Сумка своим весом настойчиво предлагала остаться на платформе и не карабкаться по лестнице. Но отступать было некуда, учебный год протягивал свои жадные ручонки к жертве.

Внезапная преграда заставила Кадзуо окончательно вернуться в грешный материальный мир. Хоть и с некоторым опозданием. Суетливая натура Суслика, помноженная на собственный вес и бабушкину заботу, сыграла роль шара для боулинга. Четыре рослых кадета будто кегли попадали на ступени лестницы.

«Страйк!» – хохотнул Вал.

Участников импровизированной партии в боулинг результат почему-то не обрадовал.

Кадет слева с диким криком «Аники!» бросился поднимать лидера группы. Тот среагировал мгновенно, вскочил на ноги и развернулся. Увидев обидчика, он нанёс удар ему в глаз, заслуживший бы одобрение инструкторов по боксу. Неуклюжего Суслика отнесло минимум на полтора метра, баул преданно следовал за владельцем и добавил ему инерции. Мир перед глазами завертелся. Парень потерял ориентацию в пространстве и отдался на милость мироздания. Первым на бетонный пол шмякнулся баул.

Дзыньк! – напомнили о себе бабушкины банки с вареньем.

Бздыщ! – не отстали от них банки с сухофруктами!

– Ксо-ксо-ксо! – воскликнули Суслик и Вал хором, живо представив себе, как носки и трусы заполняются вареньем, а книги, начинённые орехами и курагой, заливает карамельный соус.

Приземлившийся сверху мальчишка стал последним гвоздем в крышке гроба Сусликовых запасов.

Кадеты, с которыми ему повезло столкнуться, проявили чудеса армейской смекалки. Услышав трель полицейского свистка, а также стоны Суслика, уже успевшего открыть сумку и перемазаться в чем-то красном, отчего издали он стал напоминать смертельно раненого, хулиганы подхватили под руки своего, всё ещё горящего праведным гневом «аники», и спешно ретировались к отбывающему от станции автобусу.

Подоспевший полицейский со служащим станции застали картину, достойную пера Акутагавы Рюноскэ. Ей подошло бы название «Фудзивара Кадзуо в один из своих дней, ожидающий поезд из Ада у ворот Расёмона».

Суслик растерянно размазывал по лицу слёзы и варенье. Его костюм пока еще намекал на то, что несчастное создание учится в местной престижной кадетской школе.

Вал усмехнулся, глядя на растерянного полицейского. Наверное, тот мысленно проклинал всех и вся, представляя сколько бумаг придется заполнять. Конфликт между детками влиятельных кланов не сулил местному отделению полиции и вокзальным службам ничего хорошего. Звонки и письма из префектуры, жалобы от руководства школы. А если еще и визит разгневанных родственников, с родословной длиннее жирафьего хвоста. Аматерасу упаси от такого внимания!

Страж порядка вызвал такси. Осталось тайной, кто оплатил дорогу: японский городовой, школа, или был задействован какой-то Суслячий счет.

«Ладно, потом разберусь в денежных вопросах».

В школе уже знали о происшествии и ждали появления героя. Дневальный сопроводил его к заместителю начальника академии по военно-политической работе. Кабинете был знаком и вызывал не самые радужные ассоциации.

«Чёрт. Знакомое чувство, чувак! Меня тоже песочили и в школе, и после. Все эти «замы» одинаковы».

Задерганный прибытием кадетов, а главное зачислением первогодок замполит хмуро уставился на Суслика. Потом устало буркнул:

– Пиши объяснительную. Опоздание на построение. И вот эта красота немереная. – Замполит кивнул на синяк, расплывавшегося под глазом курсанта.

Великолепие заляпанной формы он великодушно проигнорировал. Да и в дверь нетерпеливо заглядывал юный Минамото Синдзи, с чьим папашей никто не желал ссориться.

– Есть, господин полковник! – польстил замполиту Суслик, щедро повысив капитана в звании.

«А ты, братец, подхалим!»

Суслик трижды описывал произошедшее, меняя стиль от официально принятого в эпоху Хэйян, затем творчески переиначил изложение на стиль эпохи Эдо. Лицо замполита стало угрожающе багроветь от чтения очередного хокку, вроде:

Я в школе лишь сейчас,

Ничтожный опоздун,

В отчаянье пред вами...

