Когда приезжал Ив, Симона иногда оставалась в гостиной, но обычно она либо отсутствовала, либо уединялась в своей маленькой спальне. Как правило, она сидела в кресле в углу и вязала носки. Эдит не знала, чем это было вызвано: может, подруга предвидела наступление холодной зимы, а может, просто хотела использовать имеющуюся у нее в запасе шерсть. Одно было очевидно: Симона сгорала от любопытства. Ей очень хотелось знать, что творится между Эдит и этим парнем.

Ив раскрыл книгу и начал читать. Его речь от напряжения стала еще более корявой, чем обычно. Гласные в каждом слове незнакомого текста зазвучали совсем уж протяжно. Казалось, что последние несколько дней он ни секунды не работал над своей дикцией:

Мы можем из рогов и то и се создать;

Бывают случаи, когда желать их надо

И в них окажется немалая отрада…

^[37]

Он поднял глаза.

— Ты это серьезно, да?

— Я не замужем. Поэтому я вообще не могу наставить мужу рога.

Симона фыркнула, стук спиц замедлился.

— Он имеет в виду не тебя, Малышка, а Мольера.

— В самом деле, дитя печали — это точно не про Мольера, — Эдит рассмеялась над возникшим недоразумением. — Мольер, возможно, женился на собственной дочери. Дело так и не прояснилось, он всю жизнь отрицал свое отцовство. Не вызывает сомнений только то, что у него был роман с ее матерью.

— Содом и Гоморра, — сухо заметила Симона.

Ив с уважением посмотрел на Эдит.

— Откуда ты все это знаешь?

Она встала рядом ним, опершись о спинку его стула. Так она находилась рядом, но не прикасалась к Иву.

— Я встретила человека, который пробудил во мне понимание литературы. Он мой лучший друг, мы родственные души. Через него я получила представление и о классике, и о современных авторах.

— И о текстах песен?

— Нет, — улыбнулась она. — Нет, в данном случае речь идет не о песнях, а о пьесах, стихах и прозе. Чтение, усвоение звука очень много значит для меня. И это важно для выразительности нашего музыкального языка, для нашего самовыражения и, следовательно, для пения, понимаешь?

Ив колебался. Похоже, он не понимал, о чем говорила с ним Эдит.

— Я добился успеха, не прочитав ни одного произведения американских или французских писателей, — сказал он упрямо.

— Этот успех мимолетен и в долгосрочной перспективе ничтожен, — сказала она терпеливее, чем говорила с ним обычно.

— Хм, — фыркнул он, качая головой. — Кто принес тебе эти странные тексты, Эдит? Твой друг хотя бы знаменит?

Она легонько шлепнула его по затылку. Как будто строгая учительница наказала своего глупенького ученика.

— Это Жан Кокто, ягненочек…

— Я не слышал…

— Жан Кокто — самый известный современный поэт Франции, — подсказала Симона.

— И все же я его не знаю, — пробормотал Ив, хватаясь за голову в том месте, куда пришелся шлепок Эдит.

— Тогда тебе следует с ним познакомиться. — Она отошла от него и вернулась к буфету, чтобы найти там томик новелл своего друга. — Твое произношение наверняка улучшится после того, как ты осилишь Мольера, а потом Кокто. И было бы лучше, если бы ты читал тексты, держа карандаш во рту, — продолжила она, — тогда то, что ты называешь речью, наконец исправится. Начнем прямо сейчас…

— Но, Эдит! — застонал Ив.

— Дай ему отдохнуть, — вмешалась Симона.

Эдит обернулась, ее глаза вспыхнули.

— Момона, ты с ума сошла? Зачем ты его отвлекаешь? Не вмешивайся!

— Ты подавляешь его, — настаивала подруга.

— Мы работаем! — возразила Эдит. Она посмотрела на Ива, надеясь, что он поддержит ее. Вместо этого она поймала его задумчивый взгляд, направленный на Симону. Было видно, что его мысли связаны даже не с самой молодой женщиной, скорее, он обдумывал то, что только что услышал от нее.

