В квартиру, где я больше не живу. Там есть вещи, одежда, которую я собирала годами, и на покупку которой потратила кучу денег.

Они ничего не значили.

Но я заботилась о Джессике и Эйдене. И если я в ближайшее время не покажу ей свое лицо, все станет бесконечно сложнее. Как будто это возможно.

Я должна защитить ее от правды. В идеальном мире я бы оттолкнула и Джессику, и Эйдена, чтобы они были как можно дальше от меня и, что более важно, от Кристиана. Но я эгоистка. И не готова потеряться в этом мире. Мне нужна какая-то привязка к добру. К здравомыслию.

Так что я, наконец, запланировала ужин с Джессикой сегодня вечером.

Чтобы сказать ей о помолвке.

С мужчиной, с которым я изменила Питу. Почти месяц назад. Опущу детали, что Пит продал меня боссу мафии, заплатив долг, и не скажу, что этот босс угрожает ей и Илаю, чтобы убедиться, что я не сбегу. И что я работаю с детективом, которому не совсем доверяю. О, и что мой жених жестоко пытал и убил Пита в наказание за то, что тот продал меня.

О правде не могло быть и речи, но я все еще не была до конца уверена, какую ложь извергну, чтобы успокоить ее. Все случится само.

Вставив бриллиантовые серьги в ухо, я посмотрела на себя в зеркало. Все, что на мне было надето, вплоть до нижнего белья от «La Perla», купил Кристиан. У меня нет своей одежды. У меня теперь даже нет тела. Каждая конечность, каждый дюйм кожи принадлежал ему. Это осознание покалывало кожу, резало ее как бритвы. Будто тысячи крошечных порезов рассекали все мое тело.

Если бы слишком усердно думала о том, что между нами происходит, я бы не смогла этого вынести. Будущее простиралось впереди, как ложе из гвоздей. Для меня нет пути, по которому я могла бы ступить, не разбередив новые раны. Я попала в тюрьму.

Есть только один возможный путь к свободе. Все шло в соответствии с планом, который я наметила, когда только переехала сюда. Когда сделала тот звонок. Улики были спрятаны в запертом ящике в кабинете. Это может посадить Кристиана и всех, кто с ним связан, за решетку.

Это месть за то, что он завладел моей жизнью, украл мою личность и выбор.

Я никогда не думала, что будет легко. И смирилась с возможностью того, что все это приведет к моей смерти. Но я готова была рискнуть, если так смогу уйти от него, и наказать его за грехи.

Я тоже согрешила. Позволив ему прикоснуться ко мне. Жаждав этого. Отказавшись от фарса, в котором я сражалась с ним. Перенося свою одежду в его шкаф, принимая с ним душ, засыпая с ним, обедая, трахаясь.

Фарса больше нет.

Я его жена во всех отношениях.

— Куда ты?

Я взглянула на черную фигуру в зеркале, ту, которую не заметила, рассматривая свое отражение. Кристиан пристально смотрел на меня, наблюдал бог знает сколько.

Хотя он напугал меня, я сделала все возможное, чтобы скрыть реакцию. Моему будущему мужу нехорошо знать, что я его боюсь. И как сильно люблю этот страх.

— На ужин, — я сглотнула, расправляя плечи. Я не встречалась с ним взглядом в зеркале. Вместо этого я сосредоточилась на своем отражении, вытирая неровный мазок помады на краю губ.

— С кем? — его голос был ровным, бесстрастным. Но что-то мелькало в глазах. Он взбешен. Потому что ревновал.

Я никуда не ходила, ни с кем не общалась. Только с ним, Винсенцием, Софией, и армией гангстеров, которые собрались, чтобы посмотреть, как Лоренцо отрубают руку. Но они точно не общительны. У меня не было возможности увидеть, как он ревнует.

Мне до боли хотелось вытянуть из него побольше. Видеть его по-настоящему собственником.

— Не твое дело, — сладко ответила я.

За несколько секунд он пересек комнату, схватил меня за запястье и развернул лицом к себе. Он больно сжимал и делал это намерено. Кристиан хорошо осведомлен о моем теле, о моих пределах как для удовольствия, так и для боли.

