– Мама! – позвал шестилетка.

Из-за тяжелой портьеры, прикрывающей вход в теплые комнаты, высунулась головка с белой косой и серыми глазами, а затем и вся женщина с пылесосом в руках.

– Мам, кто это? – малыш ткнул в Бена пальцем.

Молодая женщина растерянно улыбнулась.

– Не знаю, солнышко.

Не она. Можно прощаться и уходить.

– Да это землянин, – подсказал мальчик шитанн, наконец приладивший кусок пластика. – С «Хана Соло», небось, я про них ролик видел. В Генхсхе таких несколько десятков было.

– Спасибо, миленький, – проворковала Эйзза Ихстл.

– Я не с «Хана Соло», – поправил Бен. – С «Ийона Тихого». Наш крейсер сейчас на орбите.

– Круто, – восхищенно сказал пацан с шуруповертом. – А расскажите чего-нибудь про крейсер!

Женщину осенило:

– Хотите горячей каши?

Вот так всегда. Третий раз Бен попадал не туда, и ни разу ему не удавалось уйти без угощения. Кетреййи были удивительно доверчивы и гостеприимны. Они ничего о нем не знали: чужак с улицы, да еще и на вид странноватый, – но ни капельки не боялись и без всяких подозрений и сомнений сажали за стол. Вряд ли просто по глупости, глупые люди не обязательно приветливы. Видимо, действительно были уверены, что их никто никогда не обидит. Прямо рай на земле. Название у планеты – в точку.

Бена проводили в комнату, где все уселись за большой стол – и мальчонка шитанн тоже, – и, пока готовилась каша, Бен честно рассказывал про крейсеры счастливо развесившим уши детишкам. А когда уходил, не та Эйзза Ихстл впихнула ему «на дорожку» мешочек с конфетами.

– Я ошиблась, – задумчиво сказала Салима.

– Мы оба ошиблись, – поправил Ларс. – По Нлакису, где мы ждали основного прорыва, так и не ударили.

Между их креслами висела остановленная голограмма: Ларс комментировал для Салимы схемы боев, составленные по рапортам капитанов.

– Не ударили, и хвала Аллаху, – отмахнулась она. – Это не то, о чем следует жалеть, а то, над чем стоит подумать. Вы делали прогноз, исходя из того, что во вражеской коалиции заправляет Ен Пиран, а чфеварскими силами командует Конг Ну Тоэ. Вы уверены, что это так?

– Нет, – признал Максимилиансен. – Сейчас достоверно известно, что Ена Пирана не было ни на одном из гъдеанских кораблей, участвовавших в налетах. А Конг Ну Тоэ, скорее всего, сложил голову в прошлом нападении на Рай, когда погибли все восемь драккаров. Но никакой другой определенной информации о вражеском командовании у нас нет, возможности разведки в иных мирах ограничены. Штаб вынужден строить свои прогнозы на зыбком основании. Неизбежное следствие этого – ошибки в деталях.

– Значит, необходимо расширить возможности разведки, – резюмировала Салима.

Старик хмыкнул.

– Как?

Она пожала плечами.

– Я не для того содержу штаб, чтобы самой искать ответы на все вопросы. Пусть напрягутся и подумают, прошерстят новые технологии и старые секреты.

Она погасила голограмму, изображающую сражение у Тсеты, и переключилась на схему боя у земного периметра.

– Этот момент важен, Ларс, но меня больше удивляет другая моя ошибка. Оборона периметра казалась мне недостаточной. Я полагала, что ее понадобится усилить резервом, когда враг начнет давить. И здесь-то с прогнозом все было четко: штаб знает адмирала т’Лехина и его нелюбовь к неожиданностям. Почему резерв не потребовался?

Главнокомандующий развел руками.

– Ну, в конце концов, к станции было пришвартовано четыре неисправных ГС-крейсера.

