Но между Джеем и мной было что-то такое, что не было легким или простым. Джею приходилось командовать мной. И я не знала, как представить себе жизнь, не повинуясь ему.

Я такая жалкая.

— Ты опоздала, — сказал Джей, прерывая мои мысли.

— Встреча только закончилась, — ответила я, чувствуя себя странно виноватой.

Он не поднял глаз. Наверное, был зол. Ему не нравилось, когда я опаздывала. А мне не нравилось, что я все еще работала в выходные, хотя мы об этом договорились с самого начала.

— С Оливером Каннингсом, — заявил он.

Я моргнула, на мгновение удивившись. Конечно, он знал, где я была, и с кем. Это слишком агрессивно. Неадекватно. Но мне это нравилось. Нравилось, что он следил за мной, вкладывал энергию и деньги, лишь бы знать, где я нахожусь.

Это означало, что ему не все равно.

И так я чувствовала себя в безопасности.

Какой бы я ни была феминисткой двадцать первого века с сильным чувством независимости и здоровыми границами в отношениях, часть меня – большая часть – наслаждалась быть… в его собственности. Не просто подчиняться кому-то, а только Джею. Такие чувства не выйдут за рамки этих отношений; я всегда буду принадлежать только Джею. Это мое благословение. Мое проклятие. Он наверняка будет владеть многими женщинами после меня. И до меня их было много.

— Почему ты выбрал меня? — спросила я, вместо того чтобы продолжать обсуждать Олли.

Джей сделал паузу, что было совершенно нехарактерно для него. Он был готов наказать меня за опоздание, может быть, за то, что я опоздала из-за другого мужчины. Когда Джею хотелось наказать меня, ничто его не останавливало. Но он сделал паузу.

— Я не особенная, — продолжила я, не в силах остановиться.

Джей пусто уставился на меня. Ну, то, что посторонний наблюдатель мог бы воспринять как пустоту. Я больше не была для него незнакомкой, и определенно не наблюдателем. Теперь я была вовлечена в этого человека, в его жизнь, но даже сейчас я чувствовала, что ничего не знаю о нем, лишь могу распознать тонкие изменения в его выражении лица.

В его взгляде был вопрос. Интенсивный.

— Я легкомысленная, — продолжила я. — Трачу слишком много денег на ненужные вещи. Всегда делаю безответственный выбор, и уверена, что буду продолжать это делать. Моя работа не помогает людям, не вносит никаких положительных изменений в мир. Только немного преподношу для индустрии моды. Я не вызываюсь добровольцем. Я не уничтожаю наркобаронов или серийных убийц, и не управляю приютами для бездомных. Я пью со своими подружками коктейли, которые стоят в три раза дороже, чем должны. Я хожу на вечеринки и веду легкомысленную жизнь.

Я начала расхаживать по комнате, потому что оставаться неподвижной под пристальным взглядом Джея было почти невозможно. Я подошла к его книжному шкафу, поднимая разные предметы, а затем кладя их обратно.

— В этом городе тысячи женщин живут также, — продолжила я. — Я не особенная. Не та, кто заслуживает такого внимания, — я махнула рукой Джею. — Твоего внимания, — добавила я, понизив голос, говоря таким тоном, который просто ненавидела.

Я должна гордиться собой. Кем я была, кем я стала. Почему же я так упростила свою жизнь, которую любила до того, как в нее вошел Джей? Но я ничего не могла с собой поделать. Он открыл так много частей меня. Теперь я другая. И то, что раньше наполняло мою жизнь, теперь ничего не значило.

Джей сидел и наблюдал за мной все время, пока я говорила, не перебивал. Хотя энергия, исходящая от него, становилась все гуще и гуще, и я подозревала, что выражение его лица стало более напряженным, но я изо всех сил старалась не смотреть на него.

Однако, когда я закончила, все ставки были отменены. У меня не было возможности избежать его взгляда, потому что он подошел от своего стола к книжному шкафу, заключив меня в клетку. Предметы с грохотом упали на пол, когда я ударилась спиной о полку.

— Надо собрать, — кротко предложила я.

Он не ответил.

— Они, наверное, очень дорогие, — продолжила я. — Давай поднимем.

— Заткнись, — прошипел он.