— Ты забываешься, Сиенна, — кипел он, больше не такой бесстрастный. — Ты — мое дело, потому что ты моя, — он дернул меня за запястье так, что наши тела прижались друг к другу. — Ты не можешь встречаться с людьми без моего ведома. Хочешь подразнить меня? Отлично. Тебе лучше быть готовой к последствиям.

Он сжал запястье еще сильнее, но я не доставила ему удовольствия, застонав от боли.

Между нами повисла тишина, густая и подавляющая. Его глаза привлекли мое внимание. Мою гребаную душу. Запястье горело, а дыхание стало прерывистым.

— Ты готова к последствиям или скажешь мне, с кем встречаешься? — тихо спросил он.

Сердце грохотало в ушах, захлестнуло возбуждение. Трусики промокли насквозь. Я хотела сражаться дальше. Посмотреть, как он это воспримет. Была уверена, что видела все, достигла пределов его ярости и жестокости, когда надела то платье. И все же казалось, что Кристиан бесконечен.

Но я уже опаздывала. И не сомневалась, что Джессика проявит драматизм и заявится в квартиру, если я опоздаю на пятнадцать минут. Но я не хотела уступать Кристиану. Не отдам ему эту победу. Я и так почти сдалась ему.

— Я иду на ужин со своей подругой, Джессикой, — прошипела я в ярости. — Чтобы рассказать ей о помолвке. С человеком, который угрожает убить ее с сыном, если я этого не сделаю.

Уголок рта Кристиана удовлетворенно приподнялся. Он сжал мое запястье немного крепче, прежде чем ослабить хватку. Но не отпускал меня.

— Ты будешь в «Белле», — проинструктировал он.

Я хмуро посмотрела на него.

— Нет, — парировала я. — Мы забронировали столик в нашем любимом ресторане.

Кристиан усилил свое давление.

— Это был не вопрос. Либо ты идешь в «Беллу», либо остаешься в этом доме.

Я яростно выдохнула.

— Ты заставишь меня?

Глаза Кристиана потемнели.

— Да, — просто ответил он. — Заставлю. И мы оба знаем, что я могу.

Я стиснула зубы, моя кровь стала горячей, ярость сжигала желудок.

Мои губы были плотно сжаты, зная, что выиграть спор против него невозможно. Я бы не доставила ему дальнейшего удовольствия.

— Твой друг-бармен тоже будет там? — тихо спросил он.

На этот раз я действительно услышала ревность. Настала моя очередь улыбаться.

— Нет. Но… можем отправиться к нему после ужина, чтобы выпить. Наверстать упущенное. Я давно его не видела, а мы, знаешь ли, очень близки. — Я постаралась понизить голос, прикусив мою нижнюю губу.

Кристиану это не понравилось. Теперь он смотрел сердито.

— Сиенна, будучи моей женой ты получишь не только власть. Людям рядом с тобой будет опасно находиться. Особенно, если у них есть член. Тот, который я отрежу у тебя на глазах, если у меня хотя бы промелькнет мысль, что он тебя тронет.

Моя кровь закипела. Я посмотрела на него с угрозой.

— Я пиздец как ненавижу тебя, — кипела я.

Кристиан притянул меня ближе, так что наши рты соприкоснулись. Мне не хотелось целовать его. Я должна бороться. Но поцеловала. И не сопротивлялась.

— Проблема в том, фарфаллина (прим. перев. «бабочка» с итал.), — пробормотал он, прижимаясь губами к моим. — Что это неправда.

Наконец, Кристиан отпустил меня, после того как доказал, насколько я бессильна против него.

И вышел из спальни, не оглянувшись.

Я добралась до ресторана с запасом в десять минут. Была так зла, что мчалась всю дорогу. Никто не остановил меня. Я задавалась вопросом, есть ли у полиции пометки о номерах машин Кристиана, и что их нельзя останавливать? Эта мысль должна была вызвать отвращение. Но опять же, мне это понравилось. Нравилось обладать этой силой. Этим статусом. Мне чертовски нравилось, что люди будут бояться меня только потому, что я выйду замуж за Дона.

Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Но одна только мысль о возвращении к прежней жизни — если я каким-то образом добьюсь успеха в своих действиях — наполнила меня таким глубоким страхом, что аж немели пальцы. Этот кризис был причиной того, что я выпила два мартини еще до прихода Джессики.

— Черт возьми! — воскликнула она, когда притянула меня в свои объятия.