Она задумалась на секунду, а потом, тряхнув головой, словно прогоняя воспоминания, посмотрела на часы и, повернувшись ко мне, продолжила уже совершенно другим, чужим, официальным тоном:

– Но что-то мы заболтались, Елизавета. Через час у меня важная встреча, и на нее нельзя опаздывать.

Вот и все, флер доброжелательности и нежной дружбы мгновенно развеялся. Надежды и ожидания не оправдались. Образ милой, улыбчивой и радушной родственницы оказался далек от истины. Я ждала объятий, румяных пирожков, чаепития и милой беседы. А в итоге получила пресный, бесчувственный монолог и с трудом выжатую полуулыбку.

Первым порывом было вернуть деньги и уйти, громко хлопнув дверью, но жизнь научила меня мыслить рационально, и я понимала, что отказываться от любезно предоставленного шанса: исполнить свою давнюю мечту, было бы неразумно. Да и не привыкла я сдаваться, поэтому, проглотив обиду, невозмутимо ответила:

– Я вас поняла, Нина Семеновна, и больше не побеспокою. Вы итак для меня очень много сделали, и за это вам огромное спасибо.

Она с облегчением выдохнула и на радостях, что мы достигли полного взаимопонимания, уже в коридоре вручила пакет с подарками. Я машинально взяла его и, не проверив содержимое, покинула квартиру, мысленно пообещав себе никогда в нее не возвращаться. Позже дома, открыв его, обнаружила две больших коробки швейцарских конфет, пробник французских духов и несколько брелоков из Франции.

Усмехнувшись, подумала: «Да, тетушка откупилась по полной, чтоб уж наверняка! Деньги, подарки, школа – лишь бы никогда меня больше не видеть».

Нет, я не ждала, что она с распростертыми объятиями примет в свою семью, но и к такому развитию событий не была готова. Где-то в глубине души все же теплилась надежда, что она захочет хотя бы иногда общаться, но, увы, этого не произошло.

Я до последнего верила, что тетя, обнаружив на пороге своей квартиры родную племянницу, обрадуется, потому как, из всех имеющихся по линии отца родственников, только Нина Семеновна поддерживала с нами связь. Она часто звонила и предлагала финансовую помощь. Но мама по непонятной мне причине всегда отказывалась и объяснений своим действиям не давала. Беседу с Ниной Семеновной вела холодно и отчужденно, и в гости, в отличие от меня, никогда не приглашала.

Звонки становились все реже, и это вызывало тревогу. Ведь я не хотела терять контакт с единственной интересующей меня родственницей. В итоге, набравшись смелости, отправилась к тете в гости, с целью получить ответы на волнующие вопросы.

И вот что из этого получилось. Теперь-то я понимала: почему мама не хотела связываться с Ниной Семеновной.

Родная тетя все это время пыталась просто откупиться от нас и успокоить свою совесть. Поступок брата не давал ей покоя, и вот, благодаря мне, ей все-таки удалось хотя бы частично погасить финансовые долги непутевого папаши, и оставить историю с нерадивой племянницей в прошлом.

Правда оказалась горькой: никаких родственных чувств она ко мне не испытывала. Стоя в коридоре ее квартиры с этим несчастным пакетом в руке, чувствовала себя жалкой и униженной. Врагу бы не пожелала испытать то, что пережила в тот момент я.

Обида, неловкость, стыд, разочарование, сожаление, опустошение и злость слились в один большой клубок. И детские переживания, которые я давно похоронила в глубинах своего сердца, неожиданно воскресли.

Хотелось крикнуть: «За что вы так со мной? Почему за семнадцать лет никто из вашей большой дружной семьи не удосужился навестить маленькую одинокую девочку? Неужели я такая обуза для вас?»

На глазах выступили слезы, но, быстро справившись с эмоциями и подавив в зачатке внезапный порыв: высказаться, заставила себя улыбнуться и покинуть ее дом, как ни в чем не бывало.

Прошло то время, когда я плакала в подушку и спрашивала маму: «А когда к нам приедут бабушка, дедушка, папа и еще та любезная тетя, которая часто звонит? Я хочу с ними познакомиться и поиграть. Я так их жду, мамочка, так их сильно жду…».

