Начало ноября в Крыму выдалось на удивление теплым. Несмотря на пожелтевшие листья, в море можно было даже вдоволь купаться.

К ночи, правда, похолодало, но меня это мало заботило. Наоборот, я еще сильней оголила свою великолепную грудь.

Когда его красивый «Порш» с откидным верхом проехал мимо меня, я изобразила скучающий вид.

«Порш» остановился у ночного клуба «Кокос», но потом дал задний ход.

– Привет, милашка! Составишь компанию?

– Отлично, – подумала я, – мои прекрасные сиськи как всегда сработали наповал.

Он не улыбался. Благородное лицо интеллектуала, писателя и убийцы. Просто красавчик, и ростом не сплоховал. Он то был мне и нужен.

Я, не дожидаясь повторного приглашения, села с ним рядом. Машина рванула вперед.

– Ты ведь Джокер, известная в Крыму личность, так? – спросила я наивным тоном тихой овечки, – меня зовут…

– Запомни, красотка, – холодно отчеканил он мне, – разговорами, сексом и прокурорским надзором распоряжаюсь здесь я. И обнял меня правой рукой.

Мы заехали в Курортный парк. Машина остановилась. Его сильные руки бесцеремонно стали мять мое тело.

– Не торопись, Джокер.

– Что ты лепишь, малышка? – отпрянув, спросил он хмуро и подозрительно.

– Слышала – ты считаешь, что секс существует не для любви и взаимной радости двух существ, и даже не для продолжения рода.

Он мгновенно, будто из воздуха, выхватил свой знаменитый кольт со спиленной мушкой.

Мои ноги рефлекторно поджались. И только большим усилием воли я вернула им прежний вид – женских, красивых и длинных.

Смотря мне в глаза, он приставил ствол к моей ласточке и нажал несколько раз на спуск.

Моя потрясающей красоты фигура, а точнее низ живота и грудь превратились в кровавое месиво.

Джокер вытер ствол белоснежным платком, а затем перевалил мое тело за борт машины.

– Теперь ты просто труп красивой шлюхи с порванной юбкой, – сплюнув, сказал он напоследок.

Следующей ночью я встретила его в баре. На мне было шикарное вечернее платье из тонкой серебристо-зеленоватой кожи. Моя грудь, чуть прикрытая низким вырезом платья, выглядела очень эффектно.

Когда он присел рядом у стойки, я повернулась к нему.

– Привет, Джокер, – сказала я со всей присущей мне нежностью, стараясь не травмировать его ранимую психику.

Он отшатнулся и побледнел. Шок все равно оказался сильным.

– У тебя есть близняшка-сестра? – спросил он спустя время, облизывая пересохшие губы.

– Есть и что? – ответила я, пожимая плечами, отчего красавицы-боеголовки в моем декольте игриво заколыхались.

– Не хочешь взглянуть на мою машину?

В этот раз мы поехали к Гидрогеологической станции. У лесополосы на краю небольшого живописного обрыва он остановил "Порш".

Джокер ударил меня по лицу так неожиданно, что я потеряла контроль. И моя голова на мгновение приняла свой истинный вид.

Этого хватило, чтобы Джокер выскочил из машины и бросился прочь.

Но он не знал, что от меня невозможно удрать. Выждав полчаса, я вошла в его дом.

Джокер сидел на полу с опустошенной наполовину бутылкой бурбона в левой руке.

В правой руке был кольт, который издал сухой резкий звук.

Пуля попала точно в мой левый глаз, заодно разворотив мне затылок. Я подмигнула ему правым глазом и вырвала у него бутылку бурбона.

Сделав пару глотков и восстановившись, я спокойно сказала:

– Слушай сюда, Джокер. Нам не нравится твое отношение к женщинам. Нам не интересно почему с твоей психикой это случилось: мутные гены, трудное детство или ущербное общество, тебя окружавшее. Просто мы тебя любим и желаем, чтобы ты изменился.

