Ну да, изменилось. Убийство – это серьезно. Трейси, сколько себя помнил, старался не марать рук. Со временем его организм задействовал естественные компенсаторные механизмы и стал воспринимать шантаж как нечто само собой разумеющееся. В нашем мире гонку выигрывает быстрейший. Медленная лошадка неполноценна, пока не вколешь ей допинг. Если у человека хватает ума воспользоваться подкожным стимулятором, его нельзя считать подонком. Разве что по самым строгим стандартам – но Трейси предпочитал о них не думать.
Если ты не дурак и способен прибрать к рукам легкие деньги, это к лучшему. Гораздо лучше, чем прозябать на репортерскую зарплату.
Но теперь Трейси был в шоке.
– Самозащита, – пробурчал он и закурил.
Вспомнил, что курить в этих пожароопасных краях запрещено, и потушил сигарету. Не хватало только, чтобы его тормознул полицейский.
Свет фар выхватил из темноты грубую, грозную, зловещую фигуру великанши. В панике Трейси выкрутил баранку. Ничего особенного, всего лишь дуб, но иллюзия была устрашающая: на краткий миг репортеру привиделась чудовищная физиономия старой карги с отвисшей челюстью и пронзительным взглядом пылающих зеленых глаз.
Образ промелькнул и исчез, оставив во рту у Трейси кислый привкус страха. Репортер свернул к обочине, остановился и уставился в пустоту. Так, стоп. Сейчас не время истерить.
Он хлебнул виски, передернулся, вытер губы ладонью. Та едва заметно дрожала. Трейси откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Через минуту он придет в норму. Дорога в каньоне извилистая, подъем крутой, и лучше не рисковать, пока не уймется дрожь в руках.
Он вспомнил о дневнике Гвинна. Тот лежал на соседнем сиденье: тонкая коричневая книжка размером чуть меньше октаво[23]. Трейси взял его и включил верхний свет.
Как ни странно, теперь над овалом значилось «Сэмюел Трейси». Золотыми буквами.
Трейси долго смотрел на эту надпись. Обследовал поверхность овала, поводил по ней пальцем. Гладкая. Похоже, глянцевый пергамент. Наконец он раскрыл книгу на случайной странице. В верхнем правом углу печатное число 17, ниже – единственное предложение набранным вручную шрифтом:
Оборотень не может забраться на дуб.
Трейси перечитал эту фразу, но ее содержание не изменилось. Он нахмурился и перевернул страницу.
Он блефует.
Всего-то два слова – но целая загадка, и это еще мягко сказано. По всей очевидности, это не дневник Гвинна. Книга больше похожа на Джойсовы «Поминки по Финнегану».
Трейси полистал страницы. На двадцать пятой говорилось:
Проверь ветровое стекло.
На двадцать шестой:
Говори правду и никого не бойся.
Несколькими страницами позже Трейси обнаружил следующее:
Все отрицай.
В книге имелись и другие двусмысленные комментарии: «Не переживай насчет неурожая», «Целься в глаз», «Не открывай рта, пока не вернешься на Землю» и «Попробуй снова». Допустим, это сборник афоризмов, причем самых загадочных, но у Трейси сложилось ощущение, что он стоит на пороге тайны. Очень важной тайны, и ключ к ней не сумеет подобрать никто, кроме него.
Да ну, к черту. Гвинн был сумасбродом. Эта книжка ничего не значит. Или?..
Холодало. Трейси скривил губы, бросил книгу на пассажирское сиденье и завел мотор. Но каким образом на коричневой обложке оказалось его имя? Ведь раньше там было имя Гвинна… или нет? Трейси попробовал вспомнить, но уверенности не было. В любом случае сомнения успокоили его.
Он сдал назад, развернулся, выехал из каньона и свернул на главную магистраль Лорел, кратчайшую дорогу между Голливудом и Вэлли – и здесь, как всегда, было полно машин.
Не сказать, что авария случилась внезапно. Слева от дороги тянулся овражек, справа нависало дерево, и в свете фар оно показалось дико необычным. Трейси опять увидел серое, обвисшее, морщинистое ведьмино лицо и беззубый рот, разверстый в насмешливой ухмылке. Уродливая голова одобрительно кивала, и Трейси ясно понял, что в хитросплетении ветвей скрывается монструозная женская фигура. Дерево стало антропоморфным. Натужно извиваясь, оно сутулило тяжелые плечи, кренилось, тянулось к дороге…
И упало. Трейси охнул, вдавил педаль газа в пол, взял левее. Неготовый к маневру двигатель запнулся, автомобилю не удалось набрать скорость, дерево обрушилось, и толстая ветвь, как нарочно, бросилась под колеса. С неприятными хлопками лопнули шины. Из-за тошнотворного предчувствия неотвратимой беды Трейси утратил способность двигаться и даже дышать. Двухдверный автомобиль вылетел за обочину, перевернулся, соскользнул в овражек и продолжал переворачиваться, покуда не замер на боку.
Раздираемая белыми вспышками боли голова гудела, что твой колокол. Трейси зажало в неловкой позе между сиденьем и рулевым колесом, которое, по счастью, осталось на месте. По крайней мере, Трейси не пришпилило к спинке сиденья. Он зашарил в поисках ключа, намереваясь выключить зажигание, но мерцающее пламя сообщило, что уже поздно.
Машина была в огне.
Невзирая на боль, Трейси попробовал выпрямиться. Безосколочное стекло не разбилось, и репортер дернулся вверх, к дверце у себя над головой, но ту заклинило. За окном он видел звезды, отчасти скрытые за волнистой вуалью полупрозрачного дыма. Красноватое сияние сделалось ярче. Когда огонь доберется до топливного бака…
Он услышал далекие возгласы. Кто-то спешил на помощь – наверняка опоздает. Со сдавленным криком Трейси налег на дверцу, но та не сдвинулась с места. Вот бы разбить окошко… Он поискал что-нибудь тяжелое, но не нашел. Бардачок заклинило, а скрюченная поза не позволяла снять ботинок и высадить стекло каблуком. Едкий запах усиливался. Мерцал красный свет.
В бок репортеру впился острый угол какого-то предмета. Надеясь, что это кусок металла, способный одолеть стеклянную преграду, Трейси вцепился в него и обнаружил, что держит в руке книгу. Белый овал на обложке светился. На его фоне проступили две арабские цифры: 25.
В критической ситуации чувства обостряются. Благодаря инстинкту самосохранения Трейси отчетливо вспомнил фразу, напечатанную на двадцать пятой странице. Загадочное послание вдруг обрело смысл:
Проверь ветровое стекло.
Трейси надавил ладонью на длинную прозрачную пластину, и та вывалилась наружу. В потное лицо дунул свежий ветерок. Треск пожара усилился.
Покрепче сжав книгу, Трейси червем выполз в образовавшееся отверстие, где весь исцарапался, а потом что было духу припустил вниз по склону и остановился, лишь когда померкли красные отблески. Ревущий грохот известил о взрыве топливного бака. Трейси почувствовал слабость в коленях, сел и опустил глаза на книгу – продолговатую черную тень в неярком лунном свете.
– Господи… – сказал он.
Через какое-то время сунул книгу в карман изодранного плаща и вскарабкался по склону овражка.
У обочины выстроились автомобили. Повсюду сновали люди с фонариками. Злясь на предстоящую сцену, Трейси побрел к толпе. Ему хотелось лишь одного – уединиться и изучить книгу. У всякого скептицизма есть предел. На своем веку Трейси повидал немало диковинных событий, благодаря чему сохранил некоторый кредит доверия к небывальщине. Не исключено, что все это банальное совпадение. Но на самом деле он так не думал.
Поднялась суматоха: громкие вопросы, довольно-таки бессмысленные разговоры, заверения со стороны Трейси, что он цел и невредим. В сопровождении полицейского он прогулялся к ближайшему жилью, откуда позвонил в страховую компанию. Тем временем ему вызвали такси.
Трейси велел шоферу притормозить у голливудского бара неподалеку от дома, где проглотил несколько порций виски сауэр, не переставая ощупывать карман с книгой. Он не отважился достать ее у барной стойки, да и свет здесь был рассеянный, – должно быть, хозяин бара верил в сомнительное утверждение, что подвыпившие люди, как правило, выглядят не самым лучшим образом. Восстановив силы и чувствуя нарастающее волнение, Трейси добрался до своей уилширской квартиры, закрыл дверь и зажег свет.
