Француз оказался статным пожилым господином. Ухоженный, в отлично сшитом костюме, он, несомненно, занимал солидное положение в обществе. Украшения, которые он носил, - Парвизи с одного взгляда определил это, были настоящие и весьма недешевые и свидетельствовали о тонком вкусе их владельца. И носил он их к тому же как-то по-доброму скромно, ни в коей степени не кичась своим богатством. Четкие черты слегка вытянутого, узкого лица, высокий лоб, умный взгляд - все в нем внушало доверие. "Скорее человек искусства, чем купец, - подумал генуэзец. - Может быть, живописец, поэт. Или артист? Но что же в таком случае ему здесь нужно?"

- Господин Парвизи, - начал де Вермон после обмена приветствиями с хозяином дома, - я пришел к вам с особым поручением.

Значит, все же купец. Но что же это? Француз говорит вовсе не о торговых сделках. Слова де Вермона отдавались эхом в сердце Парвизи.

- Не скрою, это гнетет мою душу. Такое тяжелое поручение. Но я не могу и не хочу уклоняться от него, ибо исполнить его настоятельно просил меня один мой добрый друг из Малаги.

- Друг из Малаги? - удивленно спросил Парвизи. - Тогда вы, должно быть, знаете подробности о моих детях? Пожалуйста, господин де Вермон, расскажите мне обо всем. Извините отца за то, что он отвлекает вас от дела своими заботами. Зато после я целиком в вашем распоряжении, обещаю вам это!

- Как бы мне хотелось быть для вас вестником радости, - тихо сказал француз.

- А разве не так? Ах, не томите меня! Я не знаю, есть ли у вас дети, сыновья или дочери, к которым вы привязаны всем сердцем, иначе бы вы знали, что значит - хотеть услышать о них и до чего каждая минута промедления усиливает мое нетерпение. Ваши слова встревожили меня. Разумеется, я понапрасну так волнуюсь. Ведь самое главное я уже знаю от капитана парусника: "Астра" благополучно пришла в Малагу!

- Вам так и сообщили, господин Парвизи?

- Да. Я повторю по-французски: ""L'Astre" est bien arrive a Malaga. " Никаких сомнений. Ведь никакого иного толкования этих слов быть не может.

- А сказали вам это именно такими словами?

- Что это значит, господин де Вермон?

- Сообщение верное, только...

- Что "только"? Говорите же! - вскочил с кресла Парвизи.

Поднялся и француз. Положив руку на плечо итальянца, он заботливо усадил его обратно в кресло.

- Все вы, кто были в порту, стали жертвами роковой ошибки. Речь шла о французском паруснике "L'Astre", а не об итальянском судне "Астра". У кораблей с одинаковым именем был один и тот же порт назначения. И капитан безо всякого злого умысла сообщил вам то, что ему было известно.

- Значит, эта ваша "L'Astre" благополучно пришла в Малагу. А наша "Астра"? Господин Вермон, умоляю вас, скажите же, пожалуйста!

- Я специально прибыл из Марселя, чтобы вас утешить.

- Ради всего святого! - побледнел Парвизи. - Утешить! - повторил он. Что же случилось?

- Я тоже отец. Я понимаю, что ваше сердце содрогается от неизвестности.

- С "Астрой" несчастье?

Купец с трудом выговорил эти слова, все еще продолжая надеяться на отрицательный ответ.

- Она не пришла в Малагу.

- Захва...

- Да, захвачена корсарами.

Нависла гнетущая тишина. Наконец Парвизи собрался с духом и срывающимся, глухим голосом спросил:

- Известно ли что-нибудь об участи людей?

- Возвращавшиеся домой рыбаки нашли несколько трупов.

- Мой сын? Рафаэла? Ребенок?

Француз развел руками. О молодых Парвизи он не знал ничего.

- Захвачены корсарами! Это означает - мертвы или угнаны в рабство. Все мои близкие! Уничтожен, погас мой род! За что мне такое горе?

Ксавье де Вермон с глубокой скорбью смотрел на несчастного. Какие тут найдешь слова?

- Простите меня за плохие вести, господин Парвизи. Но по желанию нашего общего испанского друга дона Педро Авиласа вы должны были получить это известие из уст глубоко сочувствующего вам человека. Я останусь в Генуе на несколько дней и полностью в вашем распоряжении, если потребуется моя помощь.

На прощание француз протянул Парвизи руку. Итальянец пожал ее, но не выпустил.

- Вы только что предложили мне свою помощь, господин де Вермон. А что, если я уже сейчас попрошу о ней? Оставайтесь у меня, будьте моим гостем. Ваши слова свидетельствуют, что вы понимаете, какой удар меня постиг, так не отвергайте же гостеприимства дома скорби. От всего сердца прошу, скажите "да"!

- Я принимаю ваше приглашение, господин Парвизи.

* * *

Большая дорожная карета выехала с Коровьего рынка и протарахтела колесами под аркой ворот Сан-Томазо. Миновав церковь Святого Духа, прокатившись вдоль опоясывающих порт верков, она оказалась вскоре в предместье Сан-Пьетро д'Арена. Здесь кучер не сдерживал уже бег своей резвой четверки. Карета с грохотом понеслась по булыжной мостовой. Теперь шум был неопасен. В городе же необходимо было остерегаться любого стука. Правда, это не очень-то удавалось, но отнюдь не по вине кучера, а из-за щербатой, скверно вымощенной дороги. Хорошо еще, что хозяину все это вроде бы не мешало.

Карета лихо мчалась на северо-запад, в горы, в Лигурийские Апеннины. На стенках ее блестели в лунном свете гербы Гравелли. Рядом с кучером на козлах сидел Камилло. В карете же находился единственный пассажир - сам банкир. Полно, неужели этот мужчина в ветхой, заплатанной одежде и в самом деле Гравелли? Не разбойник ли это, не грабитель с генуэзских окраин? Оконное стекло в карете было опущено. Гравелли высунулся наружу и оглядел дорогу позади кареты.

- Хорошо, хорошо, - пробурчал он себе под нос и снова исчез за оконной шторкой. Он увидел то, что хотел: держась на отдалении нескольких сотен шагов, за ними следовала другая карета.

Экипажи держались друг друга, как привязанные, однако вознице второй кареты приходилось предпринимать большие усилия, чтобы выдерживать указанное ему расстояние и не оказаться вне пределов видимости и слышимости хозяина. Передняя карета скрывалась за очередным зигзагом горного серпантина - и он усердно нахлестывал лошадей; стоило ей снова показаться - он резко осаживал их.

Во второй карете сидели рослые, сильные мужчины. Судя по говору, все они принадлежали к низам общества. При каждом толчке по неровной дороге слышался лязг оружия. Это были телохранители Гравелли.