– Между прочим, – заговорил Дедуля, – тебя теперь нельзя судить за убийство того, первого. Раз труп похищен, нет события преступления.
– А ведь верно! – Гэллегер резко сел. – Махони, это так?
Следователь потупился:
– Формально – да. Но не забывайте о том, что я нашел у вас во дворе. Если будет доказано убийство, вы отправитесь в газовую камеру.
– Угу. – Гэллегер снова лег. – Понятно. Но я его не убивал.
– Такова ваша версия.
– И я буду за нее держаться мертвой хваткой. Ладно, дайте знать, когда уляжется суматоха. Мне надо подумать.
Гэллегер сунул в рот шланг, настроил бар на медленную подачу коньяка и расслабился, закрыв глаза. Но ответ упорно не шел на ум.
Краем сознания он отмечал, что помещение заполняется людьми, что вновь идет полицейская рутина. Рассеянно отвечал на вопросы. В конце концов блюстители закона удалились, забрав второй труп. Насыщенный алкоголем мозг изобретателя заработал резвее. Подсознание вышло на передний план.
– Я понял, – сказал Гэллегер Дедуле. – Надеюсь, что понял. Ну-ка, давай посмотрим. – Он подошел к машине времени и завозился с рычагами. – Гм… Не могу ее выключить. Похоже, она настроена на работу в определенном цикле. Кажется, я припоминаю, что было ночью.
– Ты о предсказании будущего?
– Пожалуй… Мы вроде спорили о том, способен ли человек предсказать собственную смерть?
– Было дело.
– Так вот же она, разгадка. Я так настроил машину, чтобы она увидела мою смерть. Она движется по темпоральной линии, достигает момента моей кончины и выдергивает тело – мое будущее тело – в наш временной сектор.
– Ты спятил, – предположил Дедуля.
– Нет, я все понял правильно, – возразил Гэллегер. – Тот первый труп – это был я, лет семидесяти или восьмидесяти. В этом возрасте я умру. Похоже, буду убит тепловым лучом лет через сорок. – И задумчиво добавил: – А лучемет я отдал Кэнтреллу…
Дедуля скривился:
– А как насчет второго трупа? Спорим, тебе его появление не объяснить?
– Объясню запросто. Параллельность временны́х потоков. Вариативность будущего. Вероятностные линии. Слыхал о такой теории?
– Не-а.
– Ну так слушай. Есть идея, что существует бесконечное множество вариантов будущего. Меняя настоящее, ты автоматически переключаешься на другое будущее. Как будто переводишь стрелку на железнодорожных путях. Не женился бы ты на бабуле, меня бы здесь не было. Понятно?
– Не-а, – ответил Дедуля, наливая себе виски.
Гэллегер продолжал, ничуть не смутившись:
– Согласно варианту А, лет этак в восемьдесят я погибну от теплового луча. Но это не догма. Я перенес мое мертвое тело назад по железнодорожному пути, и оно появилось в настоящем. И разумеется, от этого настоящее изменилось. В варианте А изначально не было места для мертвого восьмидесятилетнего Гэллегера. Но труп появился и изменил будущее. Мы автоматически перескочили на другие рельсы.
– Ну бред же собачий, – пробормотал Дедуля.
– Помолчи, пожалуйста. Я ищу ответ. Сейчас работает второй путь, вариант Б. И на этом пути мне предстоит стать жертвой теплового луча примерно в сорок пять лет. А поскольку машина времени настроена на то, чтобы отправить сюда тело в момент смерти, она так и сделала – материализовала мой сорокапятилетний труп. Тем самым вынудив исчезнуть труп восьмидесятилетний.
– Да неужели?!
– Именно так. В варианте Б этот труп не существует. И когда вариант Б включился, варианта А попросту не стало. Как и первого трупа.
У Дедули вдруг просветлел взор.
– Я понял! – заявил старик и одобрительно причмокнул. – Умно! Ты решил симулировать помешательство, да?
– Тьфу ты! – рыкнул Гэллегер и направился к машине времени.
Опять он безуспешно пытался выключить ее. Но она, похоже, целиком отдалась делу материализации будущих трупов Гэллегера.
Что же будет дальше? В действие вступил вариант Б. Но трупу из варианта Б не положено существовать в имеющемся настоящем. Труп – это переменная х.
Б плюс х равняется В. Новый вариант, новый покойник. Гэллегер нервно глянул во двор. Пока там пусто. Благодарение Господу за эту малую милость.
«В любом случае, – подумал изобретатель, – меня не смогут осудить за убийство самого себя».
Или смогут? Есть ли какая-нибудь статья, предусматривающая наказание за суицид?
Абсурд. Гэллегер не совершал самоубийства, он все еще жив, а раз он жив, то не может быть мертвым.
Совершенно запутавшись, Гэллегер завалился на диван и проглотил порцию крепкого. Ему хотелось умереть. Воображение рисовало судебную тяжбу, изобилующую невероятными противоречиями и парадоксами – без преувеличения процесс века. Чтобы выкрутиться, необходимо заручиться помощью лучшего адвоката в мире.
Тут возникла новая мысль. Допустим, его осудят за убийство и приведут в газовую камеру. Если он умрет в настоящем, его будущий труп, естественно, вмиг исчезнет. Пропадет главное вещественное доказательство. Обвинение рассыплется, и Гэллегера придется оправдать – посмертно!
Он саркастически рассмеялся, хотя на самом деле перспектива его не обрадовала.
Зато напомнила, что необходимо действовать. Гэллегер окликнул либбл. Они успели добраться до банки с печеньем, но явились на зов, виновато стряхивая с усов крошки мохнатыми лапками.
– Молока хотим, – заявил толстенький. – Этот мир – наш.
– Да, – присоединился к нему другой. – Мы разрушим все города и пленим красоток…
– Не сейчас, – устало попросил Гэллегер. – Мир может подождать. А вот я – нет, мне нужно спешно что-нибудь изобрести, чтобы выручить денег и нанять адвоката. Ну не могу я провести остаток жизни, доказывая, что не убивал мои будущие трупы.
– Тебя послушать, так ты точно свихнулся, – вклинился в беседу Дедуля.
– Отстань! Уйди! Да подальше! Я занят.
Дедуля пожал плечами, надел плащ и вышел. Гэллегер подверг либбл допросу с пристрастием.
И убедился в их полной бесполезности. Это не означает, что они уперлись – напротив, были бы рады помочь. Но крайне слабо представляли себе, чего Гэллегер от них хочет. Их крошечные мозги были заполнены сладостными мечтами; ни для чего другого места не оставалось. Либблам было крайне трудно осознать, что существуют другие проблемы.
Все же Гэллегер не оставлял попыток. И наконец был вознагражден, когда либблы снова заговорили о психическом контакте. Он узнал, что устройства для ментальных контактов в мире будущего используются очень широко. Их изобрел человек по имени Гэллегер, заявил глупый толстячок, не заметивший прямой связи.
Гэллегер трудно сглотнул. Это что же получается, теперь он должен изобрести телепатическую машину? С другой стороны, что будет, если он этого не сделает? Вновь изменится будущее? А еще интересно, почему либблы не исчезли вместе с первым трупом, когда вариант А сменился вариантом Б?
Что ж, это вопрос не из тех, на которые нет ответа. Вне зависимости от того, проживет Гэллегер свою жизнь или нет, с либблами в марсианской долине ничего не случится. Музыкант может дать фальшивую ноту, запороть пару аккордов, но при первой же возможности он встроится в правильный лад. Время, по-видимому, тоже стремится к норме. Отлично!
– Ну-ка, поподробней об устройстве ментальной связи, – потребовал он.
Либблы рассказали. Из их болтовни Гэллегер выловил нужные фрагменты, сложил их воедино и пришел к выводу, что ему предстоит соорудить нечто весьма и весьма диковинное, но практичное. Гэллегер тихо сказал пару ласковых насчет своих необузданных талантов. Без них тут точно не обошлось.
Ментальная связь позволяет непроходимому тупице за считаные минуты выучить математику. Правда, это требует соответствующего навыка – необходимо развить умственную сноровку. Каменщик постигнет искусство игры на пианино, но пройдет немало времени, прежде чем его заскорузлые пальцы обретут нужную гибкость и чуткость.
