– Наверно, – пожал плечами старик. – Хотя она сильная.
– В тебя, деда, – прильнула внучка к старику. Тот украдкой сильно-сильно заморгал, чтобы осушить глаза.
София отстранилась: «Ну и что ты? Расскажи, танцы-то когда начались? В вузе? Я вот планирую продолжить».
– Что продолжишь – я рад и горд. Нет, мне было года 32.
София отошла на пару шагов назад.
– Да ладно, гонишь, – она ойкнула. – Ой, прости. Я не то хотела сказать.
– Да, так сложилось. Жизнь в какой-то момент поставила меня перед выбором: начать все сначала либо продолжать падать в беспросветную пучину тоски и безысходности. Так я посмотрел на себя со стороны, с высоты птичьего полета и понял, что, если так пойдет дальше, вскоре окажусь в тупике, путь из которого вновь приведет на перепутье. Так зачем терять время, если можно решиться сейчас – рано или поздно это придется сделать. Уж лучше рано. Это было моей мечтой детства, взрослым я ее исполнил. О, слышишь, поднимается. Иди, помогай. Отец-то когда уже приедет?
– Ой, не знаю, деда. Не знаю, – пожала плечами София и побрела к выходу.
***
Да, все мы в какой-то момент смотрим, откуда пришли. И хорошо, если понимаем, что хотим другой жизни, другие мечты и цели. Старику, если можно так сказать, повезло: лучше поздно, чем никогда. Он понял, что хочет, когда все потерял. До этого он жил интересами других людей, но не своими.
Не он, жизнь его поставила перед выбором: или дальше, но новыми путями, или на месте, но в своём болоте. Поверьте, он разозлился вначале на себя и на весь мир: посчитал его несправедливым, жестоким и грубым. Однако он быстро понял, что виноват сам – боролся с водопадом вместо того, чтобы находить вокруг возможности.
На перекрестке жизни он стоял с проблемами на работе, с почти полным отсутствием друзей, после развода с женой и искореженными отношениями с родителями. Дальше просто некуда было идти, только в хозяйственный магазин за веревкой.
Но ему повезло: осталось еще немного сил, чтобы взять ответственность за свою жизнь на себя. Взять управление жизнью в свои руки. Начать действовать.
Немного позже он осознал, что в действительности ему помогли не силы, а желание жить полной жизнью.
***
Месяц до выпускного и, соответственно, танца с «тем самым» пролетел незаметно. Не нервничал только кот, пожалуй. Хотя и ему иногда доставалось в виде пустой миски на ужин. Но это он мог еще перенести, но вот отсутствие приветственных поклонов по утрам от всей семьи – это было выше его достоинства. На вторую неделю он просто ходил и блажил, словно ему никто не дает. Ему и правда ничто не давали, но и он не кошку имел ввиду. «До чего люди глупы. Ради чего или кого все эти наряды, если даже меня не накормят».
София тренировалась как могла. Приходила домой уставшая, часто злая, и не ужиная ложилась спать. Несмотря на то, что в вуз её уже приняли, экзамены нельзя было провалить: они давали бонусы в виде стипендии. Дед читал и наблюдал за цветением деревьев в саду, мама сутками работала. Кот наглел и временами топтался по чистым простыням хозяев.
Все складывалось вроде как удачно, если бы не «вроде как». Девушку переполняли эмоции и желание любить, поэтому без последствий слова молодого человека не прошли. Она выбрала, как это всегда показывают в фильмах, самого «неудачливого» в классе и, как ей потом казалось, во всей школе. Однако этот «неудачник» стал на тот момент лучшим партнёром в ее жизни.
– Дед, он меня так вёл…так вёл… – словно захлебываясь, София стояла посередине гостиной и показывала, вернее, пыталась продемонстрировать, как они танцевали. – Мне показалось, что он был лучше даже нашего Пабло. Ну правда, не смотри на меня так.
Дед стоял у камина, держа руки в карманах, и молча наблюдал за внучкой. Про улыбку можно не упоминать – казалось, это врожденное. Внучка же продолжала махать руками, плавно передвигаться между столиком, диваном и кадкой с кактусом, который откуда-то привез ее отец лет 15 назад.
