-нибудь привез?

Он заскрипел зубами. Ну за что его дочь такая дура?

– Нет!

– Да-а, – капризно заныла она, – а вот у Лауры и Милы отцы если куда-то ездиют, то обязательно подарки привозят.

– Боже мой! – он схватился за голову. – Ну о чем ты говоришь? Лаурин отец работает в турагентстве, Милин – шофер на фуре. А я тебе что могу привезти из рейда-то? Скелет шитанн или тушку кетреййи?

Хелена радостно округлила глаза:

– А чё? Привози! Ни у кого нет, а у меня будет. Па-ап, а кто такое кетреййи?

– Кто-то вроде тебя, – плюнул он в сердцах.

И тут же огреб по макушке сковородкой.

– Йозеф, как ты смеешь сравнивать дочь с этими дебилами? – заверещала Марта.

– Они еще и поумнее будут, – буркнул он и едва увернулся от второго удара. – Черт знает что такое! Марта, прекрати и доделай наконец эти чертовы котлеты. Я есть хочу!

– Мусор вынеси! Ты четыре месяца ничего по дому не делал!

– А ты четыре месяца мусор копила, не могла без меня вынести? – вроде и понимал, что надо бы остановиться, но родные и любимые его раздраконили. – Тогда ты такая же дура, как твоя дочь!

Тресь! Искры в глазах. Кто только придумал делать сковородки из чугуна?

– Да чтоб тебе пусто было, Марта! – он вывернул жене руку и отнял оружие, от греха подальше. – С меня хватит! Я ухожу из этого дурдома. Кончатся деньги – может, подобреешь.

Умом он понимал: никогда. Никакие пытки не заставят его жену подобреть. И скорее шитанн станет другом землянину, чем его дочь поумнеет.

Он рывком закинул на плечо свой саквояж и хлопнул входной дверью.

– Йозеф! – завопила Марта с балкона. – Вернись сейчас же!

Он слегка замедлил шаг и поднял голову.

– Куда пошел? Успеешь еще с дружками напьянствоваться! Собаку надо выгулять, ты четыре месяца с собаченькой не гулял!

– Да чтоб она сдохла уже, – проворчал он под нос, резко мотнул головой и быстрее зашагал прочь. К черту!

Только в пражском аэропорту, поймав странный взгляд сотрудника безопасности, он осознал, что до сих пор судорожно сжимает в руке боевой трофей – чугунную сковородку.

Стратосферник из Эфлуттрага прибыл в Генхсх глубокой ночью. Ритм космопорта не стихает по ночам, разноцветье огней не угасает, и лишь темные окна сонной гостиницы выдают время суток. Портье дремала под тусклой настольной лампой; когда Мрланк разбудил женщину и попросил ключ, та пробормотала, что ключ забрали, в номере его ждут, и снова уснула.

Наверняка Эйзза. Он не мог решить, радоваться или огорчаться. Провести с ней еще некоторое время было бы чудесно. Но ремонт «Молнии» рано или поздно будет завершен, корабль получит боевое задание, и придется снова прощаться, снова ножом по сердцу. Лучше уж сразу…

А может, и не Эйзза. Он вдруг вспомнил, что у него есть жена. Жены порой приезжают к мужьям в космопорт. Айцтрана приезжала редко. Зря она сделала это именно сейчас. Хотя, возможно, оно и к лучшему: он сообщит ей о завещании. Еще один плюс: ночевать в одиночестве ему не хотелось. Лучше с женой, чем в пустой постели.

В спальне было темно, но инфракрасное зрение выхватило теплое пятно на кровати. Кто – не угадать: чувствительность у сумеречников выше, чем у дневных жителей, но все равно невелика по сравнению с приборами, вместо четкой картинки – лишь размытые очертания. Мрланк нашарил выключатель, включил ночной свет на минимум. Вот те раз! Обе. Айцтрана и Эйзза спали, нежно обнявшись.

– Просто замечательно, – проговорил Мрланк, покачав головой. – А меня кто-нибудь приласкает?

Никто не проснулся. Только Айцтрана тихо вздохнула во сне и глубже зарылась носом в распущенные волосы Эйззы.

Хрястнув кулаком по выключателю и погрузив спальню обратно во тьму, Мрланк вышел в гостиную и, плюхнувшись на диван, схватил со стола чей-то недопитый бокал. Остывший реттихи булькнул сквозь пищевод, желудок болезненно сжался. Эх, надо было простой воды… Две женщины рядом, и, сотня червей могильных, ни одна воды не принесет.

Идти за водой самому было лень. Он поерзал на диване, пытаясь согнуть ноги как-нибудь так, чтобы нутро перестало бунтовать. Почему ему приходится ютиться в собственном номере, как нежданному гостю? А диван неудобный, и боль вряд ли успокоится до утра.

Можно, наверное, дойти до кафе космопорта и присмотреть какую-нибудь веселенькую пышечку кетреййи из местных, никуда не торопящуюся. Вот только вряд ли здешние веселушки клюнут на полумертвого, а Селдхреди тут не сыщешь. Чтобы не оставаться в одиночестве, можно было бы позвонить Шфлу Арранцу – наверняка он еще не успел лечь. Бывший научный руководитель экспедиции многое знает, умеет красиво говорить: самое то, чтобы скоротать ночь без женщин. Но он не заводная говорящая игрушка, нужно будет поддерживать беседу, вставлять реплики, улыбаться, а на последнее Мрланк сейчас неспособен. Нужно будет угощать его реттихи, от одного вида которого желудок начинает плющить… Нет.