– По весне разлив Шексны соединяется с разливом реки Мологи, да так, что суда проходят из одной реки в другую прямо по затопленным лугам. В нижнем плесе, то есть от Рыбинска до Череповца, Шексна спокойна и легко проходима.
– Пассажирское сообщение здесь открыто в 1860 году череповецкими купцами братьями Милютиными. Теперь к ним присоединились пассажирские рейсы и вездесущего общества «Самолет», и судовладельцев Моисеева и Кашиной. Но главное назначение Шексны – хлеб. Масса хлебного груза поднимается с юга вверх по Волге, постепенно приращиваясь. Идет безостановочно, пока не достигнет Рыбинска. Там, перекинувшись на баржи-«маломерки», народный каравай продолжает свое движение Мариинским водным путем к Санкт-Петербургу, к его порту и далее к малохлебным областям России. Если бы система почему-либо перестала существовать, то у производителей приволжского региона недобор на одном только хлебе выражался бы колоссальной суммой – до 30 миллионов рублей. А Петербург с его миллионным населением не только лишился бы обильного и сравнительного дешевого снабжения прекрасной рожью и пшеницей, но и крупной торговли с заграничными фирмами…
В конце 80-х годов XIX века прошел Шексной на пароходе «Спокойный» писатель-демократ Г.И. Успенский. В очерках «По Шексне» он писал: «Вот ведь и Шексна тоже река, и так же, как и по Волге, ходят по ней пароходы, хотя бы и старого типа. Но есть в ней что-то особенное, тенденциозное, переносящее мысль путника на биржу, в бюджет, в размышления о политическом положении всего света. Все на этой реке связано одной нитью: лесопильные заводы со складами напиленного леса, в бесчисленном количестве кряхтящие, охающие, лающие буксиры, барки, долженствующие поглотить однообразнейшие полчища стогов, тесин, брусьев, бочек. Самым неотразимым образом рисуются они исключительно в виде цифр, цифр в биржевых отчетах, в отчетах Министерства финансов, в торговых берлинских, лондонских телеграммах. Кажется, что река только и думает о государственном бюджете, о том, чтобы наше отечество скорее других стран могло заявить: настроение с овсом, с сеном, с пшеницей крепкое, и тем получить возможность ответить на угрожающие статьи Северо-Германской Всеобщей газеты, внушаемые, конечно, самим «железным канцлером». Словом, Шексна – река коммерческая.
Между тем солнце, светившее то с левого борта, то с правого, покатило к западу, а время – к обеду. В буфетной уже разносили заказные блюда.
– Есть ли стерлядка? – спрашиваете Вы у буфетчика, открывая меню.
– Как же-с, – изумляется он вашей неосведомленности. – Как не быть? На Шексне-с, сударь, стерлядь для всякого буфетчика обязательна. Вот, извольте-с, рыбное горячее: солянка жидкая сборная из стерляди, солянка московская из стерляди же, стерлядь паровая, стерлядь разварная и она же по-русски, и кокиль из рыбы.
Есть и севрюжка «американъ», и осетрина по-русски, и рыбное жаркое из стерляди, осетрины и судака, и рыбное холодное – ботвинья с осетриной, осетрина с хреном, майонез из рыбы, салат. Из закусок – икра, балык, бутерброды со свежей паюсной икрой… Возьмите лучше стерлядку. В любом виде. Прочувствуйте ее нежный вкус вместе с запахом речной волны и, если рядом с Вами окажется человек бывалый, наслушаетесь от него много интересного про эту чудесную рыбу.
– Знаток стерляжьих блюд, сударь мой, – скажет он, поглядывая на вашу тарелку, – как опытный рыбак-волгарь, с первого взгляда определит, где выгуливалась «пиковка»:5 на Волге или на Шексне.
Волжская стерлядь бледновата и тонка, во вкусе жесткая, в ухе не наваристая; стерлядь шекснинская, напротив, желтая, толстая, нежная на вкус, с янтарным жирком. А дело все в корме. В шекснинских илистых берегах рождается совершенно замечательное насекомое. Местные жители дали название этому существу – «метлица», ибо в миллионном количестве во время своего «выхода» белой метелью пронзает воздух у самой поверхности воды. Тут и хватает метлицу всякая рыба: лещ, сорога, чеша, голавль. Но стерлядь берет осторожно, скромно, словно делать ей это никак не позволительно.
– А помните ли Вы, сударь, знаменитое «Приглашение к обеду» Г.Р. Державина. Среди блюд, коими собирался он потчевать своих именитых гостей, первой называется «шекснинска стерлядь золотая»:
Шекснинска стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В графинах вина, пунш, блистая,
То льдом, то искрами манят;
С курильниц благовонья льются,
Плоды среди корзин смеются,
Не смеют слуги и дохнуть,
Тебя стола вкруг ожидая.
– На Шексне в прежние времена водилась не только стерлядь, но и севрюга, осетр, белорыбица. Для их ловли на реке устраивались огромные перегородки – езы. Это дало повод европейскому путешественнику Генриху Штадену заметить: «По реке Шексне нет городов или замков, но по дну забиты забои из бревен, на них ловится осетр. Осетр этот поедается при дворе Великого князя».
Изысканные блюда из стерляди были украшением любого стола
Нечаянный Ваш собеседник задумчиво оглядывает пробегающие мимо шекснинские берега и говорит совсем уже грустно:
– Тяжело только добывать ее стало, стерлядку-то нашу. Пароходов на Шексне, знаете ли, тьма развелось. Особенно туэра цепями своими рыбу пугают. Теперь она по мелким речкам разбежалась, часть в озеро ушла, а что осталось – во всякие снасти худо идет.
– Пароходы поубавили не только стерлядь, – решил оживить наш разговор еще один знаток-любитель старины.
– Из-за них Шексна лишилась, по моему твердому убеждению, оригинальности и, если хотите, поэзии.
Исчезли, и, надо полагать, навсегда, роскошные старинные баржи – «белозерки», «унжаки», украшенные арабесками и раскрашенными фигурами, прежде так радовавшие взор.
Так и слышишь порой:
По реке, по Шексне, с Волги-матушки,
Встречь воде, меж лугами зелеными
Выгребают суда Государевы —
Идут барки высокие, новые,
Пологами цветными прикрытые…
А. Приклонская
Вам необыкновенно повезло, дорогой Читатель. Вы встретились с настоящими знатоками этой чудесной реки. Однако смеем заметить, что им известны и менее привлекательные, а порой просто ужасные моменты из того же недавнего прошлого шекснинского судоходства.
В. Верещагин. «Бурлаки». Этюд. Х.м. 1866
Мы говорим о бурлаках6 – основной тягловой силе. На Шексне их называют «путинными». Среди них можно встретить не только крестьян, но и мещан, бывших купцов, лиц духовного звания и даже дворян. Потеряв свой капитал, лишившись мест, они обеднели и опустились, махнули рукой на прошлое и «безропотно тянут здесь свою лямку, питаясь летом трудами, а зимой, когда выйдут деньги, – Христовым именем».7
С парохода, особенно с верхней палубы, бурлаков не разглядеть и не услышать: пароходы очень шумят и быстро бегают. Сойдите на берег, станьте у бечевника8 и вы услышите – сначала далекий, а затем все ближе и ближе слышимый хор: «По-дер-нем, по-дер-нем, по-дер-нем!» Не менее полусотни людей, босых, оборванных и загорелых, издают этот звук настуженными голосами. Бурлаки медленно идут, ступая нога в ногу и наваливаясь всем туловищем в жесткую лямку. Баржа скрипит, покачиваясь на встречном течении. Головы с всклокоченными волосами, часто ничем не покрытые, склонились низко к груди, едва прикрытой одеждой. Издали все бурлаки кажутся одним огромным существом, тихо двигающимся вперед и мерно переваливающимся сбоку на бок. Такими запомнил их младший брат знаменитого художника А.В. Верещагин.