– Неисправных, в том-то и дело. Они могли стрелять, но двигаться, маневрировать, зажимать противника – нет. Что изменилось бы, не будь их? Стационарные орудия есть и на самой станции. В случае нужды сторожевики могли бы разделиться: один – выйти навстречу, а второй – прикрывать станцию. Судя по рисунку боя, им не было никакой необходимости выходить против мересанцев вместе, – она прокрутила изображение назад, и над голографическим подиумом снова возникли девять синих корабликов и два голубых, побольше размером. – Видите? Сторожевики не атакуют вдвоем. Один спокойно дрейфует, второй столь же спокойно расстреливает три линкора, как охотник уток… Нет, даже не так, утки трепыхаются, вспархивают… Как лаборант – накачанных наркотиком мышек! Дальше – несколько минут нормального боя, а потом – видите, опять? Стрельба прекращается. Сторожевик движется медленно и плавно, словно нарочно предлагая себя подстрелить, но батареи молчат, и линкоры тупо скользят следом, будто одурманенные ишаки на веревочке. Я, конечно, не сильно разбираюсь в тактике, но это какой-то нонсенс, Ларс! В чем дело? Что вы там бормочете?

– Я говорю, что адмирал т’Лехин, вероятно, столкнулся с нелюбимыми им неожиданностями. Это он их не любит, а капитан Шварц так просто обожает.

– Пожалуйста, поподробнее, Ларс.

– Шварц докладывает, что устроил мересанцам двухэтапную психологическую атаку, которая дезориентировала и затуманила их сознание.

– Интересно, – промолвила Салима. – И нетривиально. Мне кажется, надо поощрить командира, столь творчески подходящего к сражению. Познакомьте меня с ним, Ларс.

Максимилиансен помялся.

– Салима, он вам не понравится.

Она подняла бровь.

– Почему вы так думаете? Умные командиры, способные применить в бою оригинальную идею, всегда вызывают у меня симпатию.

Главнокомандующий вздохнул.

– Не так давно, Салима, я рассказывал вам о Мрланке Селдхреди. Вампир, который показал мне… ну, вы помните. Так вот, они со Шварцем – одного поля ягоды. Только Шварц еще хуже. Он не конкретизировал, что это была за психологическая атака, а я не уточнял, ибо хочу сохранить здравый ум и далее. Но не удивлюсь, если он построил всех своих бойцов перед экранами и велел на счет «три» снять штаны и начать сра… извините, делать по-большому.

Салима подавила улыбку.

– Неужели это может выбить врага из колеи?

– А вас бы не выбило?

– Ну, я все-таки скромная дама, – будь Ларс помоложе и поглупее, может, и поверил бы. – Но умудренные опытом капитаны, загрубевшие в боях?

– Вы себе просто не представляете, какое это производит впечатление, – он покачал головой, снова вспомнив Мрланкову задницу, будь она неладна. – Тут ведь дело не столько в отвратности демонстрируемого объекта или процесса, как таковой. Главную роль играет неожиданность. Вы подсознательно ждете от врага вполне определенных враждебных действий. Скажем, десантник, ворвавшийся на чужой корабль, должен стрелять, выкрикивая угрозы. А он виляет задом и говорит: дай я тебя поцелую. И – все. Когнитивный диссонанс. Мозг зависает, а хорошему десантнику доли секунды достаточно, чтобы обезвредить противника.

– Очень, очень любопытно, – согласилась Салима. – Познакомьте меня с этим Шварцем, Ларс. Обязательно.

Земли Трагг располагаются на дневной стороне. Это еще страннее, чем вечная ночь: розоватое небо с переливающимися багрянцем облаками и неподвижный красный диск, горящий все время в одном и том же месте небосвода. Если руководствоваться земными ощущениями, в Эккре круглые сутки одиннадцать утра.

Здесь было тепло, а местные щеголяли в основном с косичками-баранками. Недавно Бена удивляли одинаковые косы четверного плетения у мужчин и женщин, а теперь это казалось уже естественным, баранки же выглядели чем-то чужим, непривычным. Может, и не стоит бороться с этим впечатлением: он ведь собирается стать Ихстл. Как и всегда при этой мысли, по спине пробежал холодок. Ему понравилось в землях Ихстл, и он с удовольствием поселился бы в такой деревне, как Смарцтхегин, но… Вступить в клан – это больше, чем жить на клановых землях.

Куртку и шапку Бен оставил в камере хранения стратопорта и теперь щеголял налегке. Полосатая трикотажная тельняшка вполне сходила за герру, а тонкий бледно-желтый жилет с развевающимися полами – сайртак – пришлось купить, без него неприлично. Крестик слегка холодил кожу, прячась под воротом тельняшки.