«Как будто облако закрыло солнце», — подумала Эдит.

Внезапно она испугалась, что и в самом деле действовала слишком бескомпромиссно. А вдруг он бросит занятия и больше не вернется? Что он готов отдать за то, чтобы его карьера была успешной? Если она ошибется, то потеряет не только талантливого артиста для разогрева публики перед ее выступлениями, но и ученика, которому она могла бы передать то, что получила в свое время от Раймона Ассо. Это подорвет ее уверенность в своих силах, поскольку она как преподаватель потерпит неудачу. Было и еще кое-что. Если Ив отдалится от нее, то она потеряет привлекательного мужчину, который взволновал ее намного больше, чем она хотела показать. В этом она боялась признаться даже самой себе.

После короткого замешательства она сдалась.

— Хорошо, погуляй с ним, Момона. Даю вам час на отдых, а потом продолжим работу.

Она отправила их вместе, чтобы быть уверенной, что он не сбежит. В случае чего Симона силой затащит своенравного Ива обратно в отель — Эдит могла на нее положиться.

Он радостно вскочил.

— À tout à l’heure^[38], — пообещал он. — До встречи!

Ив наклонился и поцеловал ее в щеку. Его горячее дыхание нежно коснулось ее кожи. Он отдал ей книгу.

— Сохрани это для меня, маленькая великая Эдит Пиаф.

Это определение тронуло ее. Ив не первый мужчина, кто ее так назвал. Но она была счастлива.

— Вы — поэт парижских улиц, — произнес Жан Кокто. Он почтительно поднес руку Эдит к своим губам. — Мы должны хорошо поладить, иначе и быть не может. Мне очень приятно с вами познакомиться.

Знаменитый писатель был высок и строен, с волнистым темными, очень густыми волосами. На узком лице с длинным прямым носом сверкали выразительные глаза. Руки, чуткие как у художника, красивые и нежные, с длинными пальцами. Одет в элегантный костюм и белую рубашку. Из верхнего кармана пиджака выглядывал изящно свернутый шелковый платок. Словом, Кокто был одним из самых привлекательных мужчин, когда-либо встречавшихся Эдит, и та увлеклась им с первого взгляда.

Перед их знакомством она волновалась намного сильнее, чем обычно.

Когда музыкальный продюсер Ивонн Бретон позвала ее на ужин, завершив приглашение словами: «Я познакомлю вас с уникальным человеком!», Эдит сразу же пожалела о своем согласии. Редко ей бывало настолько страшно.

Но двумя лишь фразами, сказанными при знакомстве, он победил всю ее неуверенность. Осознавая свое происхождение и не имея образования, Эдит все больше страдала оттого, что ей приходится вращаться в кругу интеллектуалов, где она далеко не всегда могла найти нужную линию поведения. Но беседуя с Жаном Кокто, она отбросила свою застенчивость, смеялась и болтала, как будто между ними не было никакой разницы.

Шесть лет спустя она почти забыла о темах, которые они затрагивали в разговоре, но помнила о своем безграничном восхищении эрудицией собеседника. Ей казалось, что он знает все — действительно все! Казалось, что каждое слово он кладет на золотые весы, по-новому отмеряя его значение и подчеркивая сказанное движением рук. По сей день она была очарована его речью.

Его напутственные слова навсегда врезались ей в память:

— Нам предстоит встретиться снова. Вы можете посещать меня в любой момент, когда только захотите, маленькая, но такая великая Пиаф.

ГЛАВА 10

На следующий день Эдит пошла гулять с Ивом. Солнце уже садилось за крыши Монмартра, и воздух стал по-осеннему прохладен. Эдит натянула рукава шерстяного кардигана на кисти и обхватила себя руками, пытаясь согреться.

Она взглянула на женщин и детей, которые искали под деревьями каштаны, желуди и буковые орехи, что служили заменителями мыла, кофе и муки во время оккупации. С момента освобождения для большинства парижан ничего не изменилось. Эдит размышляла о том, что война все еще продолжается, даже если не хочется этого признавать. Ее дрожь усилилась.