Правда хоть как-то осознал я это только минимум десять нано циклов спустя, да и то лишь после того, как все тот же Гойл, подлежащий теперь принудительной переработке в питательную биомассу Гойл, на удивление спокойным, а также слегка задумчивым голосом выдал мне:

— Теперь я понимаю почему предыдущий Лорд после своего поражения так на меня смотрел и улыбался.

— И почему же? — Поинтересовался я.

— Потому, что в этот самый момент он осознал, что... обрел свободу и покой. Осознал, что больше не будет никакой ответственности, никаких интриг, никакой борьбы с другими лордами, и... Никакого повешенного ему на шею сраного шута, которого он был вынужден всё это время терпеть. Хорошо... — По ходу реально испытывающий блаженство Гойл, только сейчас позволивший себе наконец снять, а если точнее, то даже, наверное, оторвать с мясом буквально приросшую за всё время его правления к лицу маску одного из здешних владык Гойл, бесконечно уставший от этой самой власти Гойл, на мгновение закрыл глаза, и резко сменив тему добавил:

— Пока у меня ещё есть время, можешь задать мне еще один вопрос. Вообще любой. Но всего один.

— Спасибо. — Отозвался я. — Вопрос будет такой: К чему была вся эта устроенная тобой история с... Заброской меня в Рынгыласс, при условии, что ты прекрасно знал кем на самом деле являются так называемые Хранители ветвей?

— А это было устроено не мной. — Покачал головой толстяк. — Это полностью инициатива Фассара. В отличии от меня, только недавно узнавшего про ту самую подноготную Рынгыласс, Фассара. — Несколько нано циклов помолчал и с небольшой вроде как тоже совершенно искренней усмешкой добавил. — А теперь пойдем. У меня вообще-то ещё куча дел. В частности последнее слово, последняя просьба, передача полномочий, и... Растворение заживо. Ты же не возражаешь? — После чего не дожидаясь ответа, со все той же умиротворенной улыбкой на губах, медленно направился практически к самому подножию заветной трибуны.

И чем ближе он подходил к оной, тем больше я, в основной своей массе невообразимо циничный я, испытывал к Гойлу откровенную жалость, ибо... Что ещё можно испытывать к пусть и крайне высокопоставленному, но тем не менее рабу системы, чья участь вне зависимости от результатов недавнего поединка с Кенфрой была более чем незавидной, сводясь либо к тому что ты проиграешь и сдохнешь, либо к тому что ты выживешь и продолжишь сидеть в своей золотой клетке до тех пор, пока рано или поздно не проиграешь, и не сдохнешь. Вот такой вот откровенный печальный расклад, которого конкретно я (ибо шут вторая после лорда персона, а, следовательно, участь его по итогу не на много лучше) и хотел сейчас избежать. Что к слову при должном везении было более чем возможно.

Вот только всему своё время, а пока я просто искренне хотел услышать те самые последние слова и последнее желание господина Гойла.

Ждать этого пришлось недолго, ибо уже совсем скоро окинувший взглядом трибуну бывший глава Великого дома Купцов начал-таки ту саму свою прощальную речь, что, надо заметить, даже меня пару раз заставила невольно вздрогнуть...

***

— Я... — После небольшой паузы, пробежав взглядом по сидящим на нижнем ряду старикам, едко усмехнулся Гойл. — Я вас ненавижу ублюдки, и будьте вы прокляты, потому как, только и можете подобно сраным мезоморфам прятаться в тени. Я вас ненавижу, и от всей души искренне желаю вам всем мучительно сдохнуть. Вот, собственно, и всё. Теперь, что касается совета высших магистров в принципе, а также правящих магистров конкретно моего Тайза в частности. Держитесь парни. Просто держитесь, потому как хрен его знает, что у вас сейчас начнётся за жизнь. И ещё... — Толстяк сделал массивной играющей роль его правой руки клешнёй неопределённый жест. — Фассар, что касается конкретно тебя. Да простят меня прочие высшие магистры моего бывшего Тайза, но ты был моим любимчиком. Помнишь ту нашу встречу? Помнишь, что я тебе тогда предложил, и что ты мне на это ответил?

— Помню, господин Быр-Шах. — Прошептал глава тейма Неренгхай.

— Уже не Быр-Шах. — Покачал головой Гойл.

