Я впервые увидел Кали, когда мне было тринадцать лет. Мой отец был школьным преподавателем истории, поэтому в нашем доме всегда было много книг, посвященных древнему миру. Я увидел Кали в книжке, посвященной истории древней Индии. В ней она страстно танцевала на теле своего мужа Шивы, держа в руках голову убитого ею демона Махиши. Её тело – темно-синее, а изо рта выглядывал красный-красный язык. Волосы Кали были растрепаны, а на шее было ожерелье из черепов её врагов. Под ожерельем можно разглядеть полную грудь, которая, как будто, так и хочет показаться, но вынуждена скрываться, опасаясь гнева своей хозяйки. Пояс богини украшает сотня человеческих рук, а её четыре руки разбросаны в разные стороны, будто четыре змеи, брызгающие ядом на врагов богини.

Не помню в какой день и какой час я увидел эту картинку, но после неё я испытал самое мощное в моей жизни возбуждение. Мой член так и рвался из штанов, но детский разум не совсем понимал как с ним управиться, как успокоить. Я сидел на стуле в кабинете отца и всматривался в образ Кали. Всматривался и горел. Я испытывал целый спектр эмоций: бурю радости, боли, наслаждения и желания. Кали врезалась мне в мозг и прошла по нейронным связям прямо в кровеносный поток, а оттуда в сердце, замкнув цепь его работы и выдавая напоследок самый мощный стук жизни. Яркий и быстрый стук.

Мама подняла меня с пола. Я упал в обморок. Мой низ был полностью обнажен. Только штаны слегка висели на коленях и мешали мне подняться. Дома началась паника: Мать звала отца, чтобы он вызвал скорую, а отец обреченным взглядом смотрел на меня, как бы понимая мою трагедию. Только Кали глядела своим резвым взглядом в потолок, явно не испытывая понимания или жалости ко мне.

Кали стала моей первой и последней любовью. После нашей встречи я не выпускал её из моей головы. «Кали, Кали, Кали»: твердил я как мантру в школе, пока учитель объяснял ненужную мне математику. С её именем я приходил домой и зачитывался старыми отцовскими книжками про древнюю Индию, Китай, Грецию и Рим. Меня интересовало все, что может быть с ней связано. Кали стала моим спасением и проклятием. У меня было мало друзей, а те, что были являлись скорее приятелями, чем товарищами. Друзья должны разделять боль друг друга, а кто разделит мою? Нет такого человека, который смог бы влюбиться в дикую, свободную богиню с кинжалами за спиной и головой в руке. Девушки тоже у меня никогда не было. Девочки в советской школе больше походили на правильных девственниц из библии. Они меня всегда раздражали своей правильностью, скованностью и любовью к партийной литературе. Я любил ту, которая требовала оргии, пожара, парада крови и любви. Да, она требовала любви в самом чистом её проявлении – страсти. Кали не та богиня, которая сидит рядом с тобой за столом в ожидании, что ты оплатишь счет. Она запрыгивает на стол, кидает копье в ближайшего к ней интеллигентишку с сединой, валит на пол официанта и пытается заняться с ним любовью, кусая его за шею своими острыми зубами. В это время её спутник, наблюдая за всем этим, берет ковбойское лассо и затягивает его на шее у разнузданной бестии. Да, вот это моя Кали. Все мои подростковые сексуальные фантазии были направлены только на неё. Я дрочил и мечтал, как на мне, а не на Шиве она стоит.

От семьи я сразу отдалился. Можно сказать, что я был маменькиным сынком, в том смысле, что я никогда не противился, когда мать обо мне заботилась. Отец был известным московским учителем, поэтому жили мы всегда достойно. Его зарплаты хватало на все книги, которые я у него просил. А просил я всегда те, где были иллюстрации древних богинь. Порой ему приходилось обращаться к своим друзьям из индийского посольства, чтобы достать мне тот или иной ценный экземпляр на хинди, а если повезет, и на санскрите. Это язык древних ариев, на котором написана большая часть их религиозной литературы. Когда я получал эти книги, я сразу же запирался в своей комнате и начинал искать своих богинь, чтобы провести с ними незабываемую ночь. Никто не прошел мимо моей жгучей спермы, но только одна Кали заслуживала должного внимания. Афродита, Венера, Сарасвати, Лакшми, Иштар, даже дева Мария использовались мной и выбрасывались в свой буквенный мир, для которого они и рисовались. Только Кали я осторожно вырезал и помещал в свой секретный столик, который я открывал, когда оставался дома один (что было достаточно редко). Отец явно замечал, что некоторые страницы из его дорогущих книг были вырваны. Однако никогда меня за это не ругал. Хотел, но у него не получалось. Дело в том, что он был под каблуком у матушки, которая всячески защищала своего любимого сыночка от тряпки-отца. Он пытался со мной поговорить спокойно, но мать всегда его прерывала и говорила, чтобы я продолжал вырезать красивые картинки, если мне это нравится. «Я что ли в твоем возрасте так не делала, – говорила она, – О, еще как делала. Ни одна картинка мимо меня не проходила. Вырежешь, а потом приклеишь на лист бумаги и получается, что-то вроде этих американских комиксов, которые мы на ярмарке молодежи видели». Отец слушал это и в бессилии выходил из комнаты, а мы с мамой смеялись. «Так его!» – говорила мама и продолжала вязать.

Шли годы я взрослел. Мне удалось окончить школу с отличием и поступить в МГУ на факультет востоковедения. Отец заметил мой интерес к востоку и решил, что для меня это будет лучшим выбором. Он договорился со своими товарищами и определил меня в лучший московский вуз без особых затрат. Теперь мое поле возможностей значительно увеличилось. Я мог получать любую нужную мне литературу, пользуясь вузовской библиотекой. Однако я был просто в гневе, когда не мог найти книг с картинками. Меня буквально раздражало отсутствие иллюстраций. Читать книжки было пыткой. Но все это никак не помешало мне стать одним из лучших студентов.

Жизнь не сильно изменилась. Я продолжал жить с родителями. Теперь большую часть своего времени я проводил в вузе, но не посвящая себя веселой студенческой жизни, на которую рассчитывал мой отец. Я тихо сидел в библиотеках, либо задерживался с преподавателями, которые обучали меня древним языкам. Так, я усердно учил латынь, древнегреческий и санскрит. На последний я особенно напирал, так как в моей домашней библиотеке было достаточно большое количество источников на этом языке. Преподаватели несколько удивлялись моему усердию и предпочитали ставить мне автомат. Скорее всего, они быстро понимали, что я и так достаточно умен (что не всегда было правдой). Про Кали в вузе я никому не рассказывал. Друзей там не завел. Я был очень тихим парнем, которого мало интересовали другие люди. Я всегда был в себе и иногда сидя на уроках повторял древние заклинания, посвященные Кали. Так я повторял заклинание тхагов. Это древняя индийская секта душителей, которая существовала с 12-ого века. Тхаги сеяли ужас на дорогах Индии вплоть до 19-ого века, пока их не уничтожила английская администрация. При убийстве они призывали Кали в свидетели: «Кали! Кали! Богиня смерти! Железная богиня! Рви зубами моего врага, пей его кровь, победи его, мать Кали!». Наверное, меня считали странным. Впрочем, мне до этого дела не было. Я четко верил, что у меня здесь совершенно другая миссия.

На дворе был 93-ий год. Советский Союз окончательно развалился после Беловежских соглашений, когда каждый субъект становился самостоятельной единицей. Родители встретили разрушение Красной империи со страшным отчаянием. Отец около недели не выходил из своего кабинета. Мать не отходила от телевизора. Узнав о распаде СССР, я некоторое время был потрясен, но быстро собрался. У меня была другая задача. Преподаватели, как и мои однокурсники, разделились на два лагеря. В вузовских коридорах всегда кто-то с кем-то дрался, либо очень громко спорил. «Чертов коммуняка! Смирись, твоя красная тюрьма разрушена!»: кричали одни; «Ага, открылась новая американская колония! Радуйся недоумок»: отвечали им другие. Меня это раздражало. Я не вмешивался в их клоунаду. А когда меня спрашивали ребята в кожанках относительно моей позиции у входа в Вуз, я смотрел на них тяжелыми глазами и отвечал: «Я за свободу!», потом молча уходил. Не знаю, что они думали, да и не хотел знать. Очевидно, что мне было все равно, что происходит. Отберите у меня хлеб, воду, землю, да что угодно, только оставьте моё раздроченное сознание, где хранится моя богиня. Однако, надо заметить, что определенный плюс от распада все-таки был. Преподаватели стали свободнее рассказывать о древних сектах и их эротических обрядах. Для меня это было крайне важно (пусть и большую часть этой информации я и так знал). В книжных и библиотеках можно было найти больше нужной мне литературы, пускай и львиную часть рынка занимали придурки-сектанты со своими бредовыми религиозными спекуляциями, направленные на не менее тупых советских граждан.