Я нахмурила брови. Хотя такое предложение было нелепым, я ему поверила. Кристиан не склонен к преувеличениям. Он также не стал бы шутить или лгать о чем-то подобном. Он был неизменно серьезен.

— Сегодня днем, — продолжил он. — В этой комнате.

Я переварила эту новость. Этот человек, в жилах которого текла кровь Каталано, тот, кто должен был стать главой семьи, лишится руки за то, что поднял ее на меня. Он навсегда останется изуродованным, не в силах избавиться от воспоминаний о сделанном.

Мне это понравилось. Если бы большему количеству мужчин отрезали придатки за то, что они прикасались к женщинам против их воли, возможно, количество насилия бы уменьшилось. Ведь женщинам так и не удавалось избавиться от воспоминаний.

— Думаешь, что я откажусь быть свидетелем? — спросила я. — Думаешь, я буду говорить о том, что это по-варварски?

Кристиан не ответил, но его глаза блеснули так, что я поняла – именно об этом он и подумал.

Я поправила юбку, щека все еще пульсировала, и боль отвлекала.

— Ты не услышишь от меня ни хрена подобного, — усмехнулась я. — Мужчина, навязывающий себя женщине, – вот это варварская часть ситуации, — я протянула руку, чтобы вытащить волосы из пучка, надеясь немного ослабить давление в голове. Кристиан наблюдал, как они упали мне на плечи, его взгляд был голодным.

Я проигнорировала это.

— Поэтому я думаю, что наказание должно соответствовать преступлению, — сказала я. — Я бы отрезала что-нибудь другое, но, думаю, одной руки будет достаточно.

Кристиан долго смотрел на меня. Я чувствовала себя неуютно под таким пристальным взглядом. Я не хотела, чтобы он это видел. Думаю, что к сегодняшнему вечеру я была бы сломлена. А сейчас у меня появилось чувство, что эта жизнь может преподнести мне гораздо больше.

Кристиан быстро двинулся вперед, не давая мне времени отступить, не думая о том, какой будет моя реакция на опасных самцов, бросающихся на меня. Его рот оказался на мне, и наши тела слились в одно мгновение. Никакого контроля. Никакой нежности. Никаких мыслей о том, чтобы обращаться со мной осторожно. Боль на лице теперь казалась ничем.

И я была рада этому.

Яростно поцеловала его в ответ. С голодом.

Это не было здоровой или нормальной реакцией на то, что чуть не случилось со мной. И если бы это был любой другой мужчина на планете, я бы не позволил этому случиться. Но Кристиан не такой, как все. Он не дарил чувства нормальности, с ним я ощущала себя… собой. Это то, что нужно после того, что этот придурок почти отнял.

Мне нужно чувствовать себя собой.

Поэтому я поцеловала Кристиана в ответ.

С энтузиазмом. Я бы зашла намного дальше, если бы он не остановился, его лицо задержалось в нескольких дюймах от моего.

— Ты моя королева, Сиенна, — пробормотал он.

Хриплый тон, которым он произнес это предложение, лишал возможности думать. Не было мыслей, что я должна бороться с этим. Бороться с ним.

Потому что в тот момент я чувствовала себя его королевой.

— И я накажу любого, кто попытается прикоснуться к моей королеве, — сказал он.

Поклялся.

❖❖❖

Что надевают на ампутацию?

Мои пальцы прошлись по всем шелкам, бархату и коже в гардеробной. Теперь это моя гардеробная? Странно, что все казалось таким знакомым и в то же время чужим. Я не взяла ничего из своей квартиры. Приехала сюда только с тем, во что была одета. Ничего больше. Кристиан мог бы привезти сюда мои вещи, чтобы я чувствовала себя более комфортно. Но я бы поспорила на каждый заработанный доллар, – он не хочет, чтобы я чувствовала себя комфортно и напоминала себе о прошлой жизни.

Я могла бы вернуться в квартиру. Не похоже, что Кристиан запретил мне ходить туда, он не запрещал мне ходить куда-либо, не было никаких правил. Кроме того, что я не могу отказаться от его предложения руки и сердца и обращаться в полицию.