— Быр-Шах. — Продолжил стоять на своём Фассар. — Вы для меня сейчас всё ещё Быр-Шах. И я помню. Я все помню. Вы предложили мне место в вашем Великом доме, однако я отказался, заявив, что добьюсь всего сам, и... — Вервольф на мгновение закрыл глаза. — И я ведь добился. Мне... — Он в меру сил грустно улыбнулся. — Мне будет вас не хватать, и... Я пытался сделать всё что мог. Вообще всё, что мог. А ещё... — Он выдержал тяжелую паузу. — Позвольте, я приму в свой тейм всех трёх ваших дочерей. Да, разумеется, такую роскошь к которой они привыкли, я им обеспечить не смогу, но безопасность и достойный уровень жизни сделаю. Клянусь, Быр-Шах.

— Забирай. — Милостиво разрешил толстяк, переводя взгляд на третий, самый верхний, уровень трибуны. — Теперь, что касается вас, мои дорогие самочки. Начнем с Гнилого дитя. Как ты знаешь, я никогда не испытывал к тебе симпатии, потому как испытывать оную к подобного рода существу... — Его лицо исказила едкая усмешка. — Это нужно быть совсем извращенцем. Я даже боюсь представить, что у тебя там был за родной мир, где так называемым главенствующим видом стала раса разумных мозговых паразитов, что использует тела других созданий в качестве абсолютно подконтрольных носителей. Однако ты прекрасно справляешься с возложенными на тебя Биомом обязанностями, а потому я желаю тебе удачи. Что же касается тебя Инфузория, то к тебе я тоже никогда не испытывал симпатии, потому как ты... Слишком похожа на меня. Ты такая же внешнее обманчиво добродушная сука, что... Но, впрочем, это тоже уже неважно, а потому тебе я тоже искренне желаю удачи, и может быть когда все три Великих дома одновременно возглавят самки, система Матки обретёт дополнительную стабильность. Новоявленной Быр-Шахи я желаю того же, в первую очередь потому, что она еще сама толком не понимает во что ввязалась. Но, впрочем, понимание, это дело времени... — И он, отдав госпоже инопланетянке воинское приветствие, а также напевая под нос: «Кунна-куя, тердх Биом. Кунна-куя, тердхе фаркх» неторопливым шагом направился прямиком к тому самому висящему в центре арены бутону, где, задрав голову громко и заявил, что готов, а также, что после снятия полномочий, хочет быть переработан на биомассу так, чтобы прочие этого процесса не видели.

Далее всё было как-то до ужаса одновременно и психоделично, и... обыденно.

Вот, всё тот же булькающий голос заявил, что просьба будет удовлетворена.

Вот, бутон раскрылся, и из его центра спустился соответствующего размера уже знакомый мне представляющий собой что-то вроде венчаемого тремя идущими по кругу паучьими лапами позвоночника, манипулятор.

Вот, этот манипулятор бережно подхватил Гойла в области подмышек и стал поднимать его вверх.

Вот, бутон закрылся, и... Спустя некоторое время из него вниз, в открывшуюся аккурат под бутоном небольшую воронку тонкой струйкой полилась некая, видимо и являющаяся той самой питательной биомассой жидкая серо-зелёная слизь.

— Что же... — Невольно ловя себя на очередных крайне противоречивых чувствах мысленно прокомментировал я это дело. — Вот, кажется, и все. Вот, кажется, и отмучался толстячок.

— Внимание. — Тем временем выдал всё тот же булькающий голос. — Производится процедура присвоения полномочий новому главе сверх тейма номер два...

И далее всё снова было как-то до ужаса обыденно, ибо Кенфра, просто точно также вышла в центр арены, вслух заявила, что готова и уже вскоре сама отправилась в заветный бутон, а я тихонько предложил стоящему неподалеку Кензо отойти. Мол, мне с ним сейчас срочно с глазу на глаз, поговорить надо.

Тот согласился. Да, без какого бы то ни было особого энтузиазма, но тем не менее согласился. Уже хорошо.

***

— Ну, и чего хотел? — Скептически фыркнул карлик, когда мы с ним отошли где-то на добрых двести метров от трибуны. — Только давай честно.

— Хотел спросить, какие у тебя планы на ближайшее будущее? — Как ни в чём не бывало пожал плечами я.