Мои губы сжались вместе. Я не была из тех женщин, которые затыкаются, когда мужчина говорит ей об этом. Но до Джея я не была женщиной, которая позволила бы привязать себя к кровати на всю ночь или выпороть тростью. Я не была женщиной, которая думала, что ей все это понравится.

Теперь я была женщиной, которая перестала говорить, когда ее мужчина велел ей заткнуться.

— Это последний раз, когда ты говоришь подобное дерьмо, но если я буду заставлять тебя молчать, эти раны будут гноиться, а я этого не потерплю, — сказал мне Джей. Его глаза были яркими, живыми, манящими. — Так что я не собираюсь приказывать тебе больше так не говорить. Тебе нужно поговорить. Несмотря на то, как сильно у меня закипает кровь от таких слов, мы все обсудим. Если это не поможет, ты пойдешь на терапию.

Я подняла брови и забыла, что должна была заткнуться.

— Ты заставишь меня пойти на терапию? — спросила я с укором в голосе. Хотела скрыть страх, который я ощутила внизу живота. Он думал, что я сломлена. Он увидел что-то внутри? Начало чего-то необратимого. Мой самый большой, самый темный страх?

Конечно, нет. Джей точно не ясновидящий. Он просто чертовски искусен в чтении людей.

Вот почему он услышал укор в моем тоне.

— Я не намекаю, что с тобой что-то не так, — ответил он ровным голосом. — По моему мнению, ты само совершенство.

Его рука двинулась вверх, проведя тыльной стороной ладони по моей щеке.

— Я хочу, чтобы ты поверила, что с тобой все в порядке. А профессионал в этом деле даст тебе инструменты, чтобы понять это. Наше тело похоже на машину, Стелла. Разум – самая сложная часть из всех. Мы не можем знать все тонкости своего разума. Не можем знать, как исправить то, что нас сломало. Так что, если ты не можешь избавиться от этих гребаных ядовитых мыслей, я усажу твою задницу в кабинете психотерапевта.

Его глаза потемнели, а мои соски затвердели в ожидании.

— А пока что я скажу тебе, кто ты есть, — продолжил он. — Ты упряма до такой степени, что это бесит меня и в то же время впечатляет. Ты бесстрашна в том же самом смысле. Ты так жаждешь жизни, что пожираешь ее со свирепостью, несмотря ни на что. Ты танцуешь в гребаном клубе, как будто никто не смотрит. Ты роскошно одеваешься, но все же ты самая великолепная, когда на тебе вообще ничего нет, кроме отметин, которые я на тебе оставил.

Его рука легла мне на шею. Плотно.

— Ты думаешь, что у тебя есть пределы, но потом ты видишь, что за ними есть еще кое-что, и ты счастлива идти дальше, — его большой палец коснулся нежной кожи моей шеи, а взгляд остановился на моих губах. — Я объездил весь мир, встречал хороших, плохих людей и всех, кто был между ними. Я трахал многих женщин. Разных женщин. Я думал, что знаю о них всё. Думал, что я все контролирую, и никогда не позволял никому вцепляться в себя.

Его хватка немного усилилась, прежде чем он переместил ее вниз, на мою ключицу, задев мой сосок, а потом обхватил мое бедро. Его голова склонилась к моей шее, где он глубоко вдохнул мой запах.

Затем его глаза снова встретились с моими.

— Ты особенная, — прохрипел он. — Таким образом, что я даже не знаю, как объяснить. Это пугают меня до чертиков. Таким образом, что у меня возникает искушение убрать тебя из своей жизни, потому что ты ставишь под угрозу контроль, а мне потребовалось десять лет, чтобы крепко ухватиться за него.

Мое бедро слегка запротестовало, когда он надавил на него подушечками пальцев. Он говорил вещи, которые задевали мое сердце. Разбивали его.

Затем дно ушло у меня из-под ног, потому что он говорил о том, что хочет убрать меня из своей жизни, я больше не могла вдохнуть.

Если Джей принял решение покончить с этим, я ничего не могу поделать. Он не передумает. В этом я бессильна. Это ужасно, но я не могла быть с ним по-другому. И он мне нужен.

***

— Почему твоего кота зовут Воландеморт?