прямо под средокрестием. В тишине, прерываемой только легким сквозняком от

открытых дверей, он услышал их дыхание — они были живы.

Габриэль продолжил двигаться в их сторону, прямо по центральному нефу Собора. Он старался двигаться как можно тише, вслушиваясь в каждый звук, глядя то на ряды сидений, то на монументальные колонны, то на потолок. Габриэль чувствовал нарастающую эйфорию. Его всегда возбуждал этот момент — кто охотник, а кто добыча? Как человек, что выслеживает зверя на его территории. Многие из других стражей не понимали его ощущений. Именно на этой почве Габриэль нередко с ними конфликтовал.

Однако скоро все изменится. Он уже собрал себе небольшую команду из стражей, которые разделяли его чувства и взгляды на жизнь. Больше эти моралисты из Братства не будут мешать ему жить по-своему.

С этими мыслями Габриэль в последний момент услышал звук падающего тела. Только благодаря нечеловеческим рефлексам и большому опыту по борьбе с противниками, которые любят нападать сверху, страж отскочил назад. Через секунду, на место где он только что проходил, мягко приземлился серокожий подросток в изодранных лохмотьях. Страж сразу понял, что Адам хотел спикировать на него, как ястреб на квочку, чтобы дезориентировать ударом и вцепиться когтями и зубами в шею.

Сразу же после маневра Габриэль наставил на вурдстрикса свое ружье и начал стрелять. Получив дробью в спину, монстр зарычал от растерянности. Он не ожидал от своей жертвы такой прыти. Его озадаченность только упростила Габриэлю задачу, и тот выпустил в него остальные пять патронов. С каждым выстрелом Адам рычал и корчился от боли все громче и неистовее. Он пробовал убежать или отпрыгнуть, но серебро

сковывало его движения, поэтому Габриэль ни разу не промахнулся. Шум от

выстрелов с эхом проносился по всему Собору. Но Габриэль понимал, что это только первый раунд, поэтому стал быстро перезаряжать оружие. Он пока лидировал, но только потому, что за эти четырнадцать лет вурдстрикс очень редко получал достойный отпор.

Прежде чем ружье было полностью заряжено, Адам начал восстанавливаться. Пули попадали на пол из его ран, а парень, выпустив когти, прыгнул на стража, но тот выстрелил ему прямо в лицо. Раздался ужасающий визг. Адам схватился за лицо — серебро жгло ему кожу и глаза. Габриэль понял, что пора и, стащив серебряную цепь с пояса, которую он надел поверх ремня, стал обматывать истошно орущего и сопротивляющегося вурдстрикса. Тот сломал Габриэлу нос и проехался когтями по его правой руке, но страж не сдавался. В конце концов, монстр был связан, а Габриэль стал читать заклинание, которое должно было ослабить вурдстрикса еще больше. Когда страж начал произносить формулу, руны, выгравированные на цепи, вспыхнули, а вурдстрикс удвоил силу, в попытке вырваться. В этот же момент полностью регенерировало лицо Адама, да и раны Габриэля стали затягиваться.

Но дальше произошло то, чего страж не ожидал. Адам зарычал таким голосом, которому позавидовал бы ликантроп, после чего его тело стало видоизменяться, а мускулы увеличиваться.

— Твою мать, — прошептал Габриэль, прервав заклинание, и стал быстро пополнять боезапас.

Последним вытянулось лицо, теперь напоминающее морду павиана, а зубам Адама мог позавидовать бы леопард. Натянув до предела увеличившееся до размеров медведя тело, Адам с гулким ревом разорвал цепь, молниеносно прыгнул на Габриэля. Страж увернулся, и монстр приземлился прямо на ряды сидений, разломав их в щепки. Габриэль понял, что теперь дробь ему не сильно поможет, а значит, придется ослабить монстра иначе. Быстро положив ружья на ближайшее сиденье, страж вытащил из ножен свой нож-кукри. Он был изготовлен из металла, который препятствовал восстановлению тканей у живого существа, кроме того усилен магией. Тому хаоситу, которого Габриэль познакомит с этим клинком, придется очень несладко, хотя, на первый взгляд, этого не скажешь.

— Потанцуем, малыш, — Габриэль оскалился и поцеловал лезвие клинка.

В течение следующих пятнадцати минут началось бешеное противостояние беловолосого стража и разъяренного вурдстрикса. Шум этого безумного танца был такой, что однозначно перебудил всех жильцов, находящихся рядом в жилых домах. Схватка была столь интенсивной, что целыми остались только те ряды сидений, которые были ближе всего к средокрестию. Также были разбиты несколько стекол в правом нефе, и покрылись трещинами пару колонн. В одну врезался Адам, в попытке добраться до Габриэля, а об вторую уже ударился спиной сам страж, когда пропустил одну из стремительных атак вурдстрикса.

Впрочем, и двое дерущихся выглядели не лучше. Бронежилет Габриэля превратился в два лоскута, а футболка, из белой, почти превратилась в кроваво-красную. Все пропущенные атаки чудовища отдавались стражу сильной болью. Если удары, нанесенные кулачищами или массивным телом, еще заживали, то раны от когтей и зубов затягивались не так успешно, так как вурдстрикс был ядовит. Но и страж не остался в долгу и молниеносно наносил монстру порезы своим ножом, выжидая нужного момента. Габриэль использовал технику китайских коллег, которые ослабляли чудовищ, множеством небольших, но очень глубоких и болезненных порезов. Адам оставлял за собой кровавый след, его атаки стали слабее, но по-прежнему смертоносны.

Габриэль тоже стал выдыхаться. Монстр оказался сильнее, чем он думал, поэтому тактику сражения приходилось менять на ходу, да еще и за атаками следить, каждая из которых убила бы быка с одного удара. Магию он не применял, приберегая на крайний случай. Сейчас все зависело от того, кто первый окончательно лишится сил от ран и усталости.

Увернувшись от очередного удара, Габриэль контратаковал, целясь в жуткую морду бестии. Нож пронзил насквозь нижнюю челюсть вурдстрикса, застряв острием в его небе. Габриль, воспользовавшись рукояткой как рычагом, запрыгнул визжащему монстру на шею и вновь стал читать магическую формулу. Ему нельзя было ошибиться ни в коем случае, так как неправильно произнесенное заклинание, в лучшем случае, не сработает, а в худшем отнимет у него все силы. И тогда точно конец. Адам пробовал его скинуть, мотыляясь из стороны в сторону, иногда ударяясь о колонны. В ходе одного такого удара из Габрэля выбило весь дух, но он не прервал заклинание, только тише стал произносить.

Собрав всю оставшуюся энергию, он закончил читать заклинание, прижал ладони к сопротивлявшемуся вурдстрикса и почувствовал, как из рук струится магия. Бестия остановилась на миг, после чего стала мотать головой и жалобно скулить. Чары начали действовать. Выдернув нож из его пасти, Габриэль позволил себе разжать хватку и бессильно рухнул на пол. Монстр стал сжиматься в размерах, его морда снова стала почти человеческим лицом. Кровоточащие раны, нанесенные ножом-кукри и магия, сделали свое дело и, пошатавшись из стороны в сторону еще полминуты, Адам рухнул среди разрушенных сидений.

Габриэль, который чувствовал себя не лучше, нашел в себе силы подняться. Подойдя к колонне, он оперся на нее и, переведя дух, сжал клинок в руках, после чего направился к поверженному противнику.

Вокруг Адама, который снова стал человекоподобным, образовалась темная лужа — регенерация блокировалась, и вурдстрикс терял кровь. Добравшись до цели, страж

полез в карман окровавленных брюк, доставая ампулу с зельем. Оно уцелело в этой

продолжительной драке только потому, что было сделано из бронированного стекла,

которое не возьмет и пуля. Чтобы спасти сына Флорианны у него оставалось немного времени, так как он мог просто истечь кровью. Вот Габриэль отвинтил крышку и присел на колени, подведя пузырек к серому лицу Адама.

Однако он просто вылил содержимое на пол, рядом с головой подростка. Затем, поднявшись, он достал рацию, которую ему дала Офелия, и хрипло сказал:

— Мадам Дюканж, я закончил. Можете войти вместе с Себастьеном. Вам необходимо видеть это лично.

Парочка не заставила себя долго ждать и через несколько секунд вбежала внутрь Собора. Себастьен стал рассматривать следы схватки и присвистнул: