– Я ничего подобного не признаю.
– Конечно, не признаешь, даже в разговоре по защищенной линии. Но ведь и так все на виду. Я же сказал, это старый фокус. Мои клиенты не станут играть в твои игры. Процесс будет доведен до конца.
– Ты мне позвонил только для того, чтобы это сообщить?
– Нет, надо уладить вопрос насчет присяжных. Надеюсь, ты не возражаешь против скопирования при их отборе?
– Не возражаю, – ответил Вэннинг.
Свою тактику он строил на технических аспектах законодательства, поэтому состав завтрашнего жюри его не интересовал. Если запасные присяжные заседатели пройдут скопирование, шансы уравняются. И при таком соглашении не придется тратить дни, а то и недели, на споры и отводы.
– Хорошо, – буркнул Хэттон. – Готовься, я тебя без штанов оставлю.
Вэннинг ответил умеренной непристойностью и отключился.
Надо было сосредоточиться на предстоящей схватке в суде, поэтому он выбросил из головы мысли о покупке. У него еще будет вдоволь времени, чтобы изучить возможности удивительного шкафчика. Вэннинг поехал домой, там велел слуге принести стаканчик виски с содовой и улегся в кровать.
На следующий день он выиграл дело. Ставка на сложную техническую аргументацию и мутные судебные прецеденты оправдала себя. Защита строилась на том факте, что облигации не были конвертированы в государственные кредиты, – Вэннинг это доказал, продемонстрировав мудреные финансовые графики. Конвертация даже пяти тысяч кредитов вызвала бы заметный скачок, а таковых не наблюдалось. Эксперты из конторы Вэннинга умели докапываться до самых мельчайших деталей.
Для установления вины Макильсона необходимо было доказать, прямо или косвенно, что облигации существуют с двадцатого декабря этого года, то есть с того дня, когда они были учтены в последний раз. Прецедентом служило дело «Донован против Джонса».
Хэттон взвился на ноги:
– Ваша честь, Джонс позднее признался в присвоении чужих средств!
– Что не повлияло на принятое судом решение, – невозмутимо парировал Вэннинг. – В данном случае закон обратной силы не имеет. Присяжные вынесли вердикт «не доказано».
– Адвокат защиты, продолжайте.
И адвокат защиты продолжил строить красивую и хитроумную конструкцию из казуистической логики.
– Ваша честь! – не вытерпел Хэттон. – Я не…
– Если мой многоопытный оппонент продемонстрирует облигацию – всего одну из тех, о которых идет речь, – я признаю поражение, – заявил Вэннинг.
На лице у судьи заиграла саркастическая ухмылка.
– Прелестно! Если эта улика будет предъявлена, я немедленно вынесу приговор и обвиняемый отправится в тюрьму. Уж вам ли этого не понимать, мистер Вэннинг? Продолжайте.
– Благодарю. Поскольку облигаций мы не видим, я берусь утверждать, что они не существуют. Их якобы существование – результат ошибки, допущенной клерком при учете.
– Ошибка клерка? Это с калькулятором Педерсона?
– Подобного рода ошибки случались, и я могу это доказать. Ваша честь, разрешите пригласить следующего моего свидетеля.
Возражений не последовало, и свидетель, техник-математик, объяснил, по каким причинам может сбоить калькулятор Педерсона, и привел примеры.
К одному из доводов Хэттон придрался:
– Ваша честь, я протестую! Как известно всем, в Родезии находится определенного рода важная экспериментальная промышленность. Свидетель почему-то не счел нужным упомянуть о том, чем занимается конкретно эта родезийская фабрика. Надеюсь, защита не станет оспаривать тот факт, что «Объединенная компания Гендерсона» в основном имеет дело с радиоактивными рудами?
– Свидетель, ответьте.
– Не могу, ваша честь. У меня нет таких сведений.
– Красноречивое упущение, – хмыкнул Хэттон. – Калькулятор Педерсона – деликатный механизм, радиация для него опасна. Но в офисах «Сыновей Дугана» нет ни радия, ни продуктов его распада.
Вэннинг встал:
– Могу я спросить, не подвергались ли недавно эти офисы фумигации?
– Подвергались. Этого требует закон.
– Надо полагать, применялся хлорсодержащий газ?
– Да.
– Я бы хотел вызвать моего следующего свидетеля.
Следующий свидетель, физик, сотрудник Ультрарадиевого института, объяснил, что гамма-лучи сильно воздействуют на хлор, вызывая ионизацию. Живые организмы способны поглощать продукты распада радия и в свою очередь излучать. Некоторые клиенты «Сыновей Дугана» контактировали с источниками радиации…
– Ваша честь, это возмутительно! Теоретизирование чистой воды…
Вэннинг притворился оскорбленным.
– Приведу в качестве примера дело «Денджерфилд против „Южнопродуктов“», Калифорния, тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Закон гласит, что фактор неопределенности является первичным допустимым доказательством. Мой довод прост: калькулятор Педерсона, на котором считались облигации, способен ошибаться. Если это правда, то облигаций не было и мой клиент невиновен.
– Адвокат обвинения, вам слово, – произнес судья, жалея, что он не барон Джеффрис[3] и не может всю эту чертову свору негодяев отправить на эшафот.
Юриспруденция должна бороться за справедливость, а она превратилась в трехмерные шахматы. Впрочем, это естественное развитие усложнившихся политических и экономических факторов современной цивилизации. И уже понятно, что Вэннинг выиграет процесс.
Так и случилось. Присяжные приняли решение в пользу Макильсона. Хэттон поднял вопрос о скопировании, но это уже было актом отчаяния; ему отказали. Вэннинг подмигнул сопернику, защелкнул брифкейс и отправился в контору.
В полпятого начались неприятности. Секретарша сообщила о прибытии мистера Макильсона, а в следующий миг ее отпихнул в сторону худой смуглый мужчина средних лет, державший в охапке гигантский чемодан из искусственной замши.
– Вэннинг! Я к вам…
Адвокат недобро сощурился, встал из-за стола и резким кивком отослал секретаршу. Как только за ней закрылась дверь, Вэннинг отрывисто заговорил:
– Ты с ума сошел?! Я же велел держаться от меня подальше. Что в чемодане?
– Облигации, – ответил Макильсон дрогнувшим голосом. – Что-то пошло не так…
– Проклятый болван! Притащить сюда облигации… – Вэннинг подскочил к двери, запер ее. – Неужели не понимаешь, что, если Хэттон доберется до этих бумаг, ты мигом вернешься в кутузку? А я лишусь лицензии! Проваливай вместе с чемоданом.
– Выслушай меня! Пожалуйста! Я, как ты и сказал, понес облигации в Финансовое управление, а там… а там был полицейский, меня поджидал. Хорошо, что я его вовремя заметил. Если бы попался…
Вэннинг глубоко вздохнул:
– Прежде чем идти в Финансовое управление, ты должен был два месяца продержать облигации в метро, в камере хранения.
Макильсон вытянул из кармана газету.
– Так ведь правительство замораживает акции и облигации рудодобывающих компаний. Постановление вступит в действие через неделю. А когда это прекратится, неизвестно. Не могу же я сидеть без денег целую вечность.
– Дай взглянуть. – Вэннинг изучил газету и тихо выругался. – Где ты ее взял?
– Купил у мальчишки возле тюрьмы. Хотел узнать котировки рудных акций…
– Так-так. Понятно. И не было ни тени сомнения, что эта газета не фальшивка?
У Макильсона отпала челюсть.
– Фальшивка?
– Вот именно. Хэттон предвидел, что я тебя выручу, и заранее припас газетку. А ты клюнул. И притащил сюда улику, и привел за собой полицию.
– Н-но…
Вэннинг поморщился:
– Как думаешь, почему в Финансовом управлении оказался полицейский? Тебя могли сцапать в любую минуту. Но нужно было не сцапать, а напугать, чтобы ты кинулся ко мне в контору, – и обоих поймать на один крючок. Тебе – срок, мне – лишение адвокатского звания. Чертов идиот!
Макильсон облизал губы.
– А тут есть запасной выход?
– Есть! И за ним наверняка ждет засада. Проклятие! Не будь еще глупее, чем выглядишь.