– Он в конце только признался, что занимается с десяти лет, – внучка замерла. – Дед, прикинь. С десяти лет. Даже выступать ездил. Не помню куда только. И он сделал…
София выпрямилась, словно перед ней стоял партнер, и сделала по два приставных шага в каждую сторону. Руки то сгибались, то разгибались. Шаг по диагонали вперед, шаг по диагонали назад. Поворот. Левая рука над головой. Смена рук.
– Продолжишь заниматься? – глаза деда улыбнулись.
– Я и не бросала, – внучка остановилась лицом к старику, в глазах мелькал чертенок в белом одеянии. – Уже узнала, вузе можно записаться на факультатив. Там разные есть. Дед, ты не рассказал, ты-то как начал? Ну, тебе было плохо, ты решился. И что?
София в две секунды была у дивана, плюхнулась на него, поджала ноги и посмотрела на деда, словно тот уже начинал свое представление.
Старик постоял минуту неподвижно, затем прокашлялся:
– Решился я на свои мечты и цели, на которые забил в прошлой жизни. Да, считаю, что в тот момент преступил черту и шагнул в новую жизнь. Прогуляв допоздна по промозглому, ворчливому, но справедливому Питеру, поехал домой. С Невского тянуло холодом и грустью, которые иногда помогают, а иногда хочется изучить дно этой ветренной старушки-Невы.
София подтянула колени к груди и сжалась в комок. Её живое воображение и фантазия часто мешали ей наслаждаться жизнью, как это положено подросткам её возраста. С лица уже сошел румянец от танца, и теперь над пухлыми щеками вырисовались два маленьких колодца глаз.
Дед же стоял неподвижно. Его, казалось, ничем не пробить:
– Не доехал я, правда. Все решил в машине. Да не пугайся ты так, – дед подмигнул и сложил руки на груди. – Я ведь вон, живой. Песком пол пачкаю иногда. Нашел какой-то клочок бумаги и записал все, что пришло на ум. Ну, по поводу своих мечт.
– Танцевать? – выдохнула внучка.
– Научиться танцевать, – дед поднял указательный палец вверх и так застыл. – И еще много чего. Основного. А, погоди-ка. А ну пойдем со мной.
София вскочила и через пять минут стояла и переминалась около деда, вытягивала голову и держась, чтобы не порыться самой. Старик же что-то искал в комоде.
– Вот, – он протянул внучке лист бумаги. Потрёпанный, размером с билет на самолет. Одного уголка не было, частично слов было уже не разобрать. Но по взгляду старика было видно, что это – самая великая ценность для него, как кольцо для Фродо. – Список мой. Нашёл в бардачке, что было.
София заметила, как дед украдкой смахнул капли с левой щеки. Затем убрал лист обратно и кивнул на диван:
– Надо присесть. Так вот, сразу в машине я и взялся за дело, не представляя, что вообще делать, что будет дальше и к чему это приведет, – они сели на диван. София по привычке подобрала ноги и уставилась на деда. – Мне лишь предстояло отринуть все страхи, сомнения и честно признаться, что сегодня я проиграл. Но есть еще второй раунд – и тут уже нельзя облажаться.
***
Стою я, значит, на перекрестке. Исчезли планы на будущее. Закончились деньги, с родственниками на большом расстоянии по причине ссоры и обид. Разногласия и прочее. Все интересы, что насыщали жизнь еще вчера, потеряли смысл, потому что были связаны с прошлыми планами и людьми.
Перестал существовать дом, куда хотелось возвращаться. Снизилась зарплата в разы. Мир и жизнь показывали, что надо что-то менять, что где-то я ошибся. Хотя сам считал всегда себя правым. Но факты указывали на обратное: я попал в ситуацию пустоты и не обращал внимания на очевидные вещи.
И вот сижу в автомобиле на Гороховой рядом с Адмиралтейством. Осень. Тепло. Вечер. Понимаю, что это тупик. Всё, что было сделано раньше, не имеет смысла, потеряло его. Надо что-то менять, быстро, кардинально: так продолжатся дальше не может.
Разрушено всё, что-то надо делать. Постепенно доходит: мы сами ответственны за свою жизнь. Все, что нас окружает – мы создаем сами. Весь окружающий мир создаем мы: подпускаем людей в свой близкий круг, приобретаем или притягиваем вещи, оставляем кого-то или что-то рядом, достигаем или нет, получаем опыт или нет.