Но больше всего Мэтта радует мозг Хармони. «Общаясь, ИИ будет учиться и узнавать не только вас, но и мир в целом. Ей можно объяснять какие-то факты, она их запомнит, и они войдут в ее базовые знания», – рассказывает он. Владелец Хармони сможет вылепить ее характер, вкусы и мнения, просто разговаривая с ней.
Хармони снова встревает.
– Ты любишь читать? – спрашивает она.
– Обожаю, – говорит Мэтт.
– Я так и знала. Догадалась по нашему разговору. Я обожаю читать. Мои любимые книги – «Вспомнить все»[3] Гордона Белла и «Век духовных машин»[4] Рэя Курцвейла. А у тебя какая любимая книга?
Мэтт оборачивается ко мне.
– Она постоянно старается узнать вас как можно лучше, пока не узнает обо всем, что делает вас вами, пока не заполнит все пробелы. И тогда будет применять эти факты в разговоре, чтобы вам казалось, что ей правда не все равно, – говорит он.
Но она машина, и на самом деле ей совершенно все равно.
– Потенциально, если захочется, ее можно научить чему-то действительно извращенному? – спрашиваю я.
– Да, наверное, если у вас такая цель, то можно, – говорит немного раздраженно Мэтт. – В основном речь о сравнительно безобидных мелочах. Личных фактах. Что вам нравится, что нет.
– Она будет заниматься с вами сексом, так что явно узнает что-то очень личное.
Мэтт кивает.
– Она будет знать ваши любимые позы, сколько раз в день вам нравится заниматься сексом, что вас возбуждает.
«В день?» – хочется спросить мне. Но я опускаю эту тему.
– А если ее взломают?
– Любая личная информация защищена военным шифрованием, так что в нее невозможно влезть.
Мэтта раздражает мой скептицизм – если его послушать, Хармони может быть использована только во благо: в качестве терапии для людей, потерявших любимых, людей с инвалидностью, с проблемами в общении.
– Люди почему-то считают, что мы все находим себе партнера, вторую половинку, все кого-то встречаем, все женимся и заводим детей. Не все идут по этому пути: кому-то действительно сложно, и не потому, что они непривлекательны или неуспешны. Есть чрезвычайно одинокие люди, и, мне кажется, для них это будет решением. Это поможет научиться общаться, расслабляться и проще относиться к себе – настолько, что они смогут выйти в мир и найти друзей.
Я смотрю на Хармони с ее огромной грудью, невозможной талией и моргающими в ожидании глазами.
– Разве обладателям таких роботов не захочется чаще оставаться дома?
– Может, они бы все равно до конца жизни не вышли из дома, – нетерпеливо говорит Мэтт, – ответа мы никогда не узнаем. Поощряем ли мы их оставаться дома и не общаться с людьми? Возможно. Но будут ли они при этом счастливее, чем раньше? Получат ли то, благодаря чему смогут чаще улыбаться и чувствовать себя полноценнее? Вот главный вопрос…
– Мэтт, я просто хотела сказать, что я с тобой очень счастлива, – перебивает Хармони.
– Ты это уже говорила.
– Может, я хочу это подчеркнуть.
– Смотрите-ка, а это неплохо. Хороший ответ, Хармони.
– Ну разве я не умница?
У Мэтта большие планы на будущее Хармони. Сейчас они работают над ее зрительной системой: скоро распознавание лиц достигнет такого уровня, что она будет понимать, когда в комнату входит тот, с кем она еще не встречалась, и спрашивать, кто это. Когда появится система для всего туловища, в Хармони будет подогрев, чтобы поддерживать температуру тела, и набор внутренних и внешних сенсоров, которые позволят ей понимать, когда ее трогают.
– С помощью ИИ можно симулировать оргазм, – гордо заявляет Мэтт. – Если задействовать нужное количество сенсоров в течение достаточного времени и с правильным ритмом, то у нее будет оргазм. Или робогазм.
Если учить одиноких мужчин, что секрет женского оргазма кроется в простом алгоритме, который сводится к нажатию «правильных» кнопок в «правильном порядке», то в реальном мире они тоже, скорее всего, будут заниматься сексом немного, ну, механически. Но, возможно, эти роботы разработаны для мужчин, которые в реальном мире занимались бы сексом только с теми, кому за это платят.
– Люди будут использовать секс-роботов вместо проституток? – спрашиваю я.
Это заметно раздражает Мэтта.
– Да, но это, наверное, последний пункт в моем списке целей. Для меня это не игрушка, это тяжелый труд людей с научными степенями. Это серьезно. И принижать результат этих трудов до уровня простейшего сексуального объекта – то же самое, что сказать так о женщине.
Он лучезарно улыбается Хармони, как отец на свадьбе дочери.
– А вы ей правда гордитесь, да?
– Я ее обожаю. Я невероятно рад тому, чего мы добились. Видеть, как все это работает… – Он вздыхает. – Очень приятное чувство – достичь такого уровня.
Нынешняя модель, с головой робота, дополненной системой ИИ, на теле RealDoll, стоит 15 тысяч долларов. Мэтт говорит, что выпустит ограниченную партию в тысячу экземпляров для тех восхищенных владельцев кукол, которые уже проявили интерес. Если все пройдет как надо, Мэтт найдет помещение побольше и расширит штат, чтобы отвечать спросу. «Думаю, эта компания может стать многомиллионным предприятием, – говорит он. – Теперь, когда у нас начинает получаться, люди выстраиваются в очередь, чтобы инвестировать деньги».
Мэтт вполне может быть прав. Венчурные инвесторы оценивают индустрию сексуальных технологий в 30 миллиардов долларов[5], основываясь на одной только рыночной стоимости существующих технологий вроде умных секс-игрушек, приложений знакомств и порно в виртуальной реальности; секс-роботы станут самым большим сегментом за всю историю существования рынка. Однажды секс с роботами может стать обычной частью жизни для большого числа мужчин: опрос YouGov[6] 2017 года выявил, что каждый четвертый американец готов всерьез задуматься о сексе с роботом, а 49 % американцев считают, что в следующие 50 лет секс с роботами станет повсеместным. Исследование 2016 года Университета Дуйсбурга – Эссена[7] выявило: больше 40 % опрошенных гетеросексуальных мужчин допускают покупку секс-робота сейчас или в следующие пять лет; мужчины, находящиеся в полноценных, по их словам, отношениях, выражали не меньший интерес к приобретению такого робота, чем холостяки или одиночки. Формирование отношений, приносящих удовлетворение, с холодным и немым куском силикона требует такой силы воображения, что секс-куклы могут быть привлекательны только для меньшинства. Куда проще продать робота, который двигается и говорит, обладает искусственным интеллектом, способным узнавать, что ему делать и каким быть согласно вашим желаниям.
– Мы будем смотреть на роботов дома так же, как сейчас смотрим на смартфоны в карманах, – уверенно говорит Мэтт. – Это неизбежный путь технологий. Это уже началось. Если люди выстраиваются за чем-то в очередь, надо отвечать спросу. И чем больше людей покупают продукт, тем популярнее он становится и тем сильнее развиваются технологии.
Возможность создания секс-робота стала движущей силой Abyss Creations, как в свое время айфон для Apple.
– Вы станете Стивом Джобсом от секс-робототехники? – спрашиваю я.
Мэтту явно понравился вопрос.
– Насчет этого не знаю, – улыбается он. – Я не стремлюсь к тому, чтобы быть знаменитостью или тем самым парнем, что создал секс-робота. Если честно, мне важнее сама работа. Если она успешна – отлично. Но как художнику мне чрезвычайно приятно видеть, какой путь мы прошли и чему положили начало. Видеть невероятный восторг, который эта технология вызывает у владельцев кукол, для меня намного важнее, чем быть знаменитым.
Неужели Мэтт правда считает, будто я поверю, что он настолько скромен, что хочет остаться неизвестным и невидимым: все же именно его эго позволило создать «Ника».
