- Ливио!

Радость, благодарность судьбе, избавление от столь долго гнетущей его тяжести слышались в этом слове.

Луиджи Парвизи плакал.

- Сколько лет я искал тебя, Ливио, сколько долгих лет! И вот то, что не удалось мне как Эль-Франси, удалось теперь - в роли охотника на корсаров. Благодарю тебя, Боже!

- Эль-Франси? Ты мой отец и ты же - Эль-Франси?

- Я был им, Ливио. Ты слышал о нем?

- Я мечтал стать таким, как Эль-Франси и его верный Селим!

- Вон он стоит, мой верный друг. Подойди к нам, Селим!

Негр с радостью обнял Ливио.

- Отец, отец! - ликовал молодой корсарский капитан. - Наконец-то у меня и вправду есть отец! До сих пор я называл иной раз этим именем моего друга Бенедетто.

- Ты застрелил его! - скорбно произнес Луиджи.

- Нет, нет, этого не может быть! Скажи, что это неправда, отец! Скажи же! - умолял Ливио.

- Скорее, может мы сумеем еще помочь ему, спасти!

Отец и сын склонились над старым итальянцем.

- Слава Богу, он жив, только потерял сознание, - успокоил Луиджи перепуганного сына. - Пуля раздробила ему плечо. У него высохнет рука, как моя после выстрела Мустафы.

- Я знаю о твоей схватке с советником дея.

- А его ты тоже знал, сынок?

- Он способствовал моему возвышению в ранг корсарского капитана.

- Боже, как все переплелось! Однако оставим это. Теперь мы снова вместе! Доктор Ферлани! - позвал Луиджи.

Доктор явился не сразу. У него было много работы.

- Что с вами, синьор Парвизи? - спросил, задыхаясь от бега.

- Наконец-то, доктор. Со мной все в порядке, но вот этого раненого я поручаю вашим особым заботам и уходу. Это мой старый слуга Бенедетто Мецци. Заштопайте его как следует, дружище! Так, теперь осталось еще кое-что. Энрико, подойди сюда!

Молодой капитан фрегата Парвизи, распоряжавшийся меж тем на палубе, явился на зов хозяина.

- Друзья! - сказал Луиджи, указывая на предводителя корсаров. - Я представляю вам грозного корсара Омара, моего, считавшегося мертвым сына Ливио!

- Ваш сын, синьор Парвизи? - изумился врач.

- Примите мое глубокое уважение, Омар... Извините - синьор Парвизи. Вы настоящий мастер мореходного искусства, - ответил поклоном противнику молодой итальянский капитан.

- Да и вы, мой двойник, не хуже, - рассмеялся Омар. - Не обрети я столь неожиданно отца, не дожить бы одному из нас до сегодняшнего вечера. Двоим одинаково сильным и искусным мужчинам тесно даже в огромном море. Перейдемте-ка, однако, теперь все на настоящий "Аль-Джезаир". Я должен представить вас моему экипажу.

Прежде чем пойти, Луиджи прошептал что-то на ухо одному из своих людей. Ливио не понял его слов.

- "Аль-Джезаир" сильно поврежден, - сказал он отцу и другим спутникам.

- Да, сынок, сильнее, чем моя "Генуя".

- "Генуя"?

- Да, "Генуя"! Смотри!

Ливио был поражен: фрегат, только что ходивший под корсарским флагом, поднял флаги Сардинии и Генуи! Люди на баке крепили поверх слова "Аль-Джезаир" большую доску с настоящим именем корабля - "Генуя".

Кисмет, судьба, воля Аллаха! Против нее не пойдешь, надо примириться с ней и принять все как должное. Такие и подобные им мысли мелькали у корсаров, когда сам их реис сообщил им, какой неожиданный оборот приняли события.

Потом Ливио с отцом, Энрико и друзьями детства спустился в свою прокопченную пороховым дымом каюту.

- Ну а что же дальше? - спросил он.

- Никто, кроме тебя и моего бравого Энрико Торцци, не сможет довести наши дырявые посудины до гавани. "Генуя" ведь тоже сильно пострадала. О том, что ты больше не корсар, не стоит и говорить.

- Но охотник на корсаров, отец, как и ты! Я обещал Бенедетто, что после победы над ложным "Аль-Джезаиром" порву с деем и стану сражаться против корсаров. Большая часть моих людей пойдет за мной в огонь и в воду. Они ненавидят дея.

- Охотник на корсаров? Ты хочешь стать им, Ливио, мой мальчик? Этот день - счастливейший во всей моей жизни. Мой сын не стал ни арабом, ни турком, он - итальянец, как и я и все мои друзья. Благодарю, благодарю, бесконечно благодарю тебя, о Боже!

Луиджи снова притянул к себе сына и поцеловал его.

- Мы вместе будем сражаться против турок! - радовался Ливио.

- Мы сделаем все, чтобы помочь людям сбросить многовековые рабские оковы! - заверил отец. - Однако прежде всего надо подумать о сегодняшнем нашем положении. Я предлагаю вот что: Энрико поведет твой корабль, а ты мой, до моего укрытия на острове Корсика. Исполни эту мою просьбу, Ливио. Мне не хотелось бы расставаться с тобой ни на секунду. Возьми с собой ко мне на борт часть своей команды, а я пошлю такое же число людей к Энрико на "Аль-Джезаир"! На совести твоих людей немало преступлений, но они все же станут нашими друзьями.

- А потом?

- Отошли корсаров назад в Алжир. Я воюю не с отдельными лицами, а с порядком, и не стану поэтому наказывать людей за те скверные дела, которые приказывает им совершать власть. В гавани стоят мои призы. Один из них я отдам твоим людям для возвращения на родину. Любой может свободно и беспрепятственно вернуться домой, если не пожелает и дальше остаться с тобой. Те же, что не покинут тебя, станут нашими друзьями и братьями.

Ливио поймал руку отца и склонился над ней.

* * *

Держась постоянно в пределах видимости друг друга, оба корабля пошли курсом на Корсику, в убежище Луиджи.

"Генуя" Парвизи была построена на той же самой американской верфи, что и "Аль-Джезаир". Друг Луиджи во французском консульстве в Алжире собирал нужные сведения об "Аль-Джезаире". Данные эти при посредничестве Ксавье де Вермона передавались Луиджи, и итальянский корабль постоянно выглядел таким образом точной копией "Аль-Джезаира".

Луиджи Парвизи знал, что Омар охотится на него.

Как и его сын, он считал, что великая битва с корсарами обещает успех лишь в случае, если его двойник не будет больше крейсировать в Средиземном море. После нападения на алжирские корабли он выходил на охоту лишь однажды, чтобы получше вышколить своих людей. В остальное время его фрегат под именем "Генуя" ходил в водах, которые не посещал "Аль-Джезаир".

У постели больного Бенедетто Мецци отец с сыном узнали многое о минувших годах. Бывший раб смог, правда, рассказать не так уж и о многом лишь о том, чему сам был свидетелем, связать же все события воедино был не в состоянии. Но Луиджи и этого было достаточно, чтобы составить представление о том, что творилось в лагере для пленных европейцев. Он знал теперь, что ренегат Мустафа-Бенелли и был тем, кто правил и верховодил в Алжире; что этот великий авантюрист сам тасовал колоду и разыгрывал желаемую карту; что захват "Астры" и хитроумный план расправы с семейством Парвизи - целиком его рук дело.