Я выросла и закалилась. Пройдя настоящую школу жизни в деревне, научилась стойко переносить удары судьбы. И уж точно не собиралась реветь белугой из-за того, что встреча с Ниной Семеновна не оправдала моих ожиданий.

Из каждой ситуации надо извлекать выгоду и делать выводы. И в данном случае для себя я уяснила одну очень важную вещь: предпринимать попытки к сближению с людьми, так сильно пытающимися забыть о моем существовании, никогда больше не буду. Одного раза вполне достаточно!

Но и жалеть о содеянном тоже не собиралась, ведь самое главное: Нина Семеновна исполнила мою просьбу.

И вот сегодня я должна была зайти в класс с гордо поднятой головой, окинуть всех циничным взглядом и сесть поближе к самым сливкам общества, но все пошло не по плану, и я понимала, что могу из-за нелепых случайностей оказаться за бортом красивой жизни.

Мысленно уже представляла, как сижу в дырявой лодке с неудачниками и вычерпываю воду, а мимо проплывает элита школы, лучшие ученики, любимчики фортуны на красивой дорогой яхте и смеются над нами, а еще кидают очистки от фруктов и обертки от конфет.

Тряхнула головой.

Нет, уж, не дождетесь! Я приложила столько усилий не для того, чтобы проиграть в первой же битве. И сделаю все, чтобы на меня обратили внимание!

Выдохнув, вошла в здание. Спросила у охранника, где находится кабинет директора и, гордо расправив плечи, зашагала вдоль по коридору, только не к нужной двери, а в туалет, чтобы привести себя в порядок. Причесалась, замазала тональным кремом синяк и вылила на себя почти весь пробник настоящих французских духов. По крайней мере, я так думала, потому что подделки у Нины Семеновны быть не могло.

Покрутившись возле зеркала и подмигнув своему отражению, уверенной походкой направилась в сторону кабинета директора.

– И почему же вы, Елизавета, в первый день учебы опаздываете? Имейте в виду: это неприемлемо и недопустимо для нашего образовательного учреждения. Постарайтесь в будущем приходить вовремя, – отчитала меня с порога стройная, подтянутая женщина неопределенного возраста.

– Извините, пожалуйста, больше такого не повториться, – заверила я ее и скромно потупила взор.

– Извинения приняты. Надеюсь: вы сдержите свое обещание, Лиза. Меня зовут Зоя Павловна. Но не будем терять время на приветствия, пойдемте, я провожу вас в класс, – засуетилась директриса и неожиданно чихнула. – А-а-апчхи… Чем от вас пахнет? – спросила удивленно, зажав двумя пальчиками нос.

Я невозмутимо отчеканила:

– Это «Шанель»!

А про себя усмехнулась и добавила: «Только с нотками кислых щей – новый, модный аромат!»

– Да-да… Я так сразу и подумала, – сказала она и окинула меня презрительным взглядом.

Затем достала белоснежный платочек, высморкалась и, не убирая его от носа, прогундосила:

– Я, наверное, заболеваю, так что вы ко мне близко не подходите. Не хочу вас заразить. Пойдемте, пора познакомиться с будущими одноклассниками и вашим новым классным руководителем.

Она вышла первой, а я, незаметно отодвинув ворот блузки, понюхала себя:

«Неужели переборщила с духами? Да нет, нормально так пахнет! А хотя уже все равно!»

Зоя Павловна семенила маленькими шажочками в своей узенькой серой юбочке, чихала и смотрела в мою сторону широко раскрытыми от ужаса глазами. Я не очень понимала причину таких действий, но осознавала, что с директором учебного заведения, в котором мне еще год предстоит учиться, не стоило портить отношения, поэтому широко улыбалась и пыталась ее догнать. Но сделать это не получалась, так как она неслась вперед, будто сдавала стометровку.

Остановившись возле класса в самом конце коридора, Зоя Павловна выдохнула, снова чихнула и пропищала:

– Не забывайте: я болею. Соблюдайте дистанцию.

Затем, пропустив меня вперед, предусмотрительно отступила в сторону и быстро произнесла:

– Мария Федоровна. Это новенькая – Лиза Семенова. Познакомьте ее с ребятами и введите в курс дела, пожалуйста.