Затем бумага комкалась и дрожащей от гнева рукой отправлялась в мусорную корзину, а перед недооцененным писателем появлялся новый чистый лист.

Столкнувшись с таким давлением обстоятельств и непринятием современниками гения, Суслик наконец остановился на текущей эпохе Рэйва и аккуратно поставил под своим творчеством печать клана Фудзивара.

Валентин с Сусликом вынырнули из воспоминаний.

«А ты пробовал что-то изменить?»

«Всё изменится. Последний курс, и я смогу…» - Суслик не стал продолжать.

«Что ты сможешь? Вернуться домой?»

Валентин уже видел множество воспоминаний о доме Суслика. О его дедушке и бабушке. Но не о родителях. Кадзуо не хотел вспоминать своего отца и мать. Вместо этого его сознание соскользнуло на расположенные рядом со школой руины. Соскользнуло настолько привычно и плавно, что Вал понял: Суслик убегает сюда от самого себя не впервые.

Чтобы добраться до руин нужно было миновать все патрули, что требовало предельной концентрации и внимательности. Потом перелезть через забор – не очень высокий, всего лишь три метра. Валентин был очень удивлён возможностями Кадзуо. Хилое тельце было очень лёгким, так что при желании Суслик мог просто забежать по вертикальному забору после небольшого разгона.

А за забором начинались старые каменные бастионы, разрушившиеся от времени. Суслик не знал, когда эту крепость решили забросить. Он просто использовал участок стены как скалодром, а внутренние пространства, иногда обвалившиеся до полной пустоты, а иногда заваленные до непроходимости – как полосу препятствий. Когда он карабкался, бежал и прыгал – всё остальное теряло значение. Оставалось только здесь и сейчас, стук сердца, сопротивление воздуха…

«Но у вас должен быть стадион» – напомнил Вал.

Суслик ничего не ответил, однако чувства, испытываемые им во время паркура по руинам, были прекрасно знакомы. Игра со смертью, упоение боем – то, чего не даст никакая тренировка в скучном зале.

«На самом деле, не такие уж мы и разные!» – заключил Валентин.

Теперь встать с кровати попытался Кадзуо. Слабость после травмы и слияния душ действовала и на него, но он управлялся с телом гораздо более умело. Ему удалось сесть на кровати. Шея всё ещё побаливала, но уже меньше. Валентину хотелось покрутить головой, размять мышцы, ощупать больное место, а Кадзуо твёрдо вознамерился подняться на ноги. В результате они оба уронили тело обратно на подушку.

Кадзуо, не то из японской вежливости, не то в очередном приступе остолбенения, скрылся в глубинах разума. Валентин свободно поднял руку. Самочувствие его снова улучшилось, он почти что пришёл в норму. Но…

«Валентин-сан…» – вернулся Кадзуо. Тело сразу же пронзило болью, а руки перестали слушаться.

«Нет, малец, так мы точно не выживем» – подумал Вал.

После нескольких пробных движений он научился не вмешиваться в управление телом. Суслик наконец смог встать и сходить в туалет. Роль отстранённого наблюдателя не очень устраивала Вала, но он хотел воспользоваться новым шансом любой ценой. Да и были в его положении свои плюсы: всю рутину можно повесить на соседа по голове.

«Кадзуо, а ты бы хотел иметь старшего брата?» - Вал решил зайти издалека.

Эмоции Суслика выразили полное согласие.

«Я буду помогать тебе советами, а если тебе станет страшно – сделаю всё, чтобы нас спасти. Мы с тобой отлично сработаемся, Кадзуо!»

Примечание к главе 2

Сумимасэн - прошу прощения, самая вежливая форма (буквально — «мне нет прощения»).

Гоменнасай – извините. Неформальное обращение.

Сумотори – сумоист, борец сумо.

Глава 3 «Хорошую религию придумали индусы»

Солнечный луч, бесстыдно проникнув через полузакрытые жалюзи, упал прямо в глаз Суслику. Он поморщился и отодвинулся подальше к стенке.