— Ах, Момона! — издав нетерпеливый стон, Эдит повернулась к подруге. — Конечно, чтобы создать дистанцию. Что мне делать, если он начнет пялиться на мою грудь?

— Пойти с ним в постель? — предположила Симона.

— Я хочу сделать из него шансонье. Не любовника. У меня большие планы на этого парня — конечно, если показания Андре помогут и меня не лишат права выступать, — тихо добавила она. — Мужчина на одну ночь мне в этой ситуации не поможет.

Разговор прервал стук в дверь. Это не был осторожный стук горничной, равно как и вежливый стук благовоспитанного гостя. Кто-то энергично барабанил в дверь номера. Подруги обменялись заговорщицким взглядом, после чего Симона сухо произнесла:

— Я так понимаю, что искать бюстгальтер уже поздно.

Из гостиной донесся голос Андре и еще один — мужской. Широкая ухмылка, которой Эдит ответила на замечание подруги, мгновенно исчезла с ее лица. С серьезной миной она сунула Симоне в руки помаду и, горделиво подняв голову, как королева вышла в гостиную. По крайней мере, именно так она представляла сцену приема просителя при дворе. Правда, Ив Монтан не был похож на просителя. Хотя в клетчатом пиджаке он и выглядел бедным бродягой, которому явно не хватает вкуса и хорошего гардероба. Единственное, чего ему хватало с избытком, так это уверенности в себе. Широко расставив ноги, он стоял посреди комнаты и ждал. Он не шел хозяйке навстречу, а ждал, что она подойдет к нему.

— Я здесь, — просто сказал он.

Она подала ему правую руку, немного поджав большой палец, как делала обычно. Ее кисть благодаря этому движению превращалась в трепещущую птичку. Он нерешительно потянулся к ней, теперь уже несколько растерянно, и задержал в своей ладони чуть дольше, чем требовал этикет.

— Я слышала тебя на днях в АВС, а сегодня видела репетицию, — дружелюбно сказала Эдит. Учитывая происхождение гостя, она решила обращаться к нему по-дружески на «ты», а не официально на «вы».

— Это было мое прослушивание, — угрюмо возразил он.

Это подтверждало слова Одифреда: «Ив Монтан вообще не выносит, когда его проверяет или допрашивает женщина».

Эдит проигнорировала его возражение.

— Присядем, — предложила она и величественным жестом указала на два кресла у окна. Она заметила, что из спальни выглянула любопытная Симона. Андре подошла к маленькому секретеру и стала вскрывать почтовые конверты. Звук разрезаемой бумаги немного ослабил напряжение, возникшее в комнате.

Гость нерешительно сел на предложенное место, но принял такую позу, словно в любую минуту готов был вскочить.

— Начнем с твоих достоинств, — сказала Эдит и тоже опустилась в кресло. — Это не займет много времени.

Он побледнел, поджал губы и молча стал ждать продолжения. В конце концов, он не лепетал и не пытался немедленно защититься от этой первой атаки. Она высоко оценила это хладнокровие. Помимо воли она мысленно улыбалась.

— Ты хорошо выглядишь, — спокойно продолжала она. — Ты можешь держаться на сцене. Твои жесты выразительны, а голос — теплый и глубокий. Это нравится женщинам. Ты не дурак.

Он расслабился и вытянул длинные ноги.

— Но на этом, собственно, можно и остановиться, — продолжила Эдит.

Он резко втянул ртом воздух, но по-прежнему ничего не сказал.

— Я нахожу твое выступление в АВС просто ужасным. Такого ни в коем случае не должно повторяться.

Их кресла стояли настолько близко друг к другу, что ей стоило только протянуть руку, чтобы коснуться лацкана его пиджака.

— Твой гардероб годится лишь для цирка. Эти куртка и ковбойская шляпа, которые ты носил на сцене, смешны, а двигаешься ты как Арлекин.

Она замолчала на мгновение, но поскольку он не прерывал ее, а только умоляюще смотрел, она выпалила:

— Твой марсельский говор отвратителен. Твой репертуар ничего не стоит, потому что эти американские заимствования просто глупы и…

Похоже, оскорбление выбранного стиля пения задело его за живое.

— Американские заимствования, как вы их называете, нравятся моей аудитории, — возразил он. — В этом жанре я достиг некоторого успеха.

«Какой глупый мальчик!» — весело подумала Эдит.

Не выходя из роли строгой учительницы, она возразила с самым серьезным видом:

— Успех — это нечто другое. Аплодисменты относились не к тебе, а к текущей ситуации. Парижане искренне радуются тому, что их освободили американцы. Но это скоро устареет. На самом деле ты уже устарел, как прошлогодний снег.

Он буквально заскрежетал зубами. Звук получился таким громким, что Андре подняла голову от своих бумаг.

— Понимаю, — наконец произнес Монтан. — Я вам не нравлюсь. Очевидно, я не в вашем вкусе.

Он вскочил одним плавным движением. На мгновение показалось, что он собирается наброситься на нее, но вместо этого остановился и сцепил руки вместе. Было очевидно, что его самое горячее желание — придушить Эдит.

— Ошибаешься! — ее голос зазвучал нежно, а не так жестко и назидательно, как раньше. — Ты мой типаж.

Рядом тяжело вздохнула Симона.

Ив Монтан покачал головой.

— Меня это не интересует, мадемуазель Пиаф, — он коротко кивнул и собрался уходить. — Счастливо оставаться.

— Подожди, я еще не закончила, — произнесла Эдит, когда ее гость был уже на пол пути к двери.

К ее величайшему удивлению, Ив остановился, полуобернулся и хмуро посмотрел на нее. Его глаза были темно-синими, как Средиземное море в зимний день незадолго до шторма.

— Я бы не пригласила тебя сюда, если бы не была уверена, что ты сможешь стать хорошим шансонье. Я готова работать с тобой. Если ты послушаешь меня, я сделаю из тебя великого певца, звезду.

Эти слова прозвучали эхом тех слов, которые однажды ей сказал Раймон Ассо: «Если ты будешь подчиняться мне без всяких возражений, ты станешь великой».

— Нет, спасибо!

В два шага он добрался до двери и с яростью захлопнул ее за собой. На мгновение в номере стало тихо.

Затем шумно выдохнула Симона:

— Фух!

«Какой глупый мальчик!» — снова подумала Эдит, внезапно почувствовав себя намного старше своих двадцати восьми.

При близком рассмотрении Ив Монтан оказался так красив, что ей на мгновение показалось, будто она видит сон. Она почти забыла о своем решении не спать с ним. В то же время она не хотела его соблазнять, а собиралась сделать из него великого музыканта. Несомненно, у него огромный потенциал. Это она поняла, тайно присутствуя на репетиции. Монтан был исполнителем нового типа, человеком послевоенной эпохи, которая вот-вот начнется. Она уже почувствовала это в «Мулен Руж».

— Он может произвести революцию в шансоне, — сказала она больше себе, чем подругам.

— Думаешь, он примет твой совет? — робко спросила Андре.

— Да, — ответила Эдит вопреки своим сомнениям.

На самом деле она не была уверена, что поступила правильно. Чем больше она прокручивала всю сцену перед своим мысленным взором, тем больше боялась, что зашла слишком далеко. Ив Монтан был высокомерен, и даже сценический псевдоним говорил об изрядной самоуверенности. А еще он был итальянского происхождения и вырос на улицах Марселя. Разве такой мачо позволит женщине оказаться правой? Готов ли он подчиниться?

«Готов, если его карьера действительно для него что-то значит, — подумала Эдит. — И если он действительно настолько умен, как я думаю. Но если это не так, то мы оба проиграем. Нет, не двое, а трое, потому что Одифред откажется работать с таким клиентом».

— Ты довольно жестко обошлась с ним, — заметила Симона, уже не в первый раз прочитав мысли Эдит.

Эдит поднялась со стула.

— Он это заслужил, — сказала она. — А теперь я хочу спать. Деди, пожалуйста, позаботься, чтобы меня никто не беспокоил. Кроме… — она прикусила губу.

«Кроме Ива Монтана», — вот что готово было сорваться у нее с языка. На самом деле она была уверена, что он не вернется сразу. Даже если бы он захотел этого, ему пришлось бы сначала выпустить пар, а уж потом идти сдаваться. Она могла спокойно поспать.