– Поэтому, сделай со мной то, что ты всегда делаешь с девушками, после того как их убиваешь.

Его обезумевшие глаза налились кровью, он вновь поднял свой кольт и, стреляя в разные части моего тела, опустошил весь барабан.

Раны я залечила почти моментально, но мое шикарное вечернее платье было безнадежно испорчено.

Джокер на полу тихо постанывал.

– Так вот, – продолжила я, – насчет любви…

Он проворно метнулся к двери. Допустить, чтобы он дважды сбежал в эту ночь, я не могла. Не мешкая, я выпустила пару своих рук ему вслед и притянула к себе.

И только после этого сообразила, что второпях использовала конечности не в виде человеческих рук, а как свои мохнатые ногощупальца.

Звуки, которые он стал издавать, вызвали у меня некую оторопь. Я отпустила его и стала восстанавливать свой безупречный женственный облик, но из-за спешки перепутала и превратила в женский половой орган свой, ранее упакованный в человеческой голове. Получилось, видимо, только хуже. С досады я решила вынуть кота из мешка, то есть предстать перед ним в своем истинном виде.

Джокер, увидев меня, жалобно зарыдал. Однако, мне было больно смотреть на его страдания, и я стала ласково гладить его.

Снова и снова объясняя, что я обычная репаративная паук-каракатица, что я просто выполняю задание штаба Феминистской Галактической Метрополии.

Снова и снова продолжая говорить ему о том, что я очень люблю его.

Но он почему-то продолжал рыдать взахлеб как ребенок.

Я гладила его очень нежно. А он все рыдал и рыдал, роняя слезы на мои ядовитые жвалы.

***

Царь еще раз повертел в руках беременную лягушку.

– Ну скажи мне, олух, как? – он отбросил жабу на пуфик к коту. Тот моментально сдриснул под лавку и забился в мешок.

– Как?! Как у тебя это случилось?!

– Оно само собой, как-то, – понурившись и шмыгая носом, ответил царевич.

– Само собой оно у Мальчика-с-пальчика могло быть, – заорал царь, ерзая на троне, – или у Карлика Носа, или у Маленького Принца! Или у хоббита-недорослика!

– А у тебя здорового лба как статься могло? – отдышавшись, он сплюнул и взял чарку. Мигом подлетевший виночерпий наполнил ее медовухой, настоянной на отборных мухоморах и рыжиках.

Царевич еще сильнее зашмыгал носом.

Василиса Премудрая отложила в сторону перо, коим сочиняла конкурсную новогоднюю сказку, и оборотившись к царю, с укоризной сказала:

– Ты бы, батюшка, язык свой укоротил. Видишь, наш младшенький не в себе до сих пор.

– Иди сюда, Ванечка, я тебе носик вытру, – продолжила Василиса.

– Иди, дурачок, иди к маменьке, – пробурчал царь.

Иван-царевич, малость помявшись, подошел к матери.

– Ты вот скажи, свет очей моих, – опять обратилась к царю Василиса.

– Зачем всех сыновей разогнал? Старшего отправил – иди туда, не знаю куда. Среднего – принеси то, не знаю что. Что ж ты за изверг такой становишься, когда медовухи своей перепьешь? Сгинули поди наши кровинушки, – застонала царица горестно.

– Чет они сгинули? Шарятся поди теперь по тьмутараканьским борделям. Ничего им не станется, вот карантины отменют, и вернутся домой наши соколы, – насупился царь.

– Хорошо хоть Иванушку послал куда Макар телят не гонял, – не внимая царю, продолжала горевать Василиса Премудрая. – Хоть Черное болото и гиблое место, но нашенское. Слава богу живехонький домой возвратился.

Услышав слова матери, Иван приосанился и даже перестал ковырять грязным сапогом дырку в царском линолеуме. Лягушка на пуфике подбоченилась и с интересом уставилась на царицу.

– А уж название того места, прости господи, какое непотребное, даже язык не поворачивается сказать, – не останавливалась Василиса.