Но я не хотела возвращаться к себе домой. Мне не нужна моя старая одежда. Я не хотела ничего из того, что собирала годами, чему придавала такое большое значение.

Для своего наряда я остановилась на черном цвете. Похоже, это здешняя униформа, может быть, потому, что на ней не очень видно кровь. В последнее время я стала носить кроваво-красное, потому что мне нравилось, как вспыхивали глаза Кристиана, когда он пробегал взглядом по моему телу. Но, возможно, это было слишком очевидно для данного конкретного случая.

Кожаная юбка, которую я выбрала, облегала меня, как вторая кожа, спускаясь по бедрам и заканчиваясь чуть ниже колена. Я соединила ее с корсетом, без бретелек, грудь почти вываливалась. Сквозь кружево просвечивала кожа, намекая на то, что я не надела лифчик. Я дополнила образ парой черных туфель на шпильке с красной подошвой. Нанесла темный макияж. Синяк на щеке было не скрыть, он только распухал больше, но я и не пыталась его скрыть. Пусть будет некая улика. Однако я усердно поработала над остальной частью своего лица. Черная подводка и красные губы. Мои волосы локонами ниспадали на плечи.

Я не знаю, как должна выглядеть жена мафиози, но определенно чувствовала себя таковой, когда спускалась по лестнице.

Хотя у меня не было опыта свидетеля наказания, включающего отрубание руки, я не ожидала, что там будет большая аудитория. Я подумала, будет Кристиан и Феликс. Может быть, Винсенций. И представить себе не могла, что отец захочет, чтобы его сыну отрубили руку за попытку изнасилования невесты его преемника. Но это другой мир.

Об этом свидетельствует большое скопление тел, заполнивших пространство, когда я спустилась по лестнице и нашла дорогу в гостиную.

Вокруг было гораздо больше людей, чем я когда-либо видела в доме раньше. Воздух казался каким-то особенным. Густым. Большинство из хорошо одетой толпы были мужчинами разного возраста и телосложения. Там были типично выглядящие парни из мафии, которых, как я раньше предполагала, придумал кинорежиссер, с зачесанными назад волосами, золотыми украшениями, безвкусными костюмами, смуглыми итальянскими чертами лица. Затем были толстяки, которые тяжело дышали, но у них по-любому есть двадцатилетние жены с большими сиськами. Было также несколько очень привлекательных мужчин. Большинство из них выглядели примерно моего возраста. Один был высоким, мускулистым до смешного. Его эбеновая кожа была гладкой, за исключением шрама, проходящего по диагонали через середину лица. Рана была неровной и глубокой, и выглядела так, словно кто-то пытался разрубить его надвое.

Шрам только добавлял ему привлекательности, портя идеальные, скульптурные черты лица.

У другого была длинная темная борода, которая делала его больше похожим на лесоруба, чем на мафиози. Или на хипстера. Его глаза были стального серого цвета, которые светились по контрасту с его темно-синим костюмом.

Еще женщины. Всего две, но на две больше, чем я ожидала. Из того, что я узнала, у меня сложилось впечатление, что женщины играют очень специфическую роль в мафиозных семьях.

Жены. Матери. Дочери.

Конечно, они все еще могли обладать властью. София была хорошим доказательством. Женщина, которая позволяла мужчине думать, что он ставит ее на место, в то время как на самом деле она дергала за все ниточки, и была настоящей главой семьи. Вот что я поняла о ней.

Но быть признанным членом семьи? Это строго для людей с членами. Термины «умники» или «состоявшиеся мужчины» без всякой причины не имели специфических гендерных коннотаций. Мафия была старой закалки.

Олдскул – это эвфемизм для обозначения женоненавистничества и архаичности, как часто бывало.

Но здесь были женщины, одетые в сшитые на заказ костюмы. Безупречно сшитые костюмы, облегающие их тела.

И каблуки. Убийственные гребаные каблуки. Ну, по крайней мере, на одной из них. Настоящая сирена с длинными темными волосами, густыми ресницами, поразительными карими глазами и пухлыми губами. Она выглядела так, словно рождена прогуливаться по Милану, а не по особняку Дона. В ее глазах была резкость. Холодность, которую я привыкла узнавать